Ярость - Карин Слотер

— Нет. — Она отрицательно покачала головой. — Читай дальше.

На этот раз Джон читал про себя. Доктор отмечал, что симптомы Джона не соответствовали передозировке кокаина и героина. Он предполагал, что сюда был включен еще какой-то наркотик. Дальнейший анализ крови его не выявил, но было рекомендовано исследовать порошкообразное вещество, найденное на месте преступления.

Порошкообразное вещество… Майкл дал ему пакетик. Джон никогда до этого не пробовал героин. Он думал, что старина Вуди делает ему одолжение, а на самом деле тот пытался отправить его в отключку. И не просто в отключку. Наверное, в том пакетике было еще что-то помимо героина и кокаина. Из разговоров в тюрьме Джон знал, что в лаборатории могут найти только то, что конкретно ищут. А Майкл мог зарядить спин-бол чем-то более сильным, что точно завершит дело на случай, если гремучая смесь не сработает.

— Что? — спросила Джойс.

Видимо, удивление Джона отразилось на его лице. Он сфокусировал все внимание на Мэри Элис, но, возможно, Майкл хотел убить и его тоже? Может, он собирался упростить то, что решил сделать с Мэри Элис, а потом свалить всю вину на мертвого Джона?

Через два дня после того, как было обнаружено тело Мэри Элис, к нему пришли Майкл и его мать. Джон лежал у себя в комнате, чувствуя себя ужасно и прячась за рассказанную матери историю о том, что сильно простудился, хотя на самом деле просто задыхался, когда думал о мертвой Мэри Элис, лежащей рядом с ним.

Майкл был таким же, как всегда, — по крайней мере, насколько помнил Джон. Кузен остался с ним один в комнате и о чем-то говорил, но Джон уже не мог вспомнить, о чем именно. Какие-то глупости, он был уверен в этом. Потом Джон заснул. Может, тогда Майкл и подбросил нож ему в шкаф? Может, он и придумал этот план? Или его с самого начала составил кто-то другой, а потом послал Майкла наверх, велев ему сунуть нож в шкаф Джона, чтобы было нечто конкретное, что связало бы его со спальней Мэри Элис?

— Джонни? — сказала Джойс. Она не называла его так с детства. — Что с тобой?

Он закрыл папку.

— Ты помнишь тетю Лидию?

— Она была твоим адвокатом. — Она помолчала, потом добавила: — После того, что случилось с тобой, она оставила уголовные дела и стала специализироваться на корпоративном праве. Она говорила, что потеряла на этом деле свое здоровье. Никак не могла простить себе, что оказалась не в состоянии тебе помочь.

— Не сомневаюсь.

Джойс, видимо, была обескуражена ненавистью, прозвучавшей в его голосе.

— Я серьезно, Джон. Она приходила к маме в больницу.

— Когда это было?

— Думаю, это было за день до того, как мама умерла. Ей уже ввели трубку в горло, чтобы она могла дышать. — Джойс помолчала, пытаясь взять себя в руки. — Ей было очень больно. Они давали ей морфин через капельницу. Я даже не уверена, понимала ли она, что мы с Кати в палате, не говоря уже о тете Лидии.

— Что ей сказала тетя Лидия?

— Понятия не имею. Мы оставили их наедине. Она выглядела очень плохо, — добавила Джойс. — Тетя Лидия, я имею в виду. Она несколько лет не видела маму и все время плакала. Я не думала, что они были так близки, но, может быть, в ходе судебного процесса… Не знаю. Я была тогда так расстроена, что вообще ни на кого не обращала внимания.

— Так ты ничего не слышала?

— Нет, — сказала Джойс. — Ну, только в самом конце. Думаю, я вошла слишком рано. Тетя Лидия держала маму за руку. Мы сказали ей, что доктор предупредил нас, что маме осталось недолго, максимум еще день. — Джойс снова замолчала, видимо, восстанавливая в памяти эту сцену. — Мамины глаза были закрыты. Не думаю, что она знала о присутствии тети Лидии. — Она опустила голову. — Тетя Лидия рыдала. По-настоящему рыдала, Джон, как будто у нее сердце разбито! Она вся тряслась и без остановки повторяла: «Прости меня, Эмили. Прости меня». Она не могла себя простить. Все переживала, что проиграла твое дело.

Правильно, подумал Джон. Зато теперь, вероятно, тетя Лидия больше не переживает. После того как исповедовалась человеку, зная, что тот умрет и никому не сможет об этом рассказать.

— А как мама, после того как она ушла?

— Все так же, — ответила Джойс. — Она все время спала. Ей было тяжело открывать глаза.

— Она что-нибудь говорила?

— Она не могла, Джон. У нее была трубка в горле.

Джон кивнул. Теперь все становилось понятно. Первое, что сделала тетя Лидия в качестве адвоката Джона, это усадила его рядом с собой и заставила рассказать все о той ночи, все, что там случилось. Джон был напуган. Он рассказал ей абсолютную правду, а кодекс чести адвоката — да черт с ним, когда речь идет о наших детях! Он рассказал ей, что Майкл всучил ему пакетик, где, как думал Джон, был кокаин; рассказал, как проводил Мэри Элис домой, как залез через окно в ее спальню. Рассказал о поцелуе, о том, как взорвался его мозг, словно в голову угодила ракета. Он рассказал ей, как наутро проснулся в луже крови Мэри Элис.

Когда Джон закончил, в глазах тети Лидии стояли слезы. Она взяла его за руку, фактически схватила, причем так крепко, что ему стало больно.

— Не беспокойся, Джон, — сказала она тогда. — Я обо всем позабочусь.

Так она и сделала. Эта сволочь действительно обо всем позаботилась!

Джойс выжидательно смотрела на него. Он видел, что она устала, возможно, даже измождена. Косметика не могла скрыть черные круги под ее глазами. Ее плечи поникли, словно она потерпела поражение. И все же Джон не мог не отметить про себя, что сестра стоит здесь, в своем офисе и почти тридцать минут нормально говорит с ним, ни разу не наорав и не обвинив его в чем-нибудь.

— А они вообще проверяли тот наркотик? — спросил он. — Тот белый порошок?

— Конечно. Лидