Ангел севера - Лайза Клейпас

О Боже, мы ее больше никогда не увидим! – Она не выдержала и снова зарыдала, а Чарльз тщетно похлопывал ее по спине, стараясь успокоить.

Все молчали, в тишине раздавался только плач Алисии.

Люк, с лицом белым, как смерть, обернулся и взглянул на Эшборнов. Его трясло от гнева, в глазах застыло безумие, и все сжались, ожидая взрыва. Но он продолжал молчать. Пальцы его бессознательно прошлись по изгибу стального крючка, словно он проверял оружие перед боем.

Не в силах больше переносить его молчание, Чарльз нервно заговорил:

– Что делать, Стоукхерст? Думаю, надо провести какие-то переговоры по правительственным каналам… В конце концов, у нас есть посол в Санкт-Петербурге, и, возможно, следует направить полномочного представителя с прошением…

– Мне не нужен никакой полномочный представитель, – ответил Люк, широкими шагами направляясь к двери. – Биддл! – Голос его разнесся по дому как звон колокола.

Камердинер появился мгновенно.

– Да, милорд?

– Сообщите секретарю министра иностранных дел, что мне нужно сегодня же встретиться с министром. Скажите ему, что дело безотлагательное.

– Милорд, а если министр откажется?

– Тогда я найду его, где бы он ни был. Так что пусть лучше назначает встречу сам.

– Что-нибудь еще, милорд?

– Да, я отправляюсь в Санкт-Петербург. Если нет корабля, отплывающего туда в ближайшие двадцать четыре часа, немедленно наймите какое-нибудь судно.

– Сэр, могу ли я осведомиться, будет вас кто-нибудь сопровождать?

– Вы.

– Но, милорд, – залепетал камердинер. – Право же, я никак не могу…

– Идите. Когда: выполните поручения, можете, начать упаковывать вещи.

Биддл повиновался, но, уходя, продолжал бормотать что-то себе под нос, отчаянно качая головой.

Чарльз Эшборн с участием обратился к Люку:

– Чем мы можем помочь?

– Позаботьтесь об Эмме, пока меня не будет.

– Разумеется.

Люк взглянул на покрасневшие от слез глаза дочери, и лицо его заметно смягчилось. Он пересек комнату и, сев около нее, привлек к себе.

– О, папа! – жалобно бормотала она, снова разразившись слезами. – Я не знала, что делать… Я просто следовала за белльмер. Мне надо было броситься за помощью, когда я увидела, что происходит, но я не остановилась, не задумалась…

– Все в порядке. – Люк крепко обнял дочь. – Ты не смогла бы им помешать, что бы ни делала. Это моя ошибка, и ничья больше. Я должен был лучше охранять вас обеих.

– Зачем она нужна этому человеку? Кто она? Она сделала что-то не то? Не понимаю, что происходит…

– Знаю, что не понимаешь, – кивнул он. – Она не сделала ничего плохого. Но ее несправедливо обвинили в смерти одного человека, и в России есть люди, которые хотят ее наказать. Мужчина, которого ты сегодня видела, повез ее в Россию.

– Ты собираешься снова привезти ее домой?

– Да. Ни секунды не сомневайся в этом, Эмма. – Он говорил мягко, но лицо его было суровым и холодным. – Князь Николай Ангеловский еще не осознал, во что ввязался. Никому не отнять у меня мое.

Торговое судно «Свет с Востока» было маленьким, но крепким. В его трюмах были английская пшеница, фарфор и ткани. В тихую, безветренную погоду, такую, как установилась сейчас, рейс длился не больше недели. Николай Ангеловский, капитан судна, почти целый день проводил на палубе, следя за тем, чтобы команда выполняла свои обязанности так же тщательно, как и он сам. Командование судном для Николая не было просто прихотью богатого человека.

Он отлично знал навигацию и обладал решительностью прирожденного руководителя. Привычно прокладывая курс, он направлял судно на восток, к Балтийскому морю, и далее в устье Невы, туда, где в царственном величии раскинулись каменные громады Санкт-Петербурга.

На исходе первого дня пути Николай зашел в каюту, куда поместил Тасю. Эта каюта стала для Таси настоящей тюремной камерой-одиночкой – даже юнге, обслуживающему каюты, было запрещено с ней не только разговаривать, но и отвечать на ее вопросы, если она обратится к нему из-за двери.

Тася, лежавшая на узенькой койке, испуганно села, когда он открыл дверь. На ней была та же одежда, в которой ее схватили: костюм из шелка янтарного цвета, отделанный черной бархатной ленточкой. С тех пор как Николаи настиг ее в Лондоне, она не сказала ни единого слова, не пролила ни одной слезы. Она находилась в шоке с момента, когда увидела Николая, когда то, чего она так боялась, произошло. Ей было страшно от того, что прошлое вернулось с такой ужасающей легкостью и быстротой. В настороженном молчании она смотрела на Николая, внимательно следя за всеми его движениями. Он вошел и закрыл за собой дверь.

Лицо его было совершенно неподвижно, только уголки рта презрительно опущены.

– Ты спрашиваешь, что мне от тебя нужно, моя маленькая кузина? Сейчас ты об этом узнаешь.

Он шагнул к окованному медью сундуку у стены. Хорошо смазанные петли не скрипнули, когда он откинул крышку. Тася забилась в глубь койки и прижалась к деревянной переборке.

От страха ее тело покрылось холодным потом. Она в полной растерянности наблюдала, как Николай вытащил из сундука матерчатый сверток. Сжав его в кулаке, он двинулся к ней:

– Узнаешь?

Тася покачала головой. Тогда он разжал кулак, и сверток, падая, развернулся. Обеими руками он поднял его, и перед глазами Таси оказалось белое мужское одеяние. Крик вырвался из ее горла. Вжавшись спиной в переборку, она не могла отвести глаз от белой рубахи. Именно ее видела Тася на Михаиле в ночь его смерти. Эту рубаху нельзя было не узнать: покрой в старорусском боярском стиле – высокий стоячий ворот, расшитый золотом, длинные широкие рукава. Спереди ее покрывали жуткие коричневые и черные пятна засохшей крови Михаила.

– Я берег ее для нашей встречи, – мягко проговорил Николай. – Расскажи мне подробно, что произошло в ту ночь, когда умер мой брат… Его последние слова, выражение его лица… Твой долг рассказать мне об этом.

– Я не помню, – ломким от ужаса голосом ответила она.

– Тогда всмотрись получше. Может быть, это оживит твою память.

– Николай, пожалуйста!

– Гляди!

Тася смотрела на заскорузлую от крови рубаху, и к горлу у нее подкатила тошнота. Она старалась сдержать ее, но, казалось, тошнотворно сладкий запах свежей крови снова наполнил ей ноздри, воздух каюты душил ее теплым смрадом… все предметы начали кружиться в плавном водовороте.

– Меня сейчас вырвет, – сдавленно проговорила она, рот наполнился кислой слюной. – Убери от меня эту…

– Скажи, что случилось с Мишей. – Николай подошел совсем близко, и она уже ничего не видела, кроме ржавых засохших пятен. Она застонала и, давясь, поднесла руку ко рту.