Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти - Луис Броули

— Где сейчас этот ублюдок? — спросил сам себя Юджи и сам себе, почти без эмоций, ответил: — Он мёртв.

В тот день после обеда началась вечерняя сессия. Маджор рассказал нам, что когда-то Юджи хвалил Марио за его замечательные поварские способности. Услышав эти слова, Юджи закрыл уши руками и закричал: «О боже!» В перерывах между криками на Нью-йоркершу и выдаваемыми мне тумаками он рассуждал о йоговском туре Йогини в Майсуре. Он считал, что вся его польза заключалась в том, что Йогиня научилась ценить упму — южноиндийское блюдо. Затем он снова сел на своего конька — тема Джидду Кришнамурти пользовалась у него особой популярностью, поскольку поклонница Джидду Кришнамурти по-прежнему находилась среди нас. Казалось, он получил удовлетворение, только когда из её глаз полились слёзы.

— Перестань, Юджи! Кришнаджи был для нас Богом! — сказала она.

— Меня это не впечатляет.

Раньше мне доводилось видеть снимки этой невероятно красивой индианки. Сейчас она была несколько старше, но это её нисколько не портило. Сидя у его ног, подобно экзотическому цветку, в своём роскошном сари пастельных тонов, она говорила на английском с характерным индийским акцентом. Её отточенные движения напоминали движения гейши. Её глаза наполнялись слезами, когда Юджи сильнее обычного честил Джидду Кришнамурти, уделяя особое внимание его сексуальной жизни. Он несколько раз повторил при ней, что Джидду Кришнамурти достиг полного успеха, а он потерпел сокрушительное поражение, потому что не смог убедить никого из нас уйти от него и больше не возвращаться. Это прозвучало в ответ на вопрос:

— Получилось ли у кого-либо сделать то, о чём вы говорите?

— Ни у кого.

Он делал так же, как «старик». Фактически в этом смысле он «получил это» от Джидду Кришнамурти: он ушёл и никогда больше не вернулся к нему. Ушёл ли кто-нибудь от него? «Нет», — ответил он.

Каждую ночь к нам наведывался местный пьяница, выпрашивающий деньги. Он всегда давал ему несколько сотен рупий после того, как тот демонстрировал какие-нибудь сложные йогические позы или исполнял пару бхаджанов. Юджи брал деньги у Нью-йоркерши, шлепком вкладывал деньги в ладонь пьяницы, делал намасте и желал ему пойти и напиться.

— Это лучше, чем сидеть здесь и слушать весь этот вздор!

В тот вечер в воздухе витала какая-то особая сумасшедшинка.

Пришли новые люди. Судя по их лицам, им казалось, что они попали на чайную церемонию к Шляпнику из «Алисы в стране чудес». Найти смысл хоть в чём-нибудь было невозможно. Любого, кто пытался привести какие-то логичные аргументы или задавать вопросы духовного порядка, тут же затыкали. Он снова начал заставлять людей танцевать. Каждый, кто пытался ответить себе на вопрос, что он тут делает, вскоре уходил. С большим удовольствием к компании примкнул глухой музыкант из Перта. Он играл на гитаре и громче всех пел песню «Аббы» «Мани, мани, мани». Вскоре хаос набрал привычные обороты.

Маджора убедили, что это последний визит Юджи в Индию, однако в прошлом году я тоже думал, что тот визит был последним, и ошибся. Это было почти самое жаркое время года, и энергия Юджи, как всегда, била ключом.

Смотрели DVD с записью визита семьи Юджи к нему в Нью-Йорк (слава богу, без звука). Я думал о 2003 годе, когда они приезжали к нему, и я чувствовал себя таким дураком среди успешных молодых профессионалов. Пропасть, разделявшая жизнь тех, кто крутился рядом с Юджи, и тех, кто жил обычной социальной жизнью, проявлялась в такие моменты особенно ярко. Все члены его семьи успешно реализовывали себя в социуме, и он говорил о них с гордостью отца семейства. Без звука видео было похоже на старое домашнее кино. Это было одно из последних видео, на которых он ещё был со вставными зубами, и казалось, с того момента прошла целая вечность. Время летело незаметно. Он очень сдал.

С целью шокировать публику он продолжил читать порнографические ссылки, изобилующие полюбившимися ему в последнее время словами «дерьмо» и «выродок», а также несколько отрывков из Ошо — «величайшего сутенёра, которого когда-либо видел мир!», после чего вернулся к маловразумительным сообщениям о провалившихся попытках мошенничества Джидду Кришнамурти в третьем томе главного сборника под названием «Ссылки ещё и ещё».

Его повторяющиеся заявления о том, что «Ссылки» в итоге найдут своё пристанище в архивах правительства Индии, казались почти дадаистскими, гарантирующими его забвение в будущем. Я не могу представить, чтобы коллекция упоминаний о нём имела значение для кого-нибудь, кроме него.

Видео, которые мы смотрели, создавали странное ощущение: казалось, то, чем он когда-то был, уже наполовину ушло и мы как будто одним глазом заглядывали в могилу. На записях, конвертированных в DVD-формат, звук намного отставал от изображения: «сначала происходит восприятие света, а затем звука». Мы начали смотреть «фильм», записанный на камеру, которую кто-то оставил включённой под столом на полу, с объективом, направленным на обратную сторону сиденья дешёвого металлического стула. Было видно, как туда-сюда перемещаются ноги двух индийских женщин, в фоновом режиме происходит какой-то разговор ни о чём. Некоторые моменты были странно гипнотическими. Юджи говорил, что для него движения руки представляли не меньшее совершенство, чем какой-нибудь священный стих. Мы смотрели это кино в течение всего дня, «в реальном времени» сидя рядом с ним. После этого данный «фильм» обрёл равное право на существование в материалах Юджи. Во время наблюдения за движущимися ногами мне было интересно, чьи это были ноги и что с ними случилось потом. Вполне может быть, что их хозяина уже не было в живых.

ГЛАВА 55

«Здесь же совокупный процесс прекратился: единственное действие — физическое; только на этом уровне».

Проведя почти два месяца в Индии, я вымотался полностью. Приближалось время отъезда, один за другим люди задавали ему вопросы, а он отказывался на них отвечать, и я чувствовал всю тщетность своих попыток «получить это». Цирком я был сыт по горло, но за его пределами было ещё хуже. Если он не мог решить мои проблемы с головой, то ей уже ничто не могло помочь.

Юджи велел Чандрасекару читать предсказание Нади, которое его дед взял для него в 1926 году: в нём упоминались основные события его будущего.

В какой-то момент в столовой Юджи обыденным тоном передал мне обращённые к нему слова Джидду Кришнамурти: «Тебе придётся продолжать мою работу». Это сообщение было настолько неожиданным, что я его почти упустил. Я даже подумал, что мне показалось, что я всё придумал. Юджи удавалось некоторые вещи внедрять в вас настолько незаметно, что они гладко соскальзывали куда-то глубоко внутрь и вы даже не сразу понимали, что произошло, — требовалось время, чтобы осознать случившееся. Однажды услышав их, вы потом уже не могли от них избавиться.

Читая предсказание, Чандрасекар перечислил главные перемены, произошедшие в жизни Юджи в 1986 году, следовавшем сразу после смерти Джидду Кришнамурти. В тот год Юджи поехал в местечко в Бангалоре в Индии сразу же после получения денег от своих друзей-англичан. В тот год впервые после «катастрофы» он выступал на публике, давал теле- и радиоинтервью. В тот же год вышла его первая книга «Ошибка просветления» и Валентина перестала путешествовать с ним. Год смерти Джидду Кришнамурти явно стал для Юджи годом огромных перемен. Был ещё один момент признания заслуг Джидду Кришнамурти в то утро: Юджи сказал, что он подтолкнул его к тому, чтобы продолжать идти самостоятельно. После этого и случился его «уход» — он сделал то, что не удавалось никому до него.

По крайней мере, он таких не знал.

На следующее утро после завтрака Нагеш стал подтрунивать над Моханом по поводу обнаруженной в его блокноте записи о том, что «Мохан — единственный просветлённый на планете». Когда Юджи услышал об этом, он сначала начал дразнить Мохана со своего места на диване, поздравляя его с преувеличенным энтузиазмом:

— Ты единственный просветлённый, которого я встретил за всю свою жизнь!

Затем он вскочил с дивана и сел на пол перед Моханом, и прежде чем мы успели опомниться, уже стирал пыль с его ног. Мохан в ужасе пытался отодвинуться от него. Юджи опустился на пол достаточно жёстко, и мы с Маджором обменялись взволнованными взглядами. Приземляясь, он слегка поморщился, а когда шоу закончилось, позволил мне помочь ему подняться.

26-го вечером Юджи прочёл вслух несколько отрывков о Джидду Кришнамурти из книги Мукунда Рао. Он ругал его, настаивал на том, что у него нечего было взять, и при этом повторял его имя снова и снова. Я слушал всё это, а в голове у меня крутились его слова из записи 1968 года: «Интересно, выбросили ли абстракции Кришнамурти кого-либо ещё в это состояние?» Можно было только догадываться о том, что стояло за действиями Юджи.

В записях 1967 года он давал детальное описание последних разговоров, которые он слушал в шатре. Джидду Кришнамурти говорил о сравнивающем уме и тишине. Юджи описывал «странное самадхи», в котором он пребывал, сидя у него. Всё это проносилось у меня в голове, когда он отрицал влияние человека, имя которого не сходило у него с уст последующие сорок лет. Меня снова прибил тот факт, что вся моя взрослая жизнь прошла под влиянием обоих Кришнамурти: сначала вдали от них, затем совсем рядом.