Ранняя история нацизма. Борьба за власть - Лев Гинцберг

В действительности гитлеровцы все более тяготились связью с правительством Папена, ибо, не находясь у власти, они вынуждены были делить ответственность за его политику. «Утверждать, что мы поддерживаем правительство Папена и последний чрезвычайный декрет от 14 июня 1932 г., — лицемерие этой бесстыдной партии (СДПГ. — Л.Г.)», — говорилось в одной из предвыборных листовок фашистов. В дневнике Геббельса за июнь — июль имеется немало панических записей на этот счет: «Правительство приносит нам с каждым днем все больше вреда, — сказано, например, в записи от 1 июля. — Можно почти по пальцам сосчитать, сколько миллионов голосов мы потеряли. Ко всему «Клуб господ» распространил циркуляр, в котором сообщается, что фюрер одобряет все мероприятия этого кабинета». Одна листовка была даже более безапелляционной: «Мы не имеем ничего общего с нынешним кабинетом. Мы жесточайшим образом боремся с правительством, ибо его мероприятия... наиболее несправедливы и антисоциальны из всего, что можно себе представить».

Берлинский орган нацистов «Ангриф», рупор Геббельса, выдвигая требование объявить мандаты КПГ в рейхстаге недействительными, писал, что «вряд ли правительство Папена решится на это, хотя 20 июля показало, что подобную меру можно провести без особого риска». Фашистская газета в своем злорадстве сформулировала именно то, что было главным политическим уроком удавшегося государственного переворота в Пруссии. В итоге реакция почувствовала безнаказанность не только своих мелких и частичных покушений на демократические свободы, покушений, которыми заполнена вся история Веймарской республики. Этот вывод придал нацистам новые силы и энергию в борьбе за власть, укрепил их претензии.

В литературе, посвященной истории Германии тех лет, высказывается даже точка зрения, что 20 июля окончательно предопределило ход дальнейших событий вплоть до установления фашистской диктатуры в январе 1933 г.

Однако и после 20 июля вопрос об установлении фашистского режима оставался открытым; он решался в ходе напряженной борьбы. И после 20 июля имелись возможности преградить путь фашизму; но их необходимо было использовать. Последующие события подтвердили, что борьба с фашизмом отнюдь не бесперспективна, хотя поражение, понесенное 20 июля 1932 г., причинило всему антифашистскому движению весьма существенный урон.

Успех реакционных сил окрылил фашистов на дальнейшее усиление террора против политических противников. Кровавые столкновения — результат гитлеровских провокаций — еще более участились. В самых разных уголках Германии фашистские бандиты жгли и убивали, практикуясь на собственном народе в злодеяниях, которые они намеревались совершить в масштабах всей Европы. Кровью обагрились в эти дни улицы старинного баварского города Аугсбурга, пролетарского Дортмунда, Неймюнстера, Ганновера, Бунцлау и многих других мест. Усиливая террор, всемерно разнообразя и варьируя свою демагогическую пропаганду, опираясь на активную поддержку правительства, Гитлер и его клика надеялись получить на выборах в рейхстаг абсолютное большинство.

Фашисты рассчитывали использовать деморализацию и разочарование, охватившие часть приверженцев социал-демократии, они надеялись завоевать значительные слои рабочего класса. Нацисты намеревались отнять часть сторонников у коммунистической партии, сыграв на поражении, понесенном германским пролетариатом 20 июля, и получить на выборах от 17 до 20 млн голосов. По мысли фашистских главарей и тех, кто ими руководил — тиссенов, кирдорфов и т.п., 31 июля должно было стать днем триумфа гитлеровской партии, после чего Папену, как мавру, сделавшему свое дело, следовало уйти, уступив место Гитлеру. И уже в августе 1932 г. в Германии воцарилась бы фашистская диктатура.

Глава 5.

Рывок Гитлера к власти

Выборы 31 июля 1932 г. во многом не оправдали надежд крайней реакции и вызвали разочарование нацистских главарей. Число голосов, собранных НСДАП, — почти 13 750 тыс. — было безусловно очень велико, и опасность фашистской диктатуры отнюдь не уменьшилась. Но нацистам не только не удалось завоевать абсолютное большинство — они не сумели даже сколько-нибудь значительно расширить свое влияние по сравнению с апрелем 1932 г. 31 июля обнаружило приостановку роста влияния НСДАП; в некоторых же округах ее влияние уменьшилось. Особенно наглядно это проявилось в Руре, где нацисты понесли потери в 15 из 17 городов (в то время как КПГ приобрела много новых сторонников). Газета «Вестфелише фольксцайтунг» писала: «Нацисты потерпели первое поражение; тем самым доказано, что они миновали свой зенит и находятся на нисходящей». Сказанное относится не только к наиболее промышленно развитым районам — то же было, например, в Мекленбурге, где нацисты потеряли голоса и по сравнению с выборами в ландтаг, состоявшимися в самом начале июня, т.е. когда еще не обнаружилась их тесная связь с «кабинетом баронов»; в округе Шверин число собранных ими голосов снизилось за это время с 18 966 до 13 219.

