Звезда бессмертия - Виктор Федорович Цокота

Машины помчали их на Пятую авениду – одну из красивейших гаванских улиц, в роскошных особняках которой жила когда-то кубинская знать. В годы революции часть ее особняков передали под детские учреждения, библиотеки, клиники, научно-исследовательские институты. А несколько десятков – поуютней и поскромнее – выделили для послесвадебного отпуска молодоженов. Их назвали дворцами счастья.

– Понимаешь, – объясняла Тане Каридад, пока они ехали в машине, – в первые послереволюционные годы на острове нашем всем жилось трудновато. Экономическая блокада, дефицит национального бюджета, нехватка самого необходимого… Недоставало продуктов питания, тканей, обуви, не говоря уже о станках, машинах, тракторах, оборудовании предприятий. Это было нелегкое время… Но уже в первые годы победы революции среди тех, кто вместе с Фиделем Кастро шел дорогой борьбы за подлинную свободу и настоящее счастье каждого кубинца, за освобождение нашего народа не только от цепей рабства, эксплуатации, угнетения, неравенства, но и от всего отвратительного, что нам осталось в наследство от буржуазного прошлого, среди тех, кто самоотверженно трудился на заводах, шахтах, полях, новостройках, было много юношей и девушек, которые, несмотря на тяготы и трудности, дружили, любили, стремились создать семью. Вот для них-то – новых молодоженов революционной Кубы – и решили отдать часть дворцов и вилл покинувшей страну аристократии, банкиров, фабрикантов, латифундистов. Вместе со свидетельством о браке, горячими поздравлениями и цветами им вручали двухнедельную путевку во Дворец счастья молодых, где к их услугам были и роскошные апартаменты, и сад, и бассейн для плавания, и веселые лужайки, и отменная кубинская кухня. В кругу родных и близких молодожены могли справить здесь свадьбу, послушать лучших певцов и музыкантов, принимать друзей или оставаться в полном уединении. Всю заботу о них в эти дни брало на себя государство, а обязанности обслуживающего персонала с превеликим удовольствием в свободное от работы время выполняли по очереди комсомольцы предприятий и организаций города.

С тех пор у нас на Кубе многое, конечно, изменилось, но эта хорошая традиция сохранилась. И тебе с Алексо, как и всем молодоженам Гаваны, вручена двухнедельная путевка во Дворец счастья на Пятой авениде. Три года назад, – тепло улыбнулась Татьяне молодая женщина, – именно там мы провели изумительные две недели с моим Рикардо. Ты его скоро увидишь, Танюша, он уже, наверное, там.

– Но ведь завтра рано утром мы улетим в Сантьяго… Зачем же нам эта путевка?

– Правильно, улетите. Но ведь через два месяца вы вернетесь. И тогда уж отдохнете здесь в свое удовольствие. Об этом знают, я предупредила. Смотри, какая здесь красота.

Через широко открытые ворота в ограде, сплошь увитой цветущими алыми и пунцовыми розами, машины въехали в густую тень чудесного старого парка. В глубине его возвышалось восьмигранное двухэтажное здание с веселыми лепными украшениями на стенах и по фронтону верхнего этажа, с шатровым прозрачным куполом, на тонком шпиле которого трепетало белоснежное полотнище флага с двумя переплетенными золотистыми кольцами.

Справа, примыкая к трем стенам здания, на два десятка метров тянулась широкая терраса, над которой был натянут голубой брезент. Сзади и со стороны правого торца террасы из бетонной балюстрады взлетали высоко вверх и дождем рассыпались по брезенту крыши тугие струйки доброй сотни фонтанчиков. Потом вся масса воды стекала по крыше и бесконечным тонким и прозрачным водопадом низвергалась с нее в углубление балюстрады, образовывая в задней и боковой части террасы водяную стену, создавая внутри прохладу и свежесть.

С левой, примыкавшей к дому стороны на террасу и в сам дом вели четыре широкие беломраморные ступени, а дальше, правее их, все утопало в цветах и густо переплетенных ветвях винограда, тяжелые гроздья которого выделялись среди зеленой листвы то янтарной, то рубиновой россыпью.

Как только молодые вышли из машины, мелодично и дружно зазвенели гитары невидимого оркестра. Под его аккомпанемент с террасы по мраморной лестнице медленно стал спускаться высокий смуглолицый парень в пышном белоснежном колпаке и такой же белой куртке. В руке – огромных размеров поварешка, у пояса два неправдоподобной величины ножа. Олег сразу сообразил: это и есть знаменитые мачете – ножи, которыми рубят сахарный тростник.

Лицо молодого повара было непроницаемо. Он церемонно поклонился до земли невесте и жениху, а потом проговорил почти чисто по-русски:

– Допро пожаловат!

И снова отвесил глубокий поклон.

– Рикардо! Вот проказник! Выступаешь, как всегда, вне конкурса и сверх программы, – звонко смеясь, поспешила Каридад к мужу. – Даже я тебя сразу не узнала.

– Сначала пуст увашаемый торокой жюри откушать мой паэлья, то ест… как етот по-рюсский – рис со мясо и приправа…

Рикардо широко улыбнулся, нежно провел рукой по черным локонам жены и что-то зашептал ей на ухо.

– Таня, переведи всем, – попросила Каридад. – Рикардо очень извиняется за свой русский язык. Он действительно очень старался сейчас на кухне и просит молодых принять у него бразды правления в их Дворце счастья, а также пригласить своих дорогих гостей на маленький бантон – перекусить и освежиться. Ведь до прибытия гостей и торжественного обеда еще целых два часа. Молодые и все их друзья успеют за это время хорошо отдохнуть, искупаться под летним душем или в бассейне. А пока он просит всех подняться на несколько минут на террасу. Они не пожалеют. Пусть смелее шагают по ступенькам.

О! Разве мог кто-нибудь из них пожалеть об этих преодоленных четырех ступеньках! В дальнем правом углу террасы, у двух соединяющихся прохладных водяных стен стояли несколько сдвинутых столиков, покрытых общей белой скатертью. На ней – запотевшие кувшины со студеной водой, на поверхности которой плавают прозрачные льдинки. В центре – большое круглое блюдо из обожженной красной глины со знаменитой паэльей.

На маленьких тарелочках – бутерброды с рыбой, мясом и сладким сыром. Тут же высокие фарфоровые кофейники, маленькие чашечки для кофе, разнообразные конфеты и пирожные, чудесный кубинский мармелад, разрезанные ананасы, румяные чурро [26], посыпанные сахарной пудрой.

Каждый уселся в удобное кресло и пил, пил, пил…

То студеную воду, то кофе, то удивительно вкусный лимонад, то тонизирующий коктейль, то снова воду… Почти все отведали паэлью и чурро, с наслаждением смаковали холодные ананасы. Пожалуй, один только Джек не захотел отведать чего-нибудь плотного. С забавным удивлением остановился он у водяной стены и, тихонько повизгивая от удовольствия, тыкал в нее легонько то одной, то другой лапой, ловя языком холодные брызги.

Гости молодых, о которых еще в Сантьяго-де-Куба, а потом и здесь, в Гаване, заблаговременно позаботились Каридад, Антонио и их друзья, начали