Трибьют - Нора Робертс

Силла сидела на перевернутом ведре, вслушиваясь в призрачные голоса и вдыхая призрачный аромат рождественской елки.

Форд обнаружил ее в одиночестве в центре гостиной, освещенную гаснущим светом позднего летнего вечера.

Совсем одна, подумал он. На этот раз это не просто уединение, не спокойная задумчивость — она абсолютно одинока и очень, очень далеко отсюда.

Он подошел и опустился перед ней на корточки. Ее красивые глаза еще мгновение смотрели куда-то вдаль, а потом медленно остановились на нем.

— Рождественский праздник, — сказала Силла. — Наверное, это был последний рождественский праздник, который она устраивала, потому что после этого Рождества погиб Джонни. Огни, музыка, толпы народу. Красивые люди. Канапе и шампанское. Она пела для них, а Ленни Айснер играл на рояле. У нее был розовый диван. Длинный ярко-розовый диван с белыми атласными подушками. Мне об этом рассказала Кэти. В стиле «тетушки Тэбби», правда? Ярко-розовый, цвета губной помады. Теперь он сюда не подойдет — ярко-розовый к этим темным зеленоватым стенам.

— Это всего лишь краска, Силла, всего лишь ткань.

— Это символы. Мода меняется, приходит и уходит, но остаются символы. Уже не будет розового дивана с белыми атласными подушками. Я все изменила и не жалею об этом. Тут никогда не будет такой элегантности, смелости и яркости, как при ней. И я с этим тоже примирилась. Но иногда я прихожу сюда, иногда у меня возникает желание — я знаю, что это похоже на безумие, — спросить у нее, одобряет ли она все это.

— Одобряет?

Силла улыбнулась и прижалась лбом к его лбу.

— И поскольку я делаю странные заявления, то могу продолжить в том же духе и задать тебе странный вопрос?

— Давай расположимся на той части веранды, которая лучше предназначена для странных вопросов, потому что я не могу так долго сидеть на корточках, — он встал и поднял ее.

Они устроились на ступеньках веранды, вытянув ноги.

— Ты уверен, что именно здесь задают странные вопросы?

— Лучшего места не найти.

— Ладно. Ты знал дедушку Брайана? Отца его отца?

— Почти нет. Он умер, когда мы были совсем маленькими. Большой и крепкий мужчина. Властный.

— Ему было около шестидесяти в то Рождество? В последний рождественский праздник.

— Не знаю. Думаю, около того. Почему ты спрашиваешь?

— Не так уж стар, — сделала вывод Силла. — Дженет любила мужчин старше себя. И моложе. Любого возраста, любой расы и любого вероисповедания.

— Ты думаешь, Дженет Харди и дед Брайана? — Он удивленно рассмеялся. — Это так… странно.

— Во-первых, начнем с того, что людям вообще совсем непросто представить, что у их дедушек и бабушек были любовные похождения и что они занимались сексом.

— Я и не желаю это представлять, — он шутливо толкнул ее локтем. — В моей голове установлен телевизор высокой четкости. Если я это представлю, у меня останется травма на всю жизнь.

— Форд, он мог написать эти письма.

— Мой дедушка?

— Нет. Ну да, раз уж ты об этом сказал. Он был без ума от нее, по его же собственному признанию. Он фотографировал ее.

Форд уронил голову на руки.

— Ты вызываешь в моем мозгу ужасные картины.

— Он расскажет тебе, если ты попросишь?

— Не знаю, и я не собираюсь его расспрашивать. Никогда в жизни. И я ухожу с этой безумной части веранды.

— Погоди, погоди. Оставим дедушек. Теперь Брайан. Трудно поверить, что твой дедушка с такой любовью смотрел бы на эти снимки, если бы все закончилось так плохо. Но дед Брайана подходит, правда? Властный, влиятельный. Женатый. С детьми, с успешной — и публичной — карьерой. Он вполне мог быть автором этих писем.

— С учетом того, что его уже четверть века нет в живых, доказать или опровергнуть это будет трудно.

Серьезное препятствие, подумала она, но преодолимое.

— Вероятно, где-нибудь сохранились образцы его почерка.

— Да, — Форд вздохнул. — Наверное.

— Хорошо бы достать образец и сравнить с письмами — тогда все разъяснится. Они оба умерли, и на этом все закончится. Не будет никакого смысла рассказывать об этом. Но…

— Ты будешь знать.

— Я буду знать, и я смогу спокойно забыть о той части ее жизни, которую так неожиданно открыла.

— А если почерки не совпадут?

— Тогда у меня останется надежда, что когда-нибудь я задам правильный вопрос нужному человеку.

— Попробую что-нибудь сделать.

