Дикарка - Фабио

«Заря – это знамение надежды, – сказала она себе, глядя в окно. – Но…»

– Мисс Саттон?

Она повернулась на голос и увидела Гордона Траска. Он стоял рядом с ней. Только прибыв в госпиталь, Лия выяснила, что агент, который всю дорогу ободряюще обнимал ее за плечи, был именно Траск.

Она откашлялась, стараясь разгадать, что может означать выражение его лица.

– Да?

– Он просит, чтобы вы вошли.

– Он? – Лия не смогда произнести вертевшийся на языке вопрос, не смогла посмотреть в глаза страшной возможности потерять Марко сейчас, когда она только что нашла его.

– Я не знаю, – тихо ответил Траск. – Вы хотите его видеть?

Она кивнула.

Траск провел ее мимо первого полицейского, затем мимо второго, сидевшего у двери палаты.

Лия застыла на пороге, не зная, в силах ли будет перенести то, что ей предстоит увидеть.

Рука Траска легла ей на запястье, она посмотрела ему в лицо. Глаза агента смотрели угрюмо и мрачно.

– Хотите, чтобы я пошел с вами?

Она отрицательно покачала головой и шагнула вперед.

У койки стояла медицинская сестра – она что-то отмечала в карте и заслоняла от Лии лицо Марко. Потом сестра отошла в сторону, и Лия чуть не подавилась рыданием.

Разве этот бледный призрак может быть Марко? Могучим, источающим жизнь Марко, который всегда дышал силой.

Никогда прежде не видела она Марко таким беспомощным и слабым. Никогда.

Лию охватило чувство протеста, когда она подошла ближе. Невозможно, чтобы это был он – кто этот незнакомец, который лежит на простынях, опутанный проводками и датчиками?

Однако ни с чем нельзя было спутать волевой подбородок, золотистые волосы, разметавшиеся по подушке, и синие глаза, которые взглянули на Лию, когда она склонилась над ним.

Его взгляд был на удивление прям. «Это действительно ты, – подумала она с внезапным облегчением. – Ты должен держаться, Марко…» Но она не могла понять, что именно хотел сказать ей Марко своим взглядом… Скорее, она не хотела понять. В его взгляде было понимание и… Отчуждение.

Он открыл было рот, чтобы заговорить, но Лия отрицательно покачала головой.

– Нет, – прошептала она, несмотря на ком в горле. – Отдыхай, Марко. Тебе надо восстановить силы. Ты обязательно поправишься.

Он слегка шевельнул головой, словно протестуя, и Лия почувствовала, что дрожит.

Она оглянулась на медицинскую сестру, словно ища поддержки, но женщина стояла неподвижно, как статуя, и избегала встречаться взглядом с Лией.

– Марко, – проговорила Лия, опять склоняясь над ним, – есть одна вещь, которую ты должен знать. – В ее голосе прозвучало отчаяние. – Я должна сказать тебе это, потому что… – Она осеклась, не в силах произнести заветные слова. – Ты должен это знать, – сказала она нежно, погладив его светлые волосы, упавшие на лоб. – Я должна сказать, что люблю тебя.

Она увидела, что в его глазах что-то мелькнуло, и веки тут же закрылись. Лию охватил ужас.

– Сестра! – крикнула она, и женщина тотчас же возникла рядом.

Но в это время Марко открыл глаза, и Лия с огромным облегчением увидела в них живые слезы.

Сестра незаметно отошла в сторону.

– Я в самом деле люблю тебя, Марко. Я давно поняла это, но не могла сказать об этом вслух. Я верю тебе и больше не боюсь…

Однако на деле она боялась.

Это был все тот же старый, знакомый страх, но теперь он навалился на нее с новой силой. Она была в ужасе, страшась потерять Марко. Такого страха она не испытывала еще ни разу в жизни.

Он открыл рот и, хотя Лия приложила к его губам палец, чтобы он молчал, с усилием попытался заговорить.

Голос его больше напоминал гортанный хрип, но она поняла то единственное слово, которое он смог произнести:

«Люблю».

И она поняла, что он хотел сказать.

Что он тоже любит ее.

Лия заплакала и, гладя его по волосам, повторяла, что поняла его.

В это время, словно актер вторых ролей, в палате появился доктор в зеленой операционной форме с суровым выражением лица. Он вошел стремительно, и сестра вскочила ему навстречу.

– Мне очень жаль, но вам пора уходить, – сказала она Лии.

– Нет, я не могу уйти, – запротестовала потрясенная женщина. – Я должна быть с ним. Я нужна ему. Мы…

– Мне очень жаль, – повторила сестра, крепко взяв Лию за руку и выводя ее из палаты.

– Я уведу ее, – сказал от двери Гордон. Он шагнул вперед и обнял Лию за плечи.

Она бешено трясла головой, слезы струились по ее щекам, когда Гордон чуть ли не силой уводил ее в холл. Лия не смогла оглянуться – она боялась, что это будет последний взгляд.

Не может быть, чтобы это был последний раз, когда она видит его живым…

Не может быть…

О Боже.

– Он умрет, да? – спросила она Траска, пытаясь взять себя в руки, несмотря на нахлынувшую на нее волну страха.

– Он очень плох, – ответил Гордон, – но может выкарабкаться. Если кто и способен на это, то только Марко. Крепкий он орешек.

Лия промолчала.

Они с Гордоном вернулись в комнату отдыха.

Лия снова заняла свой пост у окна и стала смотреть на море.

«Мы все время собирались уплыть, – думала она, не веря самой себе, – уплыть вдвоем. В рай».

Ноги отказались служить Лии.

Совершенно изможденная, но не в состоянии уснуть, она смутно догадывалась, что уже далеко за полночь. Она неподвижно сидела в кресле с прямой спинкой и невидящими глазами смотрела в экран телевизора – показывали какое-то ночное ток-шоу. Как это смешно, что где-то продолжается обычная жизнь: земля вращается вокруг своей оси, люди смеются остротам гостей ток-шоу, танцуют в клубах Майами, спят, едят, занимаются любовью…

Просторные коридоры госпиталя были совершенно безлюдны и тихи, только изредка откуда-то доносились шаги или голоса из сестринской.

Лия была единственным человеком в комнате отдыха, если не считать нового охранника, застывшего в дверях. Лия знала, что Траск и кто-то еще из полиции тоже находятся где-то в госпитале. Немного раньше, когда кто-то принес ей бутерброд, к которому она до сих пор не притронулась, Траск и еще какие-то люди устроили совещание в холле – она не слышала, о чем шла речь: участники говорили шепотом. Потом они исчезли, оставив Лию ждать и молиться.

И вспоминать.

В эти бесконечные часы грусти она вспомнила все, что делали они с Марко в те месяцы, что были вместе в Майами. Она улыбнулась, вспомнив ту душную ночь, когда она пыталась научить Марко танцевать макарену; она плакала, вспоминая ту ночь, когда думала, что Марко предал ее.

Что может сделать каждый из них, чтобы изменить трагический ход их непростых отношений?

Она так ничего и не придумала.

Однако за последние несколько дней она многому научилась и была готова разрушить воздвигнутые ею барьеры, начать все сначала. Забыть, простить…