О войне. Части 1-4 - Карл Клаузевиц

Но отказ от своего намерения не вполне тождественен с уходом с поля сражения даже в том случае, если бой был упорен и продолжителен; никто не скажет о сторожевом охранении, которое отступило после упорного сопротивления, что оно отказалось от своей задачи; даже в тех боях, которые имеют своей задачей уничтожение боевых сил противника, нельзя всегда видеть в уходе с поля сражения отказ от этого намерения, например, при преднамеренном отступлении, когда территорию отстаивают пядь за пядью. Всего этого мы коснемся тогда, когда будем говорить об особых целях боя; здесь мы хотим лишь обратить внимание на то, что в большинстве случаев отказ от своего намерения трудно бывает отличить от ухода с поля сражения и что не следует придавать слишком малое значение тому впечатлению, какое последнее произведет на армию и вне ее.

Для полководцев и армий, которые еще не приобрели прочной репутации, это составляет особо трудную сторону иногда вполне обоснованного обстановкой мероприятия; ряд боев, заканчивающихся отступлением, может производить впечатление ряда поражений, в действительности не будучи таковым, и такое впечатление может оказать чрезвычайно вредное влияние. В этом случае отступающий не в состоянии полностью бороться с этим моральным впечатлением, излагая свои действительные намерения, ибо, чтобы исполнить это с надлежащим успехом, он должен был бы целиком обнародовать свой план, что, очевидно, противоречило бы его основным интересам.

Чтобы обратить внимание читателя на особое значение этой стороны победы, мы напомним хотя бы сражение при Сооре, трофеи которого были незначительны (несколько тысяч пленных и 20 пушек) и где Фридрих Великий тем лишь подчеркнул свою победу, что еще пять дней оставался на поле сражения, хотя его отступление в Силезию уже было решено и вполне соответствовало общей обстановке. Он предполагал, что моральный вес этой победы приблизит его к миру, как он сам говорил об этом; но понадобилось еще несколько успехов – при Католиш-Геннерсдорфе, в Лузации и сражение при Кессельсдорфе, – раньше, чем мир был заключен; все же никоим образом нельзя утверждать, что моральное действие сражения при Сооре равнялось нулю [68] .

Если победой будут потрясены преимущественно моральные силы и если вследствие этого поднимется до неслыханных размеров число трофеев, то проигранный бой становится полным поражением, которое, следовательно, является результатом не всякой победы. Так как при подобном поражении моральные силы побежденного разлагаются в гораздо большей степени, то часто наступает полнейшая неспособность к сопротивлению, и вся дальнейшая деятельность сводится к уклонению от боя, т. е. к бегству.

Йена и Бель-Альянс [69] полны поражения. Бородино же – нет.

Не впадая в педантизм, нельзя указать какой-либо единичный признак в качестве грани, так как эти явления различаются лишь в степенях; но очень важно для ясности теоретических представлений установить понятия, характеризующие центральную часть явлений. Недостаток нашей терминологии: одним и тем же словом мы обозначаем как победу при полном поражении противника, так и победу при обычной его неудаче.

Глава V. О значении боя

После того как в прошлой главе мы рассмотрели бой в его абсолютном оформлении, подобном уменьшенной картине всей войны, обратимся теперь к тем отношениям, в которых бой, как часть большого целого, находится к другим частям. Прежде всего поставим вопрос о ближайшем значении, какое может иметь бой.

Так как война является взаимным уничтожением, то, казалось бы, и в нашем представлении, а может быть, и в действительности, самым естественным было бы, чтобы обе стороны сосредоточили в огромный кулак все свои силы и исход вверили одному объединенному удару этих масс. Несомненно, это представление содержит много правды, и, по-видимому, в общем чрезвычайно полезно его придерживаться и смотреть поэтому на мелкие стычки как на неизбежный отход, своего рода стружки. Между тем, дело никогда так просто не делается.

Что число боев растет с раздроблением сил, понятно само собою; ближайшие цели частных боев будут поэтому рассмотрены совместно с вопросом о разделении сил. Но эти цели и вместе с ними всю массу боев можно, в общем, разделить на известные классы; для ясности нашего рассмотрения необходимо теперь же с ними познакомиться.

Конечно, уничтожение неприятельских сил составляет цель каждого боя: однако с ним могут быть связаны и другие цели, причем последние могут даже преобладать в отдельных случаях; отсюда нам следует различать те случаи, когда уничтожение сил противника составляет главную задачу, от тех, когда оно является скорее средством. Помимо уничтожения неприятельских сил, общим назначением боев может быть обладание каким-либо пунктом или предметом; одновременно может иметь место одно из этих назначений или же несколько сразу; в последнем случае, однако, одно из них будет первенствующим. Обе основные формы войны – наступление и оборона, – о которьх мы скоро будем говорить, не изменяют первого из этих трех назначений боя, но безусловно видоизменяют оба последние, и на этом основании мы могли бы составить следующую таблицу:

Наступательный бой

1. Уничтожение неприятельских сил.

2. Захват пункта.

3. Захват предмета.

Оборонительный бой

1. Уничтожение неприятельских сил.

2. Оборона пункта.

3. Оборона предмета.

Однако эти три назначения, по-видимому, не исчерпывают всего объема этой области; вспомним о рекогносцировках и демонстрациях, при которых, очевидно, ни один из трех вышеуказанных объектов не составляет цели боя. Таким образом, возможно допустить еще четвертый класс. Строго говоря, при рекогносцировках, когда мы хотим заставить неприятеля обнаружить свои силы, при тревогах, когда мы думаем его утомить, при демонстрациях, когда мы его хотим задержать на месте или заставить направиться на другой пункт, – все эти цели достигаются не непосредственно, а лишь под видом одной из трех вышеприведенных задач, обычно второй, ибо противник, желающий произвести рекогносцировку, должен показать вид, будто он действительно имеет намерение напасть на нас и разбить или выбить из позиции и т. д. Однако эта фикция не есть действительная цель, а мы ставим вопрос лишь о последней; поэтому к этим трем целям нападающего мы должны еще добавить четвертую, заключающуюся в том, чтобы принудить противника к ложному для него шагу, или, иными словами, дать демонстративный бой. Такая цель мыслима лишь при наступлении, что вытекает из природы дела.

С другой стороны, надо заметить, что оборона какого-нибудь пункта может быть двух родов: безусловная, когда этот пункт вообще не должен быть сдан, или относительная, когда он нужен лишь временно. Последнее весьма часто имеет место в столкновениях сторожевых частей или арьергардов.