Таким образом, возможности расширения массовой базы фашизма были в основном исчерпаны. Попытки НСДАП решительно вторгнуться в ряды рабочего класса и перетянуть на свою сторону значительную часть его избирателей и на этот раз не увенчались успехом. В одном из нацистских документов этого времени (он был составлен инспектором НСДАП по Средней Германии и Бранденбургу) говорилось: «Вообще мы не сумеем пропагандистски завоевать больше 12–14 млн человек. Остальные будут присоединены силой, а для этого необходима власть».

Подобная ситуация лишь увеличивала агрессивность фашистов. Каждый лишний месяц усиливал недовольство приверженцев НСДАП, большинство которых примкнуло к ней в надежде на быстрое завоевание власти и могло с той же легкостью отколоться.

Компартия получила 5,3 млн голосов — на 700 тыс. больше, чем на предыдущих выборах. Завоеванные избиратели прежде принадлежали в основном СДПГ, потерявшей более 600 тыс. голосов.

Итоги выборов сильно изменили расстановку сил в рейхстаге. Самой крупной фракцией впервые стала (вместо СДПГ) нацистская — 230 человек. Вместе с 68 депутатами партии Центра фашисты располагали теперь абсолютным большинством. Переговоры между обеими партиями насчет образования коалиционного правительства, прерванные на время подготовки к выборам, в августе возобновились. Но, конечно, более предпочтительным для нацистов был приход к власти в результате прямого соглашения с правящей верхушкой. Это и побудило главарей НСДАП сразу же после выборов возобновить контакты с Шлейхером. То были подготовительные беседы к предстоявшим затем переговорам «на высшем уровне» — между фашистским «фюрером» и Гинденбургом.

Гитлер упорно домогался поста канцлера, а также постов главы прусского правительства, имперского и прусского министров внутренних дел, министра сельского хозяйства и министра пропаганды, который нацисты намеревались учредить. Эти требования отражали настойчивость, с какой могущественная группировка монополистического капитала, выступавшая за форсированную подготовку нового передела мира, рвалась к власти. Тиссен, Кирдорф и их единомышленники стремились добиться ее, опираясь на сколоченную НСДАП массовую базу и оттесняя конкурентов на второй план.

Однако и группировка, державшая бразды правления, пока не собиралась сдавать позиции. Многие монополисты от всей души сочувствовали замыслам нацистов, но страшились последствий предоставления им всей полноты власти. Гинденбург придерживался того мнения, что Папен и другие члены «кабинета баронов» могут достичь тех же целей, даже с большим успехом, не уступая руководства нацистам, о диктаторских поползновениях которых президент был хорошо осведомлен. Такая точка зрения восторжествовала в ходе заседания правительства 10 августа, определившего тактику в дальнейших переговорах с нацистами.

Папен пробовал убедить Гитлера согласиться на посты вице-канцлера и имперского комиссара Пруссии, а также передачу ряда других министерств. Чуть ли не главным его доводом было при этом, что, продолжая находиться в оппозиции, главари НСДАП не сумеют долее сохранить контроль над столь большой партией. Однако никакого соглашения достигнуто не было, и это обусловило провал встречи фашистского главаря с президентом 13 августа. Беседа длилась недолго, ибо позиции сторон уже были известны заранее. Гинденбург заявил, что он «не может взять на себя ответственность перед Богом, своей совестью и отечеством, предоставив полноту государственной власти одной партии, к тому же такой, которая столь односторонне настроена по отношению к инакомыслящим». На вопрос одного из участников этих переговоров, хочет ли он повторения «казуса Маттеоти» (имеется в виду убийство итальянскими фашистами депутата-социалиста в 1924 г.), Гитлер ответил, что, когда он станет рейхсканцлером, будут умерщвлены минимум 5 тыс. Маттеоти. Он указал и на такие соображения, как опасения крупных беспорядков, отрицательной реакции за границей и др. Пожимая фашистскому фюреру на прощанье руку, Гинденбург сказал: «Мы ведь старые товарищи и останемся ими, ибо позднее наши пути все-таки могут встретиться».