Любовь и фантастика (сборник) - Марина Дяченко

– А, – засмеялся колдун, – любовь… Что ж, коли любишь, готова ли заплатить?

– Готова! – воскликнула Вирлена, в душе которой проснулась надеж– да.

Еще громче засмеялся колдун:

– Хорошо… Получишь своего Кирияшика хоть завтра, только на зака– те придешь ко мне… а уйдешь на рассвете!

Ужас охватил Вирлену. Хотела она бежать… но не смогла, потому что вспомнился ей Кирияшик.

– Будьте прокляты, – прошептала она сквозь слезы, – приду…

И она пришла.

Путь ее был долог и тягостен; мучимая стыдом и страхом, она совсем уж решила возвращаться назад – но привиделся ей Кирияшик, умирающий на поле боя, и стиснула она зубы, и снова продолжала свой путь.

Колдун уже ждал ее:

– Пришла-таки? Ну, будет все по-твоему…

И дверь, тяжелая дверь затворилась за ее спиной – сама, без шоро– ха, без звука. В полутемной комнате стояли друг против друга двое – заплаканная, дрожащая девушка и отвратительный, безжалостный колдун.

Вирлена горбилась, обхватив себя, будто пытаясь защититься; огром– ная, горячая рука тяжело опустилась ей на плечо. По телу девушки пробе– жала судорога; вторая рука накрыла другое плечо. Медленным, исполненным власти движением колдун провел ладонями по трепещущим рукавам вышитой сорочки – и руки девушки безвольно упали вдоль тела.

– Будет тебе Кирияшик, – сказал колдун негромко, и Вирлена зажму– рилась, чтоб не видеть в полутьме над собой страшного лица. Она зажму– рилась – и почувствовала вдруг, как от ее мучителя остро пахнет горьки– ми, терпкими травами.

– Ничего, – сказал колдун странно глубоким, потусторонним голосом, – потерпи… – и жесткие пальцы его взялись за кисточку шелкового по– яска.

Вирлена дрожала все сильнее; плечи ее сотрясались, и зуб на зуб не попадал.

– Я разожгу огонь, – прошептал колдун, и в очаге тут же вспыхнуло пламя, – тебе не будет холодно… Пойдем…

И он увлек ее за собой в глубину своего жилища, и тонкий красный поясок, соскользнув, так и остался лежать на пороге.

Вирлене хотелось умереть, ничего не видеть и не слышать; чужая ру– ка коснулась ее горячей шеи, медленно, будто изучая, провела вниз, по вороту рубашки, задержалась, опустилась ниже, коснулась груди… Будто множество горячих игл пронизали девушку насквозь – она еле сдержала крик.

– Ничего, – тихо, мягко прошептал колдун. – Потерпи…

И рука его двинулась ниже, ощупывая талию, оглаживая живот, и де– вушка замерла в надежде, что самого страшного и стыдного места рука не достигнет – и в ту же секунду жесткие пальцы нашли его, нашли сквозь рубаху, юбку и передник…

– Пожалуйста… – простонала Вирлена, – не надо…

– Не бойся, – прошептал колдун отрешенно. – Не бойся…

Две его горячих ладони легли девушке на бедра; провели раз, сколь– знули ей за спину, погладили там… И снова и снова потерялись нетороп– ливые, мягкие прикосновения, пока у Вирлены не зазвенело в ушах, и нез– накомое, горячее, почти мучительное чувство не поднялось из самого ее нутра – и немного ослабило дрожь.

Что-то негромко треснуло – и она сразу почувствовала, как ослаб пояс юбки и завязка передничка.

– Ой… – она схватила ускользающий подол руками – но запястья ее были тут же крепко схвачены:

– Нет.

Юбка и передник соскользнули на пол – Вирлена осталась в вышитой рубахе до щиколоток.

Горячие ладони колдуна снова легли ей на бедра, теперь она чувствовала их так ясно, будто не тонкой ткани, а собственной ее кожи они касались. Когда-то жесткие пальцы теперь ласкали ее – ласкали так нежно, так бережно, так ласково, что она согрелась наконец, и, справив– шись с дыханием, смогла длинно, прерывисто вздохнуть.

– Хорошо, – шептал колдун в самое ее ухо, и шепот этот тихонько щекотал ее, – хорошо…

Руки его скользнули по рубашке вверх, провели по спине, по тяжелым косам, по плечам, по голове… Ей уже не были противны эти прикоснове– ния – она дивилась себе, она даже немного расслабилась, будто не с ней, а с кем-то другим происходило это странное действо; дрогнули завязки на вороте рубахи – и сам ворот ослаб, и рубаха медленно поползла, не дер– жась на плечах…

Она вцепилась в ткань мертвой хваткой; запястья ее снова были пле– нены, и тихий, твердый голос снова велел:

– Нет.

И столько силы, столько скрытой власти было в этом голосе, что Вирлена не решилась сопротивляться, хоть как ни мучительно стыдно ей было, когда рубаха упала на пол и она осталась стоять, совершенно на– гая.

Горячие ладони коснулись обнаженного тела. Вирлена вскрикнула и сжалась, ожидая неминуемого и ужасного; но ужасного не случилось. Горел огонь в очаге, облизывая ее тело волнами приятного тепла; сильные и нежные мужские руки успокаивали, осторожно подбадривали, путешествуя по бедрам, и вдоль спины, и по плечам, и по тонкой шее:

– Ты красавица… Пугливый звереныш с атласной шкуркой. Не бойся меня… Ты видишь, я сам дрожу перед тобой…

И он тихонько привлек ее к себе, и она почувствовала, как в груди его под черной хламидой неистово колотится сердце:

– Нет тебе равных… Королева не сравнится с тобой… Не бойся же…

Руки его чуть сильнее сжали ее грудь – и, застонав, Вирлена выгну– лась дугой, сотрясаемая новой, невиданной дрожью – то была дрожь страха и стыда, смешанная с дрожью неизъяснимого, неясного желания.

Сама не зная как, она очутилась лежащей на теплой, мохнатой звери– ной шкуре; пальцы колдуна бегали по ее телу, как пальцы дудошника бега– ют по дырочкам флейты. Она металась, пытаясь прикрыться руками, потом почему-то заплакала, потом перестала.

– Хорошо, – колдун отвел ее ладони, защищающие вздрагивающую грудь, – хорошо…

И губы его коснулись сначала белого холма, а потом розовой вершины его; она, сама не зная зачем, обхватила вдруг его шею – не то оттолк– нуть хотела, не то, наоборот, притянуть поближе…

– Хорошо, – шептал он успокаивающе, – вот как хорошо… Разве тебе плохо? Разве тебе страшно?

И рука его оказалась там, где Вирлена боялась ее больше всего.

Где-то горел очаг, и багровые отсветы падали на потолок; и тогда она внезапно, вдруг осознала, что она сейчас – его, что принадлежит ему без остатка, и ей радостно было бы снять перед ним не только одежду – саму кожу…

Потом было больно и горячо. Она снова дрожала, и снова всхлипыва– ла; осторожно оглаживая ее грудь, он успокаивал:

– Все, все… Не бойся. Не надо бояться. Уже все.

Потом она долго лежала в кромешной темноте, обессилевшая, безволь– ная, разомлевшая… В дымаре дышал ветер, и тихо поскуливал дом, и сно– ва пахло терпкими, горькими травами – и в их запахе она ощущала едва уловимый дурманящий аромат, и ласковая рука лежала на ее голове; потом ее заботливо накрыли шкурой – точно такой же, как та, что была под ней. Она хотела думать – но мыслей не было, только теплая пустота…