От Крыма до Рима(Во славу земли русской) - Иван ФИРСОВ

Другие ордера предписывали отправиться также бе­зотлагательно в Херсон, определиться с Адмиралтейст­вом о всех работах и снабжении Севастопольской эска­дры на кампанию, отправить на новые верфи в Никола­ев фрегаты для ремонта.

Ушаков распорядился вызвать на совет всех коман­диров. Впервые они встретились с Ушаковым, который предстал перед ними в новом качестве. Их собрал не ис­полняющий обязанности флагмана эскадры, а коман­дующий Черноморским флотом.

— Отныне флот Севастопольский будет состоять из двух эскадр. Прошу любить и жаловать флагманов сих эскадр, бригадиров известных вам Голенкина Гаврилу Кузьмича и Пустошкина Павла Васильевича. Какие корабли и фрегаты по ним, определятся позже.

В отличие от Войновича, Ушаков говорил не торо­пясь, пытливо всматриваясь в лица своих командиров. Пять кампаний провел он с ними бок о бок. Про­шлую — впервые возглавил эскадру, но временно, и в море ее не пришлось выводить. Как-то сложится де­ло нынче?

— Наш предводитель, светлейший князь Потем­кин, предписал нам изготовить наипоспешно и доброт­но корабли и фрегаты к выходу в море. Посему прошу вас сего же дня составить подробные ведомости для по­требности экипажей в людях, судов в принадлежностях, артиллерии и к ней всех припасов, канатов, яко­рей и прочего. Сии ведомости представить завтра поут­ру, ибо мне с ними надлежит отъехать в Херсон днями. Сочту нужным довести до вас предписание князя на­блюдать в служителях низших, матросах окромя стро­гой дисциплины, как и положено, быть справедливы­ми с ними, заботясь об оных и воздержанными быть по части рукоприкладства.

Последняя фраза флагмана, похоже, вызвала недо­умение среди большинства командиров, которые пере­глядывались, пожимая удивленно плечами. За всю прежнюю службу они впервые слышали, чтобы подоб­ные воззрения исходили от начальства.

Старший член Черноморского Адмиралтейства в Херсоне, бывший корабельный мастер, а ныне брига­дир Семен Афанасьев всегда благожелательно относил­ся к Ушакову. Ознакомившись с потребностями флота в Севастополе, он, сжав губы, закрутил головой:

— Нет, батенька Федор Федорович, хоть тресни, а и половины сего в Херсоне не сыскать. Повеление от светлейшего мною получено, забирайте всю налич­ность, верфи покуда потерпят. Остальное просите у князя. К тому же и денег у меня в обрез, а лес вызво­ляйте от губернатора Жигулина.

Не откладывая, Ушаков из Херсона запросил у По­темкина о присылке в Севастополь 500 солдат, а в кан­целярию князя подробно расписал, сколько недостает в Херсоне пушек, разных припасов, такелажа, а глав­ное, нет денег на их покупку. Упомянул он и о нуждах по содержанию и лечению больных матросов. «Тож го-шпитали необходимо-надобны делать вновь, к сему также надобен лес. Ныне ж вместо гошпиталей упо­требляются маленькие фрегатские казармы, которые стоят внизу, возле воды, худы и весьма в рассуждении места нездоровы, казармы тож в прибавок надобны вновь, ибо служителей против прежнего весьма умно­жилось. Сим устроением можно немалое число людей сберечь». Как и прежде, печется Ушаков о матросах. Хотя и поднялся ступеньками выше по службе.

В Севастополе Ушакова ожидал доклад бригадира Голенкина.

— Ваше превосходительство… Ушаков отмахнулся.

—    Как и прежде, Гаврила Кузьмич, с глазу на глаз величай меня по имени-отчеству.

—    Федор Федорович, из Балаклавы вчерашний день прислали гонца, поодаль объявилась эскадра турок.

—    Того быть не может. Будучи в Херсоне, слыхал самолично от греков, прибывших из Цареграда, эскад­ра турецкая в Буюк-Дере на рейде в великом расстрой­стве. Недостача у них на судах матросов, да и те, кото­рые есть, многия болезны. Почитаю, пикеты армей­ские напутали. Быть может, транспорта какие или ше­беки дознают наши намерения. Одначе ты распорядись командующим всем быть настороже, привесть суда в наибольшую готовность. На ночь выставь на внешнем рейде дозор в два баркаса, чуть что, давать ружейный сигнал.

Спустя два дня в Севастополь пришло одномачтовое греческое судно. Его шкипера Яни Петро допрашивал Ушаков.

