Фараон Эхнатон (без иллюстраций) - Георгий Гулиа

Шери усадил рядом с собой Ка-Нефер. Он обнял ее за плечи, словно дочь. Жестами пригласил старика и бывшего каторжника поближе к себе. И они уселись – голова к голове, лоб ко лбу. Так и уселись в кружок. Такой тесный, что было слышно, как бьются их сердца. Очень тесно было. И очень гулко бились сердца. И с этой поры не существовало более красавицы. Ни мужчин. Одни заговорщики Только они!..

Шери достает кусок папируса. Такой изрядный кусок – амаге по ширине, два амаге да еще один пат по длине. Он расстилает на полу этот папирус. На котором четырехугольники. Они выведены умелой рукой. Их изобразил человек с острым глазом. Как у коршуна. Шери взял два цвета: черный и красный.

– Вы видите?

Шери ткнул пальцем в самый большой четырехугольник.

– Что здесь? – спросил Нефтеруф.

– Это дворец. А вот здесь, – Шери переставил палец, – вот здесь – воздушный мост. Вы знаете этот мост? Под ним проходит Дорога фараона. Вы знаете этот мост?

Нефтеруф прошептал:

– Дайте мне обыкновенный молоток. Который у каменотесов. И вы через три дня не найдете на месте этого моста.

– Слушайте же дальше. Завтра утром вот из этих ворот выйдет тот, ради которого мы собрались. Ворота помечены красным. Это – стена, которая тянется вдоль Дороги. От ворот до моста – десять шагов. Это – узкие ворота. Боевая колесница будет ждать его у ворот. Обратите внимание: от ворот до колесницы – пять шагов. Пять больших шагов. Шесть – коротких. Я пометил это место красным. Это цвет крови. Ты понял меня, Нефтеруф?

У бывшего каторжника раздулись ноздри. Он в упоении прикрыл глаза. И прошептал:

– Я напьюсь его крови. Я напьюсь его крови…

– Да, Нефтеруф, ты отомстишь. Ты очистишь Кеми от этого изверга.

Так сказал Шери. Это были его слова. Не чьи-нибудь. Раз Шери подумал, раз он произнес свои мысли громко, для всех, – значит, он знает, что говорит, когда говорит и кому говорит.

Нефтеруф пояснил:

– Я буду стоять под сикоморой. От дерева до колесницы – сто шагов. Я пойду к колеснице от сикоморы. Не спеша. Готовый прибавить шагу…

– …если того потребуют обстоятельства, – уточнил Шери.

– Если потребуют обстоятельства, – повторил бывший каторжник. – Нож у меня на груди. Я точил его целую неделю. Это хеттский нож из настоящего железа. Им можно бриться. Это настоящий хеттский нож. Из их столицы Хаттушаша. Его мне продал один купец, по имени Taxypa. Я сказал ему, что я – мясник. Он сказал: «Этот нож в одно мгновение свалит бегемота, который в болотах Юга». Я сказал ему: «Я и есть охотник на бегемота».

– Покажи мне этот нож. Покажи нам, где ты его носишь?

Нефтеруф отпрянул назад. Он словно бы подпрыгнул. И оказался в двух шагах от папируса. Оказался на коленях – чуть откинув голову и выпятив грудь:

– Нож со мною!

Но никто не видел этого хеттского ножа. Где он? На груди? Сбоку? Под мышкой? Где нож, который продал ему купец Тахура?

Нефтеруф достал его, и клинок – узкий, как жало змеи, – сверкнул в сумеречном освещении.

– Я точил его на камне…

Нефтеруф положил нож на свою грубую ладонь и обнес каждого, словно лакомством. По мнению мужчин, нож во всех отношениях был превосходен. А Ка-Нефер содрогнулась.

– Это смерть. Это смерть, – сказала она.

– Да, смерть! – Нефтеруф спрятал нож. – А это – чарочка.

Нефтеруф достал – тоже неведомо где спрятанную – глиняную чарочку. Такую маленькую.

– Я выпью его кровь, – сказал он с удовольствием.

Шери насторожился:

– Как это – кровь?

– Очень просто: наполню чарку – и выпью. Для меня будет слаще меда.

– Пусть, – сказал Сеннефер, – пусть пьет.

– Я отхлебну его теплой крови. Прежде чем прикончат меня стражники…

«…Какой ужас! Он говорит о своей смерти так, словно бы собирается на чужие похороны. Я бы не смогла! Я никогда не смогла бы!.. А Шери, а Сеннефер смог бы?.. Наверное, нет. Наверное, нет…»

– Я буду неподалеку, – тихо сказал Шери. – Одного из стражей уложу я. Того самого, кто руку на тебя подымет.

– Нет! – возразил Нефтеруф, – Нельзя так! Нельзя умирать всем! Кто же будет мстить дальше? Нет, Шери, тебе не следует ввязываться. Другое дело, ежели я промахнусь. Или схватят меня за руку.

Каждый обдумывал эти слова. В них содержалась правда. Здравый смысл требовал именно этого. Нельзя иначе. Нельзя оставаться совсем без головы!

