Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным - Тимоти Снайдер

К началу 1943 года жители Беларуси, особенно молодые мужчины, оказались в эпицентре смертельного соперничества между немецкими силами и советскими партизанами, что сводило к абсурду идеологию обеих сторон. Немцы, не имея достаточно людей, набирали местных мужчин в полицию (а во второй половине 1942 года – в «самооборону»). Многие из этих людей до войны были коммунистами. Партизаны, в свою очередь, начали в 1943 году набирать беларусских полицейских, находящихся на немецкой службе, поскольку эти мужчины, по крайней мере, имели какое-то оружие и подготовку[497].

То, где беларусы предпочитали сражаться, если у них был выбор, было обусловлено поражением Вермахта на полях сражений, а не местными политическими либо идеологическими обязательствами. Летнее наступление группы армий «Юг» провалилось, а вся Шестая армия была разгромлена в Сталинградской битве. Когда новость о поражении Вермахта достигла Беларуси в феврале 1943 года, целых двенадцать тысяч полицейских и ополченцев ушли с немецкой службы к советским партизанам. Согласно одному рапорту, только за один день 23 февраля так поступили восемьсот человек. Это означало, что некоторые беларусы, убивавшие евреев на службе у нацистов в 1941-м и 1942 годах, стали советскими партизанами в 1943 году. Более того, люди, набиравшие этих беларусских полицейских (комиссары из числа партизан), были иногда евреями, которые избежали смерти от рук беларусских полицаев, сбежав из гетто. Евреи, пытавшиеся пережить Холокост, принимали к себе тех, чьими руками он проводился[498].

Только у евреев (или, скорее, у тех немногих из них, кто оставался в Беларуси в 1943 году) была четкая причина держаться одной, а не другой стороны. Поскольку они были очевидными и провозглашенными врагами немцев в этой войне, а немецкая враждебность означала их уничтожение, то имели все основания присоединиться к коммунистам, несмотря на опасности партизанской жизни. Для беларусов (как и для русских, а также поляков) риск был более сбалансирован, но возможность невмешательства продолжала уменьшаться. Для беларусов, которые боролись и гибли на той или иной стороне, это часто был вопрос шанса, вопрос того, кто был в селе, когда советские партизаны или немецкие полицейские пришли набирать в свои ряды пополнение, что часто попросту состояло в насильственном принуждении молодых парней. Поскольку обе стороны знали, что их членство в этих структурах преимущественно является случайностью, они подвергали новичков гротескным проверкам на верность – таким, как убийство друзей или членов семьи, которые были взяты в плен, сражаясь за другую сторону. Поскольку все больше и больше беларусского населения оказывалось в партизанах либо в рядах полиции или военизированных соединений, спешно организованных немцами, то такие события просто проясняли сущность ситуации: беларусское общество было расколото сторонними силами[499].

В Беларуси, как и повсюду, местную немецкую политику обуславливали общие экономические соображения. В 1943 году немцев больше волновала нехватка рабочей силы и продовольствия, поэтому политика в Беларуси изменилась. По мере продолжения войны против Советского Союза и огромных потерь Вермахта месяц за месяцем приходилось забирать немецких мужчин с ферм и заводов и посылать на фронт. Этих людей потом нужно было заменить другими, чтобы немецкая экономика продолжала функционировать. Герман Геринг издал экстраординарную директиву в октябре 1942 года: беларусских мужчин в подозреваемых селах нужно было не расстреливать, а посылать на принудительные работы в Германию. Людей, которые были в состоянии работать, следовало «отбирать» для работы, вместо того чтобы убивать их, даже если они взяли в руки оружие против Германии. Теперь, видимо, рассуждал Геринг, их труд – это все, что они могут предложить Рейху, и он ценнее их смерти. Поскольку советские партизаны контролировали все больше беларусской территории, то в любом случае все меньше продовольствия доходило до Германии. Если беларусские крестьяне не могли работать на Германию в Беларуси, тогда лучше заставить их работать в Германии. Это была зловещая жатва. Гитлер четко дал понять в декабре 1942 года то, что подразумевал Геринг: женщины и дети, считавшиеся менее полезными работниками, должны быть расстреляны[500].