—    С острова Халки мы, что в Мраморном море. За­грузились в Константинополе фруктами: лимонами, апельсинами, изюмом, каштанами, финиками; мылом турецким и разными табаками, краской хна. Намере­вались в Тавриду плыть, но слух распустили, что торго­вать будем в Анатолии. Турки всех подряд ныне хвата­ют и в армию насильно берут и в моряки. Нехватка у них великая в людях. С нами посадили турка для со­провождения. Но как миновали пролив, мы его на берег высадили. Два дня ждали ветра попутного.

—    Что слышал в Константинополе про войну с на­ми? — спросил Ушаков.

—    Всюду говорят о войне, а о мире ничего не слышно. Сказывали, будто султан сам хотел вести армию против русских, но его отговорил великий визирь.

—   Флот ихний видел? Какие корабли и сколько?

—   Флот будто весь килеван, исправен и вооружен. Линейные корабли числом более десятка в бухте, в Терсане. Напротив Буюк-Дере на якорях штук десять ко­раблей меньших, дубель-шлюпок и кирлангичей с дю­жину наберется. При нас в проливы ни одно судно воен­ное не выходило через пролив в море. Но слыхали, со­бираются с войском к Анапе.

Ушаков облегченно откинулся на спинку кресла. «Слава Богу, эскадра капудан-паши до сих в Золотом Роге».

— Добро. Отведи свое судно на рейд. Выдержи ка­рантин, запрошу тебе разрешение на торговлю.

Шкипер, пятясь задом к двери, кланяясь, удалился.

О всем слышанном от шкипера и других греков из команды судна Ушаков подробно сообщил Потемкину.

Солнце над Севастополем день ото дня удлиняло свой путь. Его красно-медные блики все дольше задер­живались в вечернюю пору у выхода из Севастополь­ской гавани. Почти каждый вечер на флагманский ко­рабль «Александр Невский» шлюпки доставляли ра­портички командиров о проделанных за день работах и готовности к выходу в море. И каждый день Ушаков досадовал. Экипажи старались отменно, но не хватало предметов корабельного имущества, канатов, тросов разных размеров, кабельтовых и перлиней. Ушаков слал письма в канцелярию Потемкина, в Херсон, Афа­насьеву. Все упиралось в нехватку денег. Некоторые работы требовали мастеровых, флагман просил Потем­кина направить Афанасьева с людьми.

Близилось время начинать поиск у южных берегов моря. Ушаков доложил князю о выработке новых сиг­налов для взаимной связи и оповещения как днем, так и ночью. Перечень сигналов сообщил секретной почтой генерал-майору де Рибасу, командующему гребной флотилией в Лимане и всем армейским начальникам по всему побережью от Очакова до Таганрога. Прежде на флоте такой стройной системы оповещения не суще­ствовало.

В середине мая Ушаков, накануне набеговой опера­ции к берегам Анатолии, собрал командиров.

— Днями отправляюсь с эскадрой к берегам турец­ким. Флаг держать буду на «Александре Невском». Со мной следуют под вымпелами «Апостол Андрей» и «ГеоргийПобедоносец», фрегаты «Святой Иероним», «Амвросий Медиоланский», «Иоанн Воинственник»,

«Нестор Преподобный», а также судно репетичное и одиннадцать судов крейсерских. О всем соответству­ющие командующие ордерами извещены.

Ушаков подошел к развешанной на переборке карте:

— Первый набег на Синоп, другой на Самсун. Спу­скаться строем по моим сигналам. За меня остается в Севастополе бригадир Голенкин.

Отпустив командиров, Ушаков задержал Голенкина:

— Мы отойдем, выводи на внешний рейд эскадру кораблей, кои в полной готовности. Всякое может слу­читься. Ежели турецкая эскадра объявится, дам тебе знать, поспешай на подмогу. Быть может, капудан-паша замыслит сюда наведаться, встречай достойно.

15 мая эскадра для набега стояла в готовности на внешнем рейде. Сильный встречный ветер и шторм за­держали поход. На следующий день ветер поутих, море понемногу успокаивалось. Флагман поднял сигнал: «С якорей сниматься. Построиться в две кильватерные колонны. На румбе держать зюйд».

На пути к Синопу, по сигналу флагмана, каждый День на всех судах проводились ружейные и пушечные Учения. Флаг-офицер Данилов скрупулезно, как поло­жено, от имени флагмана, делал записи в «Журнале ве­денного при флагманских делах».

