Колонисты - Джек Кавано

— Не знаю, — кратко ответил Артур.

— Тогда зачем ты впустил его?

— Я его не впускал, он вошел без приглашения!

— Боже мой! — женщина судорожно вцепилась в воротник платья.

— Что вы здесь делаете? — недоуменно спросил Филип.

— Думаю, этот вопрос следует задать вам! — Артур начал волноваться.

— Но это мой дом! — сказал Филип. — Я здесь живу!

Артур сделал несколько шагов и оказался между женой и Филипом.

— Молодой человек, я не люблю таких шуток! Либо вы немедленно покинете мой дом, либо мне придется взять в руки саблю!

— Я никуда не уйду, пока вы не объясните, что происходит! — воскликнул Филип.

— Проблемы, сэр? — В дверях появился здоровенный чернокожий слуга.

— Эйбел, этот молодой человек — незваный гость! Выпроводи его, пожалуйста.

— Да, сэр.

— Погодите! — закричал Филип. Но Эйбел уже схватил молодого человека за руку, и не успел Филип опомниться, как его спустили с крыльца. Кипя от негодования, Филип вскочил на ноги: он хотел призвать здоровяка к ответу, но тот, судя по всему, разгадал его намерения. Ухмыльнувшись, он зашагал к Филипу. Чем ближе он подходил, тем огромнее становился. Поняв, что ему не совладать с таким противником, Филип вспрыгнул на свою лошадь и поскакал прочь.

Он нашел Вампаса, и они вдвоем устремились на Брэтл-стрит. Пенелопы дома не было, а ее отец встретил Филипа холодно. Между доктором Чонси и Филипом состоялся краткий разговор, из которого молодой человек узнал несколько тревожных новостей. Его мать вышла замуж за Дэниэла Коула, после чего — около двух лет назад — они продали дом Морганов. Кроме того, доктор Чонси напрямик заявил Филипу, что, поскольку тому недостало порядочности написать Пенелопе, лучше ему на Брэтл-стрит не появляться.

Филип был обескуражен. Он не знал, что делать дальше. Вампас посоветовал ему прежде всего встретиться с матерью. Сам Вампас хотел подождать друга в лесу. Но Филип и слышать не хотел об этом. Он настоял, чтобы индеец остался с ним. Вдвоем они сели на паром, который шел из Чарлстона в Бостон.

Найти дом Дэниэла Коула оказалось нетрудно. Все знали, где он живет, да и огромный оловянный чайник над дверью помогал его дому выделиться среди других особняков. Филип постучал в дверь. Ему открыла горничная. Он отрекомендовался и сказал, что хочет видеть мать.

Мгновение спустя за дверью раздался взволнованный женский голос:

— Мой Филип? Мой Филип? Неужели это правда? Филип?!

Дверь распахнулась. На пороге стояла Констанция Морган Коул.

— Я вернулся, мама, — сказал Филип.

Констанция посмотрела на него, потом перевела взгляд на Вампаса. Ее глаза закатились, и она упала в обморок. Две служанки помогли Филипу внести ее в гостиную, а горничная побежала за мокрым полотенцем. Через несколько минут Констанция Коул открыла глаза.

— Филип, это ты? Это действительно ты?! — воскликнула она.

Ее прервал бас Дэниэла Коула.

— Что здесь происходит?

Мистер Коул большими шагами вошел в гостиную — и увидел Филипа. Молодой человек успел заметить, что на лице коммерсанта мелькнуло выражение досады. Однако его быстро сменила жизнерадостная улыбка.

— Ах, это ты, Филип! — пророкотал он, бросив настороженный взгляд в сторону Вампаса, который молча стоял в стороне. — Какой приятный сюрприз! Как я рад тебя видеть, сынок! Добро пожаловать домой!

Глава 19

Очень быстро Джаред обнаружил, что жизнь на пиратском судне подчиняется раз и навсегда заведенному распорядку. И ему, как ни странно, это пришлось по душе. Он охотно выполнял рутинную работу, которую большинство матросов считали скучной. Джареду нравилось все: драить палубу, очищать якорь от ржавчины, укладывать канаты бухтой. Первое время эта тяга к работе удивляла его самого, ведь в Кембридже он виртуозно уклонялся от выполнения домашних обязанностей. Но здесь, на «Голубке», он вел себя по-другому. Возможно, это объяснялось тем, что мир Джареда Моргана стал теперь маленьким и его легко было привести в порядок. В любом случае ради своего нового мира, двухмачтовой шхуны «Голубка», юноша мог разбиться в лепешку. Благодаря исполнительности и усердию Джаред выгодно отличался от Джеймса Мэйджи и Бенджамина Вира — они осваивались на корабле с трудом.

Матросы принимались за дело на рассвете; они драили палубу, наполняли бак для питьевой воды, укладывали канаты бухтой. Этой работой команда занималась около двух часов — до седьмых склянок (половины восьмого утра); затем матросы завтракали. Завтрак обычно состоял из солонины и галет. После восьмых склянок начиналась дневная работа, которая продолжалась до заката.

Помимо всего прочего матросам полагалось следить за состоянием судна. Как говорил первый помощник Трэйси, «корабль подобен дамским часикам — постоянно требует ремонта». После того как судно покидало порт, его оснастку регулярно проверяли и по мере необходимости заменяли вышедшие из строя части.

Матросы следили за тем, не истерлись ли канаты, не нуждаются ли они в починке. Короткие лини изготовлялись на борту из обрывков старых канатов — их распускали на пряди, которые затем связывали и сматывали в клубки. Обычно при починке такелажа замена одного линя требовала замены нескольких других. Кроме того, нужно было смолить, смазывать, покрывать лаком, красить, чистить, скоблить и мыть то, что в этом нуждалось, — в итоге день пролетал незаметно. Если же у матросов выдавалась свободная минутка, они конопатили пропитанной смолой паклей щели в корпусе корабля.

Первые слова, которые услышал Джаред от капитана корабля Джека Деверо, были словами упрека. Молодой человек закончил драить палубу задолго до завтрака. Не зная, что матрос не должен слоняться без дела, он в ожидании седьмых склянок, стоя у фальшборта, любовался восходом солнца. Капитан вышел на палубу и, заметив бездельничающего матроса, сделал ему внушение, после чего приказал смазать грот-мачту снизу доверху. Джаред пришел в такой восторг от этого поручения, что совсем не обратил внимания на выговор. Он схватил ведро со смазкой, источавшей такой же затхлый запах, как трюмная вода, и в одно мгновение вскарабкался на мачту. Залезть на нее он мечтал с того самого дня, как появился на судне. Вцепившись в верхушку мачты, он весь светился от счастья.

Джаред привык к морю быстрее, чем большинство новичков. Обычно первые два дня те проводили с подветренной стороны судна, где, свесившись за борт, исторгали содержимое своих желудков. Джаред вообще не страдал морской болезнью. Он, проворно делая свое дело, раскачивался на мачте, словно перевернутый вверх ногами маятник. До завтрака он успел смазать мачту, после чего ел с таким аппетитом, точно был морским волком. Единственное отличие заключалось в том, что морской волк не улыбается беспрестанно.