О войне. Части 1-4 - Карл Клаузевиц

Таким путем бой медленно догорает, смиряя свою стихию, как подмоченный порох, а когда ночной покров продиктует покой, ибо ничего уже нельзя различить и ни у кого нет охоты вверяться слепому случаю, тогда приступают к подсчету того, сколько осталось еще у той и другой стороны боеспособных масс, т. е. таких частей, которые не совсем еще пропали, как пропадают потухшие вулканы вследствие обвала их кратеров. Выясняют, сколько выиграно или проиграно пространства и как обстоит дело с обеспечением тыла; подводится итог отдельным впечатлениям храбрости и трусости, ума и глупости, которые подмечались как у себя, так и у противника, и общий учет выливается в одно общее впечатление, из которого слагается решение очистить поле сражения или возобновить бой на следующий день.

Это описание, не задающееся целью дать законченную картину современного сражения, а лишь отмечающее его основной тон, подходит в одинаковой степени и к атакующему, и к обороняющемуся; в него можно ввести отдельные черты, в зависимости от поставленной цели, местности и пр., существенно не изменяя указанного общего тона.

Однако современные сражения не случайно носят такой характер; они таковы потому, что стороны находятся приблизительно на одном уровне военной организации и военного искусства и что военная стихия, раздуваемая крупными национальными интересами, смогла выступить наружу и попала в свою естественную колею. При наличии этих двух условий сражения всегда будут носить тот же характер.

Это общее представление о современном сражении не раз пригодится нам в дальнейшем изложении, когда мы захотим определить ценность отдельных коэффициентов, каковы силы, местность и пр. Такое описание можно распространить лишь на общие, крупные, решительные бои или приближающиеся к ним; мелкие столкновения тоже изменили свой характер в этом направлении, но в меньшей мере. Их характеристика относится к области тактики; все же впоследствии нам придется пояснить этот вопрос несколькими дополнительными штрихами.

Глава III. Бой вообще

Бой есть подлинная военная деятельность, и все остальное – лишь ее проводники. Присмотримся внимательно к природе боя.

Бой есть борьба, а цель последней – или уничтожить, или преодолеть противника; противником в каждом отдельном бою является та вооруженная сила, которая нам противостоит.

Такова простейшая концепция боя, к которой мы еще вернемся; но предварительно мы должны дополнить ее целым рядом других представлений.

Если мы вообразим себе государство и его вооруженную силу как единство, то самым естественным представлением для нас будет мыслить и войну как единый большой бой; в условиях первобытных взаимоотношений диких народов это приблизительно так и было. Наши же войны состоят в действительности из множества крупных и мелких, одновременных и последовательных боев, и это раздробление деятельности на множество отдельных актов имеет своим основанием великое многообразие отношений, из которых у нас возникает война.

Даже конечная цель наших войн – политическая цель – не всегда бывает совершенно проста; но хотя бы она и была простой, действие остается связанным с таким множеством условий и соображений, что цель не может быть достигнута посредством одного большого акта, но достигается лишь рядом более или менее крупных и мелких актов, соединенных в одно целое. Каждый из этих отдельных актов есть, следовательно, часть целого, имеющая поэтому свою особую цель; при посредстве последней она и связывается с этим целым.

Выше мы говорили, что каждое стратегическое действие может быть сведено к представлению о бое, так как оно является применением вооруженной силы, а в основе последней всегда лежит идея боя. Таким образом, мы можем в области стратегии свести всю военную деятельность к единствам отдельных боев и иметь дело лишь с целями этих последних. Мы будем знакомиться с этими особыми целями лишь постепенно, по мере того, как будем затрагивать вопросы, которые их обусловливают. Здесь достаточно сказать, что каждый бой, будь то крупный или малый, имеет свою особую цель, подчиненную общему целому. А раз это так, то на уничтожение и преодоление врага надо смотреть лишь как на средство для достижения этой цели. Так оно и есть на самом деле.

Однако этот вывод правилен лишь в данном логическом построении и имеет значение лишь в общей связи, объединяющей между собой все представления; мы его и вскрывали как раз для того, чтобы от него вновь освободиться.

Что значит преодолеть противника? Не что иное, как уничтожить его вооруженные силы смертью, ранами или же каким-нибудь иным способом, будь то раз навсегда или в такой лишь мере, чтобы противник отказался от дальнейшей борьбы. Таким образом, закрывая пока глаза на все особые, частные цели боев, мы можем рассматривать полное или частичное устранение противника как единственную цель всякого боя.

Мы утверждаем, что в большинстве случаев, особенно в крупных боях, особая цель, которая индивидуализирует данный бой и связывает его с целым, составляет лишь незначительное видоизменение этой общей цели или связанную с последней побочную цель; этого видоизменения достаточно, чтобы индивидуализировать данный бой, но оно всегда бывает слишком незначительно по сравнению с общей целью. Отсюда, если достигается одна побочная цель, то осуществляется лишь ничтожная доля назначения боя. Если это утверждение правильно, то придется признать, что подход к уничтожению неприятельских сил лишь как к средству, причем целью всегда будет нечто другое, правилен только в своем логическом построении, но он может привести к ошибочным выводам, если упустить из виду, что именно уничтожение неприятельских вооруженных сил опять-таки содержится в этой цели боя, и что она представляет лишь слабое видоизменение стремления к уничтожению противника.

Такое упущение привело во времена, предшествовавшие последней военной эпохе, к совершенно ложным взглядам и тенденциям, породило обрывки систем, при помощи которых теория рассчитывала тем выше подняться над простым ремеслом, чем меньше в ней будет стремление пользоваться подлинным инструментом, т. е. уничтожением неприятельских боевых сил.

Правда, подобная система не могла бы возникнуть, если бы при этом не прибегали и к другим ложным предпосылкам и не ставили на место уничтожения неприятельских вооруженных сил другие задачи, от разрешения которых ошибочно ожидали значительных результатов. Мы будем бороться с этими системами всякий раз, как к этому представится случай, но мы не можем приступить к рассмотрению боя, не подтвердив всего его значения и истинной его ценности и не предупредив о тех искривлениях, к которым может привести утверждение, истинное лишь в формальном отношении.