«20 числа с полудня. Были переменный ветер, ма-ловетрие разное и штиль; в 6 часов открылся во мрачности Анадольский берег… В 10 часов разделил я на три партии корсарские суда, послал их вперед к тому берегу для поисков неприятеля… Того же месяца 21 числа. С полуночи. Продолжались переменные ветры. В полдень по пеленгу мыс Инжир-Бурну от нас… в рас­стоянии 32 миль италианских… С полудня. Подходя в близость западного берега, увидел я, что при оном взяты вперед корсарами два купецких неприятель­ских судна, а с крепости из батарей, расположенных около Синопского мыса, производима была довольное время беспрестанно пушечная пальба, на которую и корсарские суда отвечали перепалкою… В 7 часу корсарское судно дало знать, что видит в Синопской бухте два судна, почему я и поспешил на Синопский рейд, дабы застать там в беспорядке стоящие суда; в 7 часов другое корсарское судно показало в море два судна, за которыми приказал гнать корсарам. В 8 ча­сов, обходя выдавшийся от Синопа в море мыс, при на­ступающей темноте обозрел я в бухте при самой крепо­сти один большой и один малый фрегаты. Вошел с эс­кадрою, расположился в устье Синопской бухты, для воспрепятствования выхода из оной судам, всю ночь лавировать и лежать на дрейфе. В 9 часу… слы­шал я пальбу, почему и послал туда судно «Полоцк»… Того ж месяца 22 числа. С полуночи. В 1 часу слышна была пальба… в 2 часу сделан был сигнал для опозна­ния места каждого судна и во всю ночь же на всех су­дах огни; делал пушечными выстрелами и фалыпфее-рами многие сигналы, дабы неизвестностью оных на-весть на неприятеля страх и привести в замешательст­во. В 4 часа утра усмотрел я, что под крепостью стоят на якорях 2 фрегата, одна шхуна, кирлангич, полуга­лера, 3 лансона и одна чектырьме да на элинге строя­щийся корабль один и две шайки. На рассвете прика­зал я фрегатам «Иоанну Воинственнику» и «Нестору Преподобному» идти в крейсерство для прикрытия крейсерских судов и, снявшись с эскадрою с дрейфа, намерен был в самое тож время неприятельские суда атаковать. Но тихость… ветра воспрепятствовала, по­чему с эскадрою лег на якорь и усмотрел, что должно, проходя батареи, бухтою к судам иттить немалое рас­стояние прямо носом против тех же батарей и крепост­ных пушек, почему в предосторожность, дабы не слу­чилось повреждение мачт, почел оную атаку бесполез­ной и вознамерился эскадрою движениями и перепал­кой с кораблей, воем синопским жителям и судам при оных находящихся, наносить беспрестанно великий страх и беспокойство, почему с 10 часов с эскадрой снялся с якоря и усмотрел, что неприятельские суда в такой были робости, что против крепости продвину­лись к самой мелкости и беспрестанно места свои пере­меняли; я с эскадрою проходя близ оных, сделал на бе­реговые батареи и на них довольный огонь и потом лег на якоря, а корабль «Гергий» послал ближе еще впе­ред обойтить и нанесть им более страху, который про­ходя батареи, крепость и суда, открыл жестокий по них огонь; заметно, что по все оные места и во фрегаты положил несколько ядер; в 12 часу возвратясь к эскад­ре и став на якорь командующий оного рапортовал мне, что исполняя приказание и будучи не в весьма близкой дистанции на корабле своем повреждение имеет: только поручень у марса ядром сшиблен и ще­пами оного два матроса легко ранены; в тож время кирлангич наша привела к эскадре плененное ею ку­пецкое турецкое чектырьме; в 12 часов еще одно кор­сарское судно привело две шайки к эскадре. Того ж ме­сяца 22 числа. С полудни. Весь оный день множество людей по берегам собравшихся в беспорядочной их пальбе из ружей, также и в городе, весьма заметен был страх, наведенный нами и корсарами, крейсирующи­ми возле синопских берегов, которые гонялись за суда­ми им попадающими и за барказами на своих воору­женных гребных почти беспрестанно из пушек и из ру-жей пальбою более рассеивали по берегам страх и беспокойство; сего числа было видно оными загнато на бе­рег одно малое купецкое судно, два барказа, на кото­рых многих людей перестреляли, а один барказ с бе­жавшими людьми потоплен. На ночь вокруг эскадры послал я вооруженные шлюпки гребные для объезда. Того ж месяца 23 числа. С полуночи. Во всю ночь за­метна была тревога, как в городе, так и на судах и по ба­тареям мельканием огней, беспорядочною стрельбой из ружей, из пушек, которая продолжалась до полудни.