Форду потребовалось два дня, чтобы придумать план действий. Он не умел лгать. Нельзя сказать, что он совсем не мог этого делать, но у него никогда не получалось выглядеть при этом убедительным. Ложь сходила ему с рук только тогда, когда человек, которому он лгал, жалел его и делал вид, что ничего не замечает. Поэтому Форд старался обходиться правдой.

Он наблюдал, как Брайан и Шанна выгружали торфяной мох на землю у подножия законченной стенки из камней.

— Можешь взять лопату, — сказал ему Брайан.

— Могу, но в наблюдении и восхищении есть своя прелесть. Особенно если объектом наблюдения и восхищения является зад Шанны.

Она с готовностью повиляла бедрами.

— Всем известно, что ты смотришь на мой зад, — парировал Брайан.

— Точно. Шанна — это предлог. И чтобы быть убедительнее, она могла бы нагнуться чуть ниже, и… Я сдаюсь, — рассмеялся он, когда она исполнила его пожелание.

Вот что значит, подумал Форд, быть старыми друзьями. Это еще одна причина для того, чтобы не лгать. Придется применить хитрость.

— Что вы тут сажаете?

Брайан выпрямился, вытер рукой вспотевший лоб и показал на кусты в торфяных горшках.

— Мог бы и помочь — все равно тебе нечем заняться. Принеси их сюда, а мы начнем их вкапывать.

— Он злится, потому что я беру отпуск на десять дней. Поеду в Лос-Анджелес навестить Стива.

— Да, — Форд поднял азалию. — Значит…

— «Будущее еще не определено».

Невозможно не полюбить женщину, которая цитирует «Терминатора».

— Передай ему привет и все такое.

Он ждал, пока они вынимали и переставляли принесенные им растения, спорили, как лучше их разместить, и в конце концов сам принял участие в обсуждении.

— Ладно, ты прав, — в конце концов сказала Шанна Брайану. — Поменяем местами тот рододендрон и вот эту андромеду.

— Я всегда прав, — Брайан важно ткнул себя пальцем в грудь. — Поэтому я босс.

— А в качестве босса ты можешь прерваться на минутку? — спросил Форд. — Мне нужно кое-что тебе сказать.

— Конечно, — ответил Брайан, и они отошли в сторону.

— Слушай, только это должно остаться между нами, — начал Форд. — Силла нашла письма, написанные каким-то парнем, у которого был роман с ее бабушкой.

— И что?

— Бурный, тайный роман, женатый парень, все закончилось печально.

— Повторяю: и что?

— Понимаешь, письма не были подписаны, но Дженет сохранила их и спрятала. Пока не появился Хеннесси, мы думали, что этот таинственный человек пытается проникнуть в дом и вернуть себе письма.

— Но ему, наверное, уже лет сто?

— Возможно, но необязательно. Многие семидесятилетние парни в свое время любили женщин, которые не были их женами.

— Это ужасно, — сухо сказал Брайан. — Послушай, а может, это был Хеннесси, и это у него была интрижка с красивой и сексуальной кинозвездой? Хотя мне кажется, что он уже родился полным придурком.

— Все возможно. Но с логической точки зрения вероятнее… Послушай, она была знакома с твоим дедом, а он был здесь важной персоной и приходил к ней на вечеринки.

Форд краснел, наблюдая за Брайаном, который согнулся пополам от смеха.

— Боже. Боже, — выдавил из себя Брайан. — Старый, благородный Эндрю Морроу занимается этой гадостью с Дженет Харди?

— С логической точки зрения это вполне вероятно, — упрямо повторил Форд.

— Но не для меня. Послушай. Я не очень хорошо его знал, но, насколько я помню, он был крутым и самоуверенным.

— Я прекрасно знаю, что самоуверенные люди часто рыщут в поисках проституток, прежде чем поехать домой к жене и детям.

Брайан стал серьезным и задумался.

— Да, ты прав. И ему, наверное, было нелегко жить с моей бабушкой. Она всегда была чем-то недовольна. Знаешь, как она изводила мою мать. До самой своей смерти. Это было бы круто, — заключил он, — если бы Большой Дрю Морроу встречался с Дженет Харди.

Форд не упомянул о беременности Дженет и об отвратительном тоне последних писем, но это не было ложью. Просто он решил пока промолчать об этом.

— У тебя есть что-то, что написано его рукой? Поздравительная открытка, письмо — что угодно?

— Нет. Но у мамы, наверное, есть. Она хранит семейные бумаги и все такое.

— А ты можешь достать образец его почерка, но только так, чтобы она не знала?

— Вероятно. Она хранит в гараже коробку с моими вещами. Школьные дневники, открытки и всякая другая ерунда. Там может что-то найтись. Она уже много лет уговаривает меня отвезти эту коробку к себе. Так что я могу забрать ее и посмотреть.