Ка-Нефер интересовало нечто иное. Она размышляла о другом. Пожалуй, о более существенном. Ка-Нефер обратилась к Шери:

– А если… А если фараона не будет на месте? Ведь может же статься такое! Может же передумать он в самое последнее мгновение и остаться во дворце? Может, Шери?

Шери ответил не задумываясь:

– Может, Ка-Нефер.

«…Он это говорит спокойно. Или Шери видит дальше всех, или заранее примирился с неудачей? Тогда фараон сделает все, чтобы окончательно успокоить своих врагов…»

– Может, Ка-Нефер, может! А посему принимаем такие меры: его светлость Маху будет внимательно следить. У него на лбу выскочат десять новых глаз. Если этот ублюдок перерешит ехать, его настигнет смерть в спальне, в зале – большом или малом, в коридоре, на крыльце, на дорожке сада! Это решено!

Шери чеканил каждое слово. О, в эти мгновения он выказал себя большим и сильным человеком!

Вот он сидит ровно. Вот он говорит спокойно. Вот он дышит равномерно. И лицо его не выдает волнения.

Иное – Нефтеруф: этот весь пылает, глаза у него навыкате, сопит, точно буйвол в болоте, скрежещет зубами. Он бы съел фараона живьем. Обглодал каждую кость. Напился крови. Уж очень крепка обида на фараона! И злоба Нефтеруфа безгранична, точно пустыня на Западе…

Сеняефер как бы размышляет вслух:

– У ворот… Недалеко от воздушного моста… В двух шагах от боевой колесницы… Удар в спину… Меж лопаток. Маху будет начеку… – Вдруг старик вскидывает глаза, хватает папирус, мнет его у себя на груди. – А если не будет?.

Он впивается взглядом в Шери. Будто хочет сразить того. Вот-вот набросится в ярости.

– Что – не будет, Сеннефер?

– Маху… Если Маху не окажется начеку?

– Он поклялся, Сеннефер.

– Это хорошо, что поклялся. Но если… если…

– Исключено, Сеннефер, исключено!

– А все-таки?

– Говоришь невозможное!

– Шери, а если?.. Ну, все-таки, Шери?.. А?.. Подумай, Шери. Это бывает раз в жизни. Подумай, Шери…

Шери уверен. Убежден. Он отметает невозможное,

– Ну, а если? Ну, а если, Шери?

Три пары беспокойных, встревоженных глаз устремлены на него. Словно из засады. Ждут ответа затаив дыхание. Не без тревоги. Не без страха. Можно подумать, что в ожидании прыжка разъяренной пантеры. А разве не так? Царь, пожалуй, хуже пантеры! Никому не будет тогда пощады! Зашьют в льняные мешки и осторожно опустят на дно Хапи. И закроется вода над головой. Хоть и священная река, но вода есть вода: в ней тонут, задыхаются, теряют рассудок…

Логика Шери-заговорщика неотвратимо ясная: в случае неудачи сам Маху поплатится жизнью. В первую очередь… Можно задать себе вопрос: разве предательство исключено? Конечно, можно задать и такой вопрос… Предательство никогда не исключалось. Их всегда хватает, этих предателей. Что же касается Маху – всякое подозрение по отношению к нему должно быть отметено. Безоговорочно. Для этого у Шери имеются достаточные основания… В этом заговоре участвует строго ограниченное количество лиц. Это не восстание народа. Или восстание рабов. Заговор, можно сказать, дворцовый. Он никого не касается, кроме как самих заговорщиков. В этом все удобство дворцового заговора! Конечно, можно было бы кликнуть клич и собрать недовольных под штандарты большого восстания Но этот путь не годится. Там, где замешан народ, – не жди ничего путного. Речь идет о вполне определенной вещи: о беспощадной мести людей знатных и славных, униженных и ославленных фараоном-ублюдком. Поскольку заговор ограничен самым узким кругом людей, успех его зависит только от этого узкого круга. И больше никого не касается! Вот почему Шери уверен и отметает мысль о предательстве…

– Если только, – заключает довольно мрачно Шери, – нет предателей среди нас. – И вдруг – грубо, резко, оскорбительно: – Ты, Нефтеруф?

– Я? – говорит бывший каторжник. – Я?.. Никогда!

– Может, ты, Сеннефер?

Сеннефер холоден, как базальтовый камень:

– Нет, Шери, нет.

– Может, ты, Ка-Нефер?

Молодая женщина отрицательно качает головой Эдак неторопливо. Медленно…

– И я тоже – нет, – сказал Шери. – Маху тоже – нет! Что же еще надо вам?

«… Наше счастье, что с нами мудрый и великий Шери. По сравнению с ним Нефтеруф – этот красивый самец – выглядит несмышленышем. Он чрезмерно горяч. Чувства застилают его ум… А Сеннефер слишком стар. И слишком тщедушен. Его удел – мудрствование. Его стихия – рассуждения, подсказка, советы…»

Ка-Нефер тщательно обдумывает слова Шери. Она согласна с ним. Она готова идти за ним куда угодно.

– Теперь вы уверены? – спрашивает Шери.