Это был особенно показательный пример немецкой кампании по сбору принудительной рабочей силы на Востоке, который начался с поляков Генерал-губернаторства и распространился по Украине, прежде чем достичь своего кровавого апогея в Беларуси. К концу войны в Рейхе работали около восьми миллионов иностранцев с Востока, и большинство из них были славяне. Это был довольно извращенный результат даже по стандартам нацистского расизма: немецкие мужчины поехали за границу и убивали миллионы и миллионы «недочеловеков» только затем, чтобы импортировать миллионы других «недочеловеков» в Германию для выполнения той работы, которую немецкие мужчины сами бы делали, если бы не были за границей заняты уничтожением «недочеловеков». Конечным результатом (если не учитывать массовые убийства за рубежом) было то, что Германия стала землей наиболее славянской за всю свою историю. (Извращенность достигнет своего апогея в первые месяцы 1945 года, когда выживших евреев посылали в трудовые лагеря в самой Германии. Уничтожив 5,4 миллиона евреев как расовых врагов, немцы затем привезли выживших евреев домой выполнять работу, которую убийцы сами бы выполняли, если бы не были заняты убийствами за границей).

Согласно новой политике, немецкие полицейские и солдаты должны были убивать беларусских женщин и детей, чтобы использовать их мужей, отцов и братьев как рабсилу. Антипартизанские операции весной и летом 1943 года были, таким образом, кампаниями порабощения, а не типичной войной. Однако поскольку охоте на рабов и связанному с ней массовому уничтожению иногда противостояли советские партизаны, то немцы несли потери. В мае и июне 1943 года в ходе выполнения операций «Вольный стрелок» и «Цыганский барон» (операции получили названия по одноименной опере и оперетте) немцы стремились обеспечить безопасность железной дороги в районе Минска, а также набрать работников для Германии. Они докладывали об уничтожении 3152 «партизан» и отправке 15 801 работника. Однако их собственные потери составили 294 человека – абсурдно малое соотношение 1:10, если допустить (ошибочно), что убитые партизаны были действительно партизанами, а не, как это обычно бывало, гражданским населением, – но все равно значительное число[501].

В мае 1943 года в ходе операции «Котбус» немцы намеревались зачистить всех партизан на территории около 140 км к северу от Минска. Их силы уничтожали село за селом, сгоняли население в сараи и сжигали дотла. На следующий день местных свиней и собак, у которых теперь не было хозяев, видели в селе со сгоревшими человеческими конечностями в зубах. По официальным данным, 6087 человек были мертвы, но одна только бригада Дирлевангера доложила об уничтожении в ходе операции четырнадцати тысяч человек. Большинство убитых составляли женщины и дети; около шести тысяч мужчин были отправлены в Германию как рабсила[502].

Операция «Герман» (в честь Германа Геринга) достигла апогея этой экономической логики летом 1943 года. С 13 июля по 11 августа немецкие боевые группы должны были выбрать территорию, уничтожить всех ее обитателей, кроме мужчин, которые будут хорошими работниками, забрать все движимое имущество, а все остальное – сжечь. После отбора работников среди местного беларусского и польского населения беларусских и польских женщин, детей и стариков расстреляли. Эта операция проводилась в Западной Беларуси – на земле, в которую вторгся Советский Союз и аннексировал ее у Польши еще в 1939 году, до немецкого вторжения 1941 года[503].

В этих лесах были и польские партизаны, которые полагали, что эти земли должны быть возвращены Польше. Таким образом, немецкие антипартизанские операции были направлены против как советских партизан (представлявших власть, правившую в 1939–1941 годах), так и польского подполья (боровшегося за независимость Польши и территориальную целостность в рамках границ 1918–1939 годов). Польские силы были частью Польской Армии Крайовой, которая подчинялась Польскому правительству в изгнании, находившемуся в Лондоне. Польша была одной из стран Альянса, а следовательно, в принципе, польские и советские силы совместно боролись против немцев. Однако поскольку и Советский Союз, и Польша претендовали на эти земли Советской Беларуси (с точки зрения СССР) или же северо-восточной Польши (с точки зрения Польши), то на практике дела обстояли не так просто. Польские бойцы оказались в ловушке между силами СССР и Германии. Польское гражданское население истреблялось советскими партизанами, если польские силы не подчинялись Москве. Например, в деревне Налибоки 8 мая 1943 года советские партизаны расстреляли сто двадцать семь поляков[504].