Седая целительница - Зарина Солнцева

— Вам заняться нечем? — недовольно зыркнул Горан на зевак. — А ну разошлись, быстро!

Не прошло больше трех мгновений, как в дворике нас осталось двое. Еще пару жалких моих тяжелых вздохов, и на мои плечи опустилась мужская меховая куртка.

Я снова зачерпнула в ладоши снега, дабы прожевать и рот сполоснуть заодно. Но волкодак остановил.

— Леденное же… Пойдем, теплой воды попьешь.

И аккуратно за подмышки приподнял меня на ноги. Да за талью придержал, чтобы я ненароком, шатаясь, не рухнула на землю.

— Что у вас, Горан? Как она? Плохо сильно?

Аглая выскочила вслед за нами, едва ли прикрыв плечи шалью и держа в руке кружку, наверное, с водой. Протянув руку, чернявый забрал питье и аккуратно поднес к моим губам.

Видать, и в правду теплая вода.

Смотреть на обеспокоенную женщину сил не было, оттого я малодушно повернулась к ней спиной, уперевшись одной рукой в ствол груши, а другой попивая воду.

— Все в порядке у нас, — махнул рукой Горан, словно стараясь побыстрее от нее отделаться. — Печенку больше не ставь на стол при Снежки. Не по вкусу ей такие блюда.

— Так я ж не знала! Неужто так сильно мутит-то⁈ Может, Марфу позвать? Она в селении сегодня, отдыхает.

— Не надо…

Вяло мотнула головой, возвращая кружку женщине. Еще и Марфу будить! Они и так намаелись с детьми. Уже две недели как по очереди спим, постоянно держа в теплой воде и помогая им дышать. Благо хоть Млада уже на ноги встала, крепкая девка. Еще ни одного дитя понесет, было бы от кого. Хотя после предательства мужа вряд ли она замуж захочет вновь. Ей еще трех малышек поднимать.

— В порядке я. Прогуляюсь немного на свежем воздухе. И пройдет.

— Тогда я рядышком похожу.

— Я сам. — резанул твердым голосом Горан, заставляя Аглаю изумленно скинуть брови. Заметив искорку любопытства на дне глаз женщины, волкодак поспешил добавить: — Не надо, Аглая. Мы с Снежкой вместе прогуляемся. Иди спать.

— Ну раз так…

Еще раз наградив меня обеспокоенным взглядом, женщина, тяжело шаркая ногами, ушла обратно в дом.

Не проронив ни слова, мы с волкодаком двинулись неспешно в сторону зимних садов. Причем я не сразу заметила, что Горан подставляет шаг под мой. Намеренно себя замедляя.

— Ты не сказал им о моем положении.

Аккуратно заметила я, вглядываясь в белые тени голых деревьев. Сцепив руки в замок за спиной в одной вязаной кофте да кожаных штанах, волкодак нещадно скрипел сапогами по снежинкам.

— Мне показалось, ты не хочешь никому рассказывать. — пожал он плечами. — Да и потом…

Недосказанная фраза с его уст оборвалась так внезапно, что я приостановила шаг. Тем самым пригвоздив и мужчину рядом.

— Что «потом»?

На миг хмурость в его глазах показалась настолько темной и безответной к моему вопросу, что мое сердечко успело смериться с недосказанностью. Я отпустила уныло глаза вниз.

— Снеж… — странность невольно окутывает разум каждый раз, когда вижу его таким растерянным. Ведь это бывает так редко. — Я хотел спросить. Эта мысль мне не дает покоя.

Вернув взгляд своих очей на обветренное лицо мужа, я терпеливо затихла. Собравшись с мыслями, Горан на миг прикрыл глаза, прежде чем сказать.

— Это дитя. Оно зачато в боли и твоих страданиях. Ты же, будучи целителем, могла избавиться от плода так, чтобы я и не узнал. Почему же пощадила ребенка?

— Дитя, что растет у меня под сердцем, не радует твое? Было бы лучше, не будь его?

Не скрывая испуга в голосе, я уперлась в него взглядом. Сама того не понимая, как шагнула назад, подальше от него.

— Нет-нет.

Яростно замотал головой черноволосый, растрепав смолистые косы. Выпятив перед собой ладони, он попытался меня убедить в миролюбивости своих намерений.

— Я не то имел в виду сказать, Снеж.

А серые очи то и дело скользят вниз к моему животу, куда я в защитном жесте сместила ладони.

— Просто… — Поджав губы и потерев быстрым, усталым жестом лоб, Горан умоляюще глянул на меня. — Не надо бояться меня. Не причиню я вреда ни тебе, ни дитю. Да боги, в тебе растет моя плоть и кровь, как я могу не хотеть этого волчонка⁈

— Твои вопросы меня пугают. — честно призналась, но тяжесть в груди вроде исчезла.

— Я сильно обидел тебя, Снежка. Посему имела ты право избавиться от этой ноши.

Тут уже нахмурилась я. Эти волкодаки когда-нибудь научатся не судить человека, да не рассуждать, что право, а что нет⁈

— Сдается мне, говорила я тебе ранее о том, что нет такого права у никого, дабы решать, кто достоин жить, а кто нет.

Развернувшись, я снова мелкими шажками пошла по тропинке. Сзади хрустнул снег.

— Большинство волчиц, что я знаю, избавились бы от нежеланого плода. Еще и зачатого так… жестоко.

Нужного словца Горан не находил некоторое время, чтобы описать нашу брачную ночь. Да только я, не пойми с какого перепугу, вдруг разговорилась.

— Вы сами себя противоречите. Кричите, что нет самок и детей. И убивайте своих нерожденных волчат.

— Гордыня и властолюбие заглушает материнский зов, милая моя. А ты не они, ты была другой с самого начала.

— Из-за белых волос. — вздохнула понятливо с печальной улыбкой.

— Нет. — неожиданно приостановился Горан, и я невольно замерла на месте, глянув на него через плечо. — Из-за души. Светлая ты, Снеж. Добрая. Честная и бескорыстная.

Легкий румянец опалил белизну моих щек. Пускай думает, что это мороз их поцеловал!

— В ребенке, что растет во мне, не только твоя кровь. Но и моя. Я не детоубийца, Горан.

Нашла я нужным сказать. Молча кивнув на мои слова, Горан поравнялся со мной. И мы неспешно двинулись по узкой тропинке через замерзшие деревца, что раскинули свои черные ветви, украшенные пудрой снега.

— Вернемся в дом, Снеж. Холоднее становится. А ты с неприкрытой головой.

Противиться смысла не видела, оттого и позволила меня аккуратно обхватить за локоть.

— Так и будем молчать о том, что тяжелая я?

Спокойно спросила я, пока вокруг не нашлось любопытных ушей. Горан рядом хмыкнул.

— Счастье любит тишину.

Я согласно с ним кивнула и засеменила по рыхлому снегу на огонек, что горел в окне.

— А когда живот будет выпирать? Пль кто догадается?

— Тогда и подумаем, что делать. — выдохнул горячим облачком с губ на морозе волкодав. Он как-то странно глянул на меня, будто на что-то решался. А я, почуяв это, замедлила шаг.

Что же терзает твою душу, черный альфа?

— Снеж, я хочу, чтобы ты знала