Серая радуга (СИ) - Кисель Елена Владимировна

Хотя так считали только артефакторы. Едва только Синий Магистр, довольно поглаживая напомаженный усики, занял положенное ему место, он услышал негромкий голос Фиолетового:

— Это была очень тонкая магия, коллега. И все же, если вы хотите, чтобы он проиграл, мне думается, разумнее было ему подсунуть стальной клинок.

Синий побагровел и открыл рот, чтобы возразить или оправдаться — но Аметистиат, кажется, и не говорил ничего. С совершенно отсутствующим видом он осматривал арену, противников и встревоженное лицо одной юной артемагини, которое из рядов зрителей выделялось бледностью.

Теперь слово взял Алый Магистр. Позванивая бубенцами в бороде, он поднялся на ноги и выдал в утренний воздух:

— Пусть же сама судьба определит сегодня истинного защитника Одонара! И пусть Правый Бой, как в древние времена, закончится смертью того, кто был самозванцем. Начнем же схватку!

— Смертью?!

Об обязательной кончине одного из противников Макс как-то в Кодексе не прочел. В поздних версиях речь шла только о разрубленном клинке, хотя можно было бы и догадаться — сколько ты там проживешь, когда клинок разрублен? Надо было глянуть древнюю версию Кодекса, пока экипировался, хотя какой смысл — он же так и так знал, что им нужен труп.

До чего ж омерзительно решать вопрос: ты или тебя. Особенно когда уже стоишь на арене с оружием (условным) в руках.

Впрочем, не надо забывать, что это вопрос не целестийский.

Макс вспомнил об этом, когда сэр Гиацинт сорвался с места и сноровисто атаковал из верхней позиции. Свист стальной полосы пришел как-то неожиданно, Ковальски едва успел заслониться щитом, почти автоматически двинул зажатой в руке деревяшкой в сторону противника, убрал деревяшку, которую чуть не перерубили, заученно разорвал дистанцию. Подними он щит позже — и бой бы закончился полной победой «неправого меча».

— Смертью? — переспросил он, делая еще шаг назад.

— Иначе не может быть!

Гиацинт снова атаковал, и снова Макс отразил удар щитом, успешно пресек удар щитом противника, нырнул под ещё один выпад — и опять подался назад.

Что-то было чертовски не так, и подумать об этом он уже не успевал.

— Жаждешь крови?

— Ты самозванец!

Волосы цвета переспелой ржи развевались в воздухе, лезли в глаза. Гиацинт даже не позаботился перевязать их хоть чем-нибудь, а шлемов в Кодексе боя предусмотрено не было: «Защищаешь грудь, но стоишь с открытым лицом…» Макс опять разорвал дистанцию.

— Дерись, иномирец! Не смей показывать себя трусом!

Стальной клинок опять ударился о щит, несильно, но звук получился решительный. Каждый из противников теперь двигался по кругу, у Гиацинта пылали щеки, а в глазах светился задор боя.

Макс был бледен, губы плотно сжаты, и он выскальзывал и разрывал дистанцию, потому что ему отчаянно нужно было понять — что за ставки в этой игре. Потому что остальное он уже знал: есть только опыт, изобретательность и щит, а больше нет ничего. Он не вымотает противника, который на двадцать лет моложе, здоров, как бык, и привык спать в кольчуге, и кроссовки тоже не дадут форы сапогам, и они прорабатывали всё это с Бестией… и, кстати, она сетовала, что он слишком долго думает.

Свист! Макс прикрылся щитом, понял, что разрывать дистанцию дальше опасно, сместился вместо этого вправо, так, чтобы клинок Гиацинта ударил вскользь — и чуть успел сдвинуть щит, чтобы принять на него второй и третий удары, из средней позиции. Отчаянно гудело плечо — удары наносились с приличной силой. Случайно открылся слева — и стальной меч тут же свистнул в опасной близости, пришлось уходить в сторону кувырком. Мягко нырнул под лезвие, перекатился, вскочил, подставляя щит — и снова — назад, вбок, отскок, черт, стой-стой, мне надо подумать…

Почему они просто меня не арестовали как самозванца, как только нашли Печать, почему дали мне возможность выйти на поединок, почему — до смерти, если меня можно только выслать…

Кристо охал и ахал, наблюдая за поединком. Он давно отобрал у какого-то теорика пакетик с леденцами, но забыл и о пакетике, когда увидел, как неуверенно ведет себя на арене Ковальски. Это точно, вооружен он хуже: пока он прикрывается своим щитом, Гиацинт умудряется нанести удар своим, как Макс успевает блокировать еще и щит тинтореля — уму непостижимо. Сеншидо, наверное — вон, как выскальзывает и вертится, меч у Гиацинта свистит впустую, у рыцаря уже и физиономия обиженная — мол, да чего ты бегаешь? А что ж хваленая стратегия? Или она все-таки помогает не везде? Или Февраль все же может отчего-то растеряться?

Кристо хотел было спросить мнения мучнисто-белой Дары, но благоразумно передумал.

А там, на арене, стальной меч опять ударил по щиту с нарциссом. Несильно, но зарубка осталась. Макс отмахнулся деревяшкой — и её тут же чуть не перерубили (в очередной раз). Васильковые глаза казались темными, тинторель дышал сквозь зубы и рвался в бой. Макс выглядел немного хладнокровнее, но не сказать, чтобы лучше.

— Значит… насмерть… — выдохнул он то, что не давало ему покоя. Гиацинт коротко выдохнул, шагнул вперед, сделал обманный финт, потом боковой рубящий, Макс дернулся влево, чудом уберегся от стального лезвия в уклоне, прохлопал удар щитом противника — и колющий на излете получил не по щиту, а в середину груди, как ответ: да, насмерть, насмерть! Бронежилет спас от острия, но не от ушиба, Макс опять разорвал дистанцию и заключил мрачно:

— Ну, и черт с тобой.

Деревянный клинок стал продолжением руки, как наставлял мастер на занятиях «с применением реквизита», как учила Бестия — финт, финт, финт, уклон, обманные маневры, и опять принять удар Гиацинта на щит, но удар слабый. Рыцарь растерялся — не ожидал такой атаки, не ожидал такой динамики и даже (наивный) не ждал, что Макс пошлет к чертям разом все правила боя, что его нельзя будет предугадать, что с деревянным клинком можно вообще атаковать сталь, хотя что тут удивительного: подставляешь под меч противника щит, обтекаешь сбоку и лупишь деревяшкой в переносицу. То есть, да, это сложно, но он же семерницу с Бестией отрабатывал такие техники противостояния, и в любом случае — настырные попытки Гиацинта отправить его на тот свет уже порядком достали.

Так что пора было заканчивать, а подумаем после. Как там говорила Бестия — у тебя нет меча, но есть кое-что другое? И как там говорил я? Мне нужен только один сильный удар противника. Только один…

Макс замедлился и перестал менять дистанции, подставив щит под удар тинтореля. Рыцарь атаковал с упоением, первый удар соскользнул, Макс вильнул в сторону, подставил щит еще раз, и разочарованный Гиацинт как следует вложился в удар…

Лезвие, направляемое мощной молодой рукой, разрубило и без того пострадавший щит до середины, но, когда Гиацинт дернул меч назад, с места не двинулось. Меч слился со щитом в страстном объятии, которое Гиацинт не смог нарушить с первого раза — а второй попытки ему уже просто не дали.

Макс выпустил щит из рук — тот тут же повис всей тяжестью на правой руке тинтореля — и Гиацинт получил в незащищенную скулу полновесный удар деревянной рукоятью, а одновременно со вторым ударом — в висок — ему резко вывернули кисть, так что он выпустил меч из руки. Рыцарь попытался ударить щитом, но Ковальски уже растянулся на земле, почти одновременно проводя удар по голени и подсечку.

Щит он вышиб из рук противника уже во время его падения.

Гиацинт грохнулся не по-благородному: распластавшись, раскинув руки и ноги, и хотя он в ту же секунду сделал попытку подняться, он сам понимал: бой проигран. Макс Ковальски извернулся ужом, сделал короткий бросок в сторону, наступил на собственный щит и выдернул из него стальной клинок. Деревянный он успел отшвырнуть в сторону ногой. Гиацинт дернулся было за своим щитом, но в незащищенную шею уже упиралась холодная сталь.

— Так значит, насмерть?

Макс выдохнул сквозь сжатые зубы. Надо же, правда получилось, ну и Холдон с этим, что теперь-то делать? Ладно, отдышаться, подумать. О чем это он бишь начал догадываться?