Ангел севера - Лайза Клейпас

Посмотри здесь…, и здесь. – Он перекатился с одного бока на другой и, заигрывая, подмял под себя смеющуюся жену.

Днем Тася с герцогиней и Эммой посещали магазины, чтобы купить какие-нибудь безделицы для убранства дома, наносили визиты. Герцогиня решила ввести Тасю в высшее общество Лондона. Старые светские львицы были очарованы неизменно хорошими манерами Таси. «Такая скромная, прекрасно воспитанная девушка. Она так отличается от легкомысленных современных девушек, которые не знают, как взять в руки нитку с иголкой, не носят, когда должно, перчаток и лишний раз не сделают реверанса», – одобрительно рассуждали они. Тасины манеры доставляли старым дамам бесконечное удовольствие, заставляя их объявлять всем и каждому, что их вера в будущее цивилизации восстановлена.

До обеда герцогиня отдыхала в своих комнатах, а Тася занималась уроками с Эммой. К восторгу Таси, Эмма начала писать пьесу. Однажды, когда они сидели втроем, Эмма заявила:

– Я собираюсь стать актрисой. Пойти на сцену. Вообразите меня на подмостках Королевского театра… Из меня выйдет самая великолепная леди Макбет на свете! – Она продемонстрировала свои актерские способности, изобразив сцену лунатизма из «Макбета» с таким энтузиазмом, что герцогиня схватилась за нюхательную соль.

Получив приглашение на прием, который давала леди Уолтфорд в честь дня рождения дочери, Эмма решительно сказала, что даже всемирная катастрофа не заставит ее пойти на этот прием.

– Я буду там самой высокой! Я буду выше всех мальчиков! И кто-нибудь обязательно будет смеяться над цветом моих волос, а мне придется дать в нос, и получится ужасный скандал. Я туда не пойду!

Отеческий разговор Люка с Эммой не произвел на нее никакою впечатления. Когда Тася расспрашивала его об этом разговоре, вид у него был озадаченный и несколько растерянный.

– Она не хочет туда идти, – коротко ответил он. – Заставлять ее – только делать несчастной.

Тася вздохнула:

– Не думаю, что ты понимаешь, в чем дело, милорд.

– Ты права, – мрачно отозвался он. – Несмотря на все мои усилия, я уже давно перестал понимать Эмму – с момента, когда ей исполнилось семь лет. Разбирайся с ней сама.

– Хорошо, Люк. – Она с трудом сдержала улыбку. Люк был преданнейшим отцом, но как быть с проблемами дочери, которые нельзя решить подарками или поцелуем, он не знал.

Тася направилась в комнату Эммы и осторожно постучалась в закрытую дверь. Ответа не последовало, и Тася толкнула дверь и заглянула внутрь. Эмма, лежа на полу, раскладывала по порядку своих многочисленных кукол. Выражение лица у нее было мятежным.

– Мне кажется, вы собираетесь сказать, что мне надо пойти на этот вечер, – пробормотала Эмма.

– Да. – Тася уселась на пол рядом с ней, юбки ее взметнулись и опали, окружив ее мерцающим зеленым озерком. – Там ты сможешь познакомиться и подружиться с девочками своего возраста.

– Мне не нужны подруги. У меня есть вы, и папа, и все в Саутгейт-Холле, и Самсон.

– И все мы тебя обожаем, – улыбнулась Тася. – Но, Эмма, этого недостаточно. Я знаю это по своему опыту. Я росла точно так же, как ты, вдали от всех, как и ты, и более того. У меня никогда не было подруг – моих ровесниц. Я не хочу, чтобы ты была такой же одинокой, как я.

Эмма нахмурилась:

– Я не знаю, как с ними разговаривать.

– Ты научишься, тебе нужно только немножко попрактиковаться.

– Папа сказал, что, если я не хочу идти, он не будет настаивать.

– Я настаиваю, – тихо проговорила Тася и, увидев, как удивилась девочка, поскорее продолжила, чтобы она не успела возразить:

– Мы сошьем тебе новое платье. В салоне мистера Холдинга я видела шелк прелестного персикового цвета. Он идеально подойдет к твоим волосам.

Эмма покачала головой:

– Белль-мер, я не смогу…

– Ты только попытайся, – уговаривала ее Тася. – Ну что такое плохое может с тобой случиться?

– Я ужасно проведу там время.

– Думаю, что один ужасный вечер ты выдержишь. Кроме того…, возможно, тебе будет там интересно.

Эмма театрально застонала и продолжила выстраивать кукол по росту. Тася улыбнулась, зная, что молчание означает согласие пойти на вечер.

Люк с облегчением вздохнул. Закрытая дверь спальни как бы отгораживала от всего мира. Еще один день прошел впустую – совещания с банкирами, адвокатами, деловыми людьми. Бесконечные разговоры утомляли и раздражали его.

Он был членом правления железнодорожной компании, пивоваренного завода, а недавно с неохотой принял директорство страховой конторы.

Он не любил мира финансов, ему была по сердцу роль землевладельца-джентльмена, которую успешно играли мужчины его семьи на протяжении многих поколений. Люка вдохновляли не акции и ценные бумаги, а распаханные поля, поднимающиеся посевы и добрая жатва.

Но жить только на ренту, которую давало поместье, было уже невозможно. Ради своих арендаторов и своей семьи он вложил деньги в городскую недвижимость, фабрики, железные дороги. Это приносило ему достаточный доход, и он смог не поднимать арендную плату и вводить различные улучшения в собственные земли Стоукхерстов.

Старые мелкопоместные дворяне – джентри насмехались над Люком, осуждая его, как они говорили, за вульгарную погоню за деньгами, но он видел, как съеживаются их поместья, взлетает арендная плата на их землях, как разоряются арендаторы. Общество быстро преобразовывалось, аристократический образ жизни уходил в прошлое, поднимались промышленники. Многие благородные семейства, когда-то обладавшие несметными богатствами, нищали, не умея и не желая приспособиться к происходившим переменам. Люк не хотел, чтобы это случилось с близкими ему людьми. Его земли никогда не зарастут бурьяном. И его дочери не придется выходить замуж за кого-то ради денег. А поэтому приходилось заниматься не тем, чем хотелось, приходилось становиться деловым человеком, что, полагал Люк, было весьма малой платой за благополучие семьи.

Люк улыбнулся, глядя на свою жену, сидящую на кровати в скромной белой ночной рубашке, отделанной у горла белым кружевом. Прекрасные волосы Таси были распущены и сбегали вниз сверкающим в свете лампы черным водопадом.

– Ты не ужинал, – строго произнесла она, поднимая голову от книги.

Ее голос звучал не так, как обычно, в нем слышалась какая-то напряженная нотка. Он подумал, не сердится ли она за то, что в последнее время он часто не бывает дома.

– Хотелось бы мне быть дома с тобой, – отозвался он. – А вместо этого я с кучкой мужчин обсуждал цены на пшеницу и достоинства разных биржевых маклеров.

– И к чему же вы пришли?

– Что старый порядок вещей уходит вместе с доходным сельским хозяйством. – Люк задумчиво сдвинул брови, снимая сюртук. – Я не смогу вести такую жизнь, как мои отец и дед. И уж точно у меня не будет праздного досуга. Отец всю свою жизнь гонялся за женщинами, охотился, иногда занимался политикой. Он считает, что я, занимаясь торговлей и промышленностью, роняю родовую честь.