Первая леди - Blayne Cooper

Лаура серьезно смотрела на Дэвлин, поглаживая ее руку.

– Что нужно сделать, чтобы справиться с этим?

– Доктор хочет, чтобы я начала принимать курс лечения. – Дэв нахмурилась, мысль о том, что придется глотать таблетки, ужасно ее раздражала.

– Но это лечится?

Дэв посмотрела вдаль и качнулась с пятки на носок, жалея, что в штанах нет карманов, куда можно засунуть руки.

– Это должно помочь… немного.

– Немного? – Светлые брови исчезли под взъерошенной челкой. – Что еще?

Дэв подняла бровь и вздохнула.

– Я думаю, вы с доктором сговорились против меня. Он хочет, чтобы я лучше ела, больше спала и уменьшила количество напряжения в своей жизни. Намного. Между прочим, то же самое мне говорили после каждого обследования с тех пор, как мне исполнилось 19.

Лаура мысленно сказала 'спасибо' доктору Дэв.

– Он явно очень, ОЧЕНЬ разумный человек. Фактически, я думаю, что люблю его.

Дэв скрестила руки на груди.

– Как жаль, что ты уже занята.

– Не жаль. – Лаура мотнула головой и наклонилась вперед, оперевшись лбом о верхнюю часть грудной клетки Дэв, чувствуя свежий запах мятного мыла. – Мне это очень нравится.

– Мне тоже.

– Твое тело говорит с тобой, милая. Я думаю, ты должна его слушать.

Дэвлин прижалась губами к волосам Лауры, затем подошла к кровати и подавленно свалилась на одеяло, прикрыв глаза тыльной стороной ладони. Она вздохнула, с удивлением обнаружив, что ей хочется плакать.

– Я не знаю, что делать. – Дэвлин с трудом сглотнула, впервые признавшись себе, что она многое выпустила из виду, и теперь не имела ни малейшей идеи, как удержать все дела в узде. – Я разваливаюсь. – Хрипло признала она.

Лаура закрыла глаза, она рада была слышать эти слова, но грустила из-за потерь, которые пришлось перенести, чтобы добиться такого признания. Она опустилась на кровать, отпихнув в сторону свои очки, и устроилась поближе к Дэв, оперевшись головой на руки.

– Дэвлин, – ее слова были близки к тому легкому тону, который всегда привлекал внимание Президента. – Ты не сделала ничего, что нельзя было бы исправить. Она прикоснулась к теплой щеке, пальца прокрались под руку Дэв, чтобы стереть слезы, которые сумели сбежать. – Еще не слишком поздно.

– А как насчет детей? – Дэв подсознательно начала сжимать и разжимать кулаки. – Иисус, я будто слышу Эшли через 30 лет, которая говорит своим детям, что она 'не может быть с ними, но они обязательно сделают это позже'! – Она посмотрела на Лауру с потерянным выражением на лице. – Когда все так вышло из-под контроля? Когда Я потеряла контроль?! – Она закрыла глаза, чувствуя отвращение к самой себе.

– Ты не потеряла контроль. – Лаура стерла еще несколько слезинок, на сей раз, губами. – Ты захватывающий Президент, лучший друг и партнер, чем я могла даже надеяться и, хотя ты можешь этому не верить, ты – хорошая мать. – Выдохнула она. – Но ты не можешь управлять всем. Ты не можешь делать ВСЕ сама. Просто не можешь. Чем-то приходится платить. И это что-то – твое здоровье и благополучие, и это воздействует на всех нас.

Дэв открыла глаза и впилась взглядом в Лауру.

– Как ты можешь говорить, что я – замечательная мать? Я поставила свою страну и карьеру выше собственных детей! Они будут ненавидеть меня, и я не смогу их в этом винить.

– Ты приняла свое решение, Дэвлин, и что сделано – то сделано.

Дэв немного дернулась, признавая правоту этих слов.

Выражение серых глаз смягчилось.

– Но, дорогая, разница в том, как ты живешь с этим решением, и как ты будешь поступать после этого. Дети НЕ будут ненавидеть тебя.

– Даже если я ненавижу себя за то, что не была там, когда они нуждались во мне? – Простонала она, чувствуя себя больной.

Лаура с трудом сглотнула, слезы стояли у нее в глазах.

– Даже если. – Она нежно провела костяшками пальцев по щеке Дэвлин, не желая ничего больше, чем уничтожить поцелуями эту боль в глазах возлюбленной. – Я знаю, на что это похоже – подвергать сомнению любовь родителей. Желать поддержку своих надежд и мечтаний, а получать вместо этого раздражение и двойственное отношение.

Сердце Дэв болезненно сжалось.

– О, Лаура…

– Я могу говорить, что ты – хорошая мать, потому что ты любишь и поддерживаешь своих детей, несмотря на твой нелепый график, и они это знают. Они ВЕРЯТ в это и никогда об этом не забудут. – Она облизала губы и глубоко вдохнула, собирая свою храбрость. – Но я не хочу обманывать тебя. В их глазах, ты работаешь, чтобы сделать мир безопаснее для них, но это никогда не восполнит твое время, которое они потеряли сейчас. Даже с твоей любовью, Дэвлин, дети будут адски обижаться на тебя, и будут чувствовать потерю из-за того, что ты не являешься частью их каждодневной жизни. Иногда они должны быть на вершине твоего списка, независимо оттого, что еще находится в нем.

Щеки Дэв вспыхнули красным, и голос немного дрожал, когда она заговорила.

– А ты не думаешь, что я знаю это? Не думаешь, что именно это знание, по крайней мере отчасти, помогает мне бодрствовать ночами? – Она сжала зубы, желая кричать, потому что Лаура не видит ее действительность. – Все рассчитывают на меня. Люди, у которых нет ничего и никого, кто помог бы им, рассчитывают на меня. Еще одна встреча, урвать еще час от сна, пропустить завтрак – и я немного ближе. И я не знаю, что делать, когда мне больше нечего будет дать!

Лаура застонала, борясь с убеждением схватить Дэвлин за плечи и трясти ее, заставляя понять.

– Разве ты не видишь? Ты не должна давать БОЛЬШЕ. Ты должна замедлиться до того, как загонишь себя в гроб. Перестрой свои временные приоритеты так, чтобы проводить больше времени с детьми.

Дэв села и прислонилась к спинке кровати.

– Я не знаю, как это сделать.

– Тогда мы решим этот вопрос вместе. Ты не должна делать все одна. У тебя есть целый штат, чтобы помогать тебе. И семья, и друзья, которые любят тебя. Твое движение в режиме 'нон-стоп', может быть, и не вредит твоей работе сейчас, но оно вредит тебе. – Она сделала паузу и, затем, признала: – И людям, которые любят тебя.

Волна вины накатила на Дэв, и тяжелым камнем легла ей на грудь.

– Проклятье, – прошипела она. – Я никогда не думала, что дойдет до этого.

Глаза Лауры молили Дэвлин прислушаться к голосу разума, и она нервно выдохнула, крепче прижимая к себе подушку.

– Ты не можешь продолжать в том же духе. Меня не волнует Президент и ее политические успехи. Меня не волнует глобальное потепление, космическая программа и цены на масло в Португалии, и то, что ты можешь для этого сделать! Меня волнуешь ТЫ, и ты установила невозможный темп, который разрывает тебя на части. – Лаура всплеснула руками в воздухе, когда чувство разочарования переполнило ее. – Высокое давление – это серьезно! Это должно убить тебя и уничтожить нашу семью, прежде чем ты поверишь тому, что говорим твой доктор и я? Ты ЭТОГО хочешь?

Оглушающая тишина повисла между ними.

Дэв медленно моргнула, чувствуя, как сердце судорожно сжимается в груди, но не имея никакого ответа на страстные правдивые слова Лауры.

– Черт, – спокойно произнесла Лаура, протирая лицо ладонями и чувствуя подступающие слезы. – Я не должна была это говорить. Я знаю, ты этого не хочешь. – Она посмотрела на Дэв. – Но я напугана, – несчастно признала она, подтянув подушку к груди и обнимая ее в происках комфорта. – У меня такое чувство, что я вижу, как поезд несется в пропасть, и ничего не могу поделать.

Подбородок Дэв дрожал.

– Я тоже напугана.

Их глаза встретились, и волна эмоций прошла между женщинами.

– На прошлой неделе… Это было, как будто внезапно все обрушилось на меня. Я боюсь, что подведу весь мир, полный маленьких девочек и женщин, которые обращаются ко мне, чтобы я проложила дорогу к ним. Я боюсь, что окажусь недостаточно сильной, чтобы нести знамя гомосексуалистов, и работающих матерей, и членов моей партии, и миллиона других дел и людей.

Дэв послала Лаура молящий взгляд, искренне надеясь, что у ее супруги есть ответ.

– Как я могу отвернуться?

– Я не могу ответить на этот вопрос, – честно признала Лаура, чувствуя, какой невозможный вес Дэвлин взвалила себе на плечи. – Я только знаю, что кого-то это ставит в невыгодное положение.

– И много раз я делала так, что этим 'кто-то' оказывались ты и дети? Я боюсь, что не буду знать своих детей, и они не будут знать меня, и что я стану настолько самововлеченной, что это не будет меня волновать. Я боюсь, что Секретная Служба не сможет остановить следующего психа с оружием, и все, что я не успела, останется недоделанным навсегда. Я боюсь, что подведу и разочарую людей, которые помогли мне и поддержали меня в пути. Они не заслуживают этого. – Дэв с трудом сглотнула, и голос ее стал даже более слабым. – Но больше всего я боюсь, что с тобой что-то случится, и я тебя потеряю.