Нравственный образ истории - Георгий Михайлов

Крах авантюры с попыткой устранить от престолонаследия сына Иоаннова, Василия, привёл Патрикеева-младшего в ссылку, в Кирилло-Белозерский монастырь. Все скиты вокруг Белозера, включая Нилову пустынь, назывались тогда «Заволжскими», а все иноки, подвизавшиеся в них, - «Заволжцами». Постриженный против воли Вассиан не смирился, конечно, с создавшимся положением. Как представитель высшей знати, человек одарённый, образованный, который и «в послах бывал и говорить горазд», да к тому же дерзкий и жаждущий деятельности, Вассиан сразу же захватил в свои руки переписку Кирилло-Белозерской братии. Своим бойким пером он в короткое время снискал известность как яркий полемист, и с удалением Преподобного Нила Сорского в скит сделался проводником его идей «монастырского нестяжательства». Что это были за идеи, стоит кратко рассказать.

Монахи вообще - нестяжатели по обету, который они дают при пострижении, заодно с обетом целомудрия. Однако Нилу Сорскому, в молодости проведшему 10 лет на Святой горе Афон, представилось недостаточным, чтобы монах не имел ничего своего. Нил и его последователи решили упразднить и монастырскую собственность, в первую очередь землевладение, а то, без чего нельзя существовать и отправлять церковные службы, упростить до нищенского предела. На Руси, где прежде иноки подвизались либо в общежитии, либо в полном отшельничестве (в одиночку), Ниловы ученики ввели новое жительство - по скитам: несколько убогих келий (на двух-трёх человек каждая) они строили на расстоянии брошенного камня от маленькой деревянной церквушки, где служили только в Воскресные дни или в большие праздники. Остальное время они проводили по кельям, молясь, читая и переписывая книги, чтобы прокормиться, как делали Афонские исихасты. Сеять хлеб «нестяжатели» отказывались, предпочитая труд переписчиков и милостыню. Поселялись они в глуши, одевались во всё ветхое, причащались из деревянных сосудов, ничем не украшали свои храмы, даже ризы священнические шили из холстины. И, конечно же, такое на Руси не прижилось. Суровый климат Белозерья не сравним с афонскими субтропиками. Да и такое отношение «нестяжателей» к внешнему благолепию церковной службы было неприемлемо для нашего монашества. Тем паче, что сам Кирилло-Белозерский монастырь, как духовный центр «Заволжья», оставался общежительным и достаточно богатым.

Преподобный Нил подвизался строго: в крайней нужде, среди глухого леса, на болоте. Но Вассиан Косой (Патрикеев), считавшийся его учеником, так «бедствовать» не собирался. В соответствии со своим боярским чином, князь-инок (сродник великого князя) и в монастырской келии в Кириллове жил роскошно. Окружённый слугами, он не любил, как писали о нём, «ржаного хлеба, щей, свекольника, каши... но питался сладким кушаньем, иногда [уже позже, в Москве] с великокняжеского стола, и пил нестяжатель романею, мушкатное и рейнское вино». Взамен мяса, непозволительного монахам, потреблял он белужину, осетрину, икру, другие «постные» деликатесы.

Противники его, конечно, обличали. Но «подобные обвинения, - возражает писательница В.А.Бубнова, - едва ли трогали Вассиана. Приверженный учению Нила, он наравне с остальным усвоил главное из проповеданного Преподобным, что "почва подвигов не плоть, а ум и сердце"; праведность не в отвержении ковша вина или куска белужины... но в тщании "соделовать совесть к лучшему"». Вот Вассиан и «соделовал свою совесть», защищая жидовствующих еретиков перед великим князем и обвиняя в «любостяжании» подвижников Волоцкого монастыря.

Иосифа князь-инок ненавидел с тех пор, как потерпела крах его придворная авантюра. Он, судя по всему, играл в интриге против Василия важнейшую роль. Казни Вассиан избежал по заступничеству митрополита Симона, а пережив опалу в Кирилло-Белозерском монастыре, приобрёл авторитет, словно духовный старец. И не прошло десяти лет, как Вассиан возвратился в столицу.

Но каким же образом монах, столь непригодный к иноческому житию, сделался «любимым» учеником Нила Сорского? Историк И.Хрущёв считает: «Нил мог за то полюбить Патрикеева, что он, по своему умственному развитию, понимал глубокомысленного Нила. И он действительно понял своего наставника, когда впоследствии явился защитником его мнений [об упразднении монастырского землевладения]. Это-то взаимное понимание [по мнению И.Хрущёва] и объясняет связь между воспитанником горы Афонской, основателем скитского жития на Руси, и монахом, не сумевшим схоронить под мантиею и куколем ни своих политических симпатий и антипатий, ни заносчивости боярина... Возвращённый в Москву державным родственником своим [Василием III], он [Вассиан] принёс с собой вражду к Иосифу за беспощадный его приговор над еретиками».

Хотя Иосиф Волоцкий никого не приговаривал (это было соборным делом), он действительно добился осуждения жидовствующих и разгрома их секты. Причём для пользы самих же осуждённых. Ведь у искренно раскаявшихся перед казнью сатанистов, по мнению большинства Святых Отцов, сохраняется надежда получить прощение на Страшном Суде; тогда как злодеям, избежавшим кары или освободившимся ценою ложного покаяния, уготована вечная мука. Впрочем, об искренно раскаявшихся еретиках исторических сведений не сохранилось. А вот Святому Иосифу в борьбе с сектой пришлось вынести многие скорби.

«Яко возревновах на беззаконныя»

На третье лето своего великого княжения (пока лишь в Новгороде и Пскове) Василий Иоаннович был пожалован отцом в полную меру, то есть стал великим князем Владимирским, Московским и всея Руси. С 1502 года он, Василий III, сделался полновластным соправителем отца. Государь Иоанн вручил сыну бразды правления, но и сам не оставил престола. Пока были силы, он правил, как и прежде.

Время было напряжённое. Бояр, отличившихся в Литовской войне, которая близилась к концу, полагалось награждать поместьями, а земель для раздачи не хватало. Иоанн Васильевич уже конфисковал усадьбы изменников, урезал вотчины мятежных в прошлом новгородцев, однако этим потребности не исчерпывались. Пока трон окружала партия еретиков, земельная проблема не казалась такой сложной. Недруги Святителя Геннадия упорно направляли взоры Государя на архиепископские земли Новгородской епархии, куда входили и владения Волоцкой обители. По мнению Феодора Курицина, монастырские угодья следовало отбирать в казну как излишки, ненужные монахам. Это впоследствии проделали Пётр I и Екатерина II. Но двумя веками раньше на Святой Руси такое предприятие сочли бы не иначе, как святотатством. Потому без согласия всей Церкви пойти на ограбление монастырей не мог ни один великий князь.

Иоанну III, конечно, запали в ум нашёптывания Курицина. Кое-какая логика в них была, и Государь их помнил. Пополнение казны монастырской землёю представлялось весьма заманчивым. Однако без санкции митрополита, без соборного решения Иоанн Васильевич не хотел затевать изъятие церковных вотчин. Для Собора же ему необходимы были авторитетные единомышленники из числа духовенства. И таковые нашлись в Белозерском «Заволжье», где многие иноки разделяли идеи Нила Сорского.

Старец Паисий (Ярославов) из Кириллова монастыря, которого прочили в архимандриты Троице-Сергиевой Лавры, и сам Преподобный Нил одобряли намерение великого князя. И они выступили с инициативой Собора. «Заволжцы» не видели смысла в церковном землевладении, хотя сами в основном были выходцами из общежительных монастырей, и почти ничего не знали о ереси жидовствующих. Нил Сорский даже выступал потом в защиту еретиков, протестуя против их казни. Но это случилось позже. А тогда, около 1500 г., когда сосланный на Белозеро князь-инок Вассиан Косой (Патрикеев) оказался невольно в числе Ниловых учеников, вопрос о ереси ещё не поднимался.

Трудно сказать, успел ли Вассиан принять участие в прениях 1500 г. О том Соборе сведений почти не сохранилось. Лишь известно, что от имени митрополита Симона, епископов и клира там выступал дьяк Леваш. Он убедительно доказал присутствующим законность монастырского землевладения, после чего Собор большинством голосов родтвердил необоснованность претензий Государя, и церковные имущества остались неприкосновенными.

Великий князь был, разумеется, недоволен этим. Он стал искать людей, способных заново поднять вопрос, чтобы добиться хоть частичного его решения. Земель для раздачи боярам по-прежнему недоставало. И здесь Государю требовались не смиренные старцы, сами по себе считавшие, что «иноком не должно сел имети», а некто более энергичный и менее щепетильный в выборе средств для достижения поставленной цели. Вот тут-то и пригодились незаурядные способности князя-инока. Опальное жительство в Кирилло-Белозерской обители претило Вассиану, несмотря на все удобства, которыми он был там окружён. Деятельный сродник Государев всеми силами рвался обратно в Москву, а это требовалось ещё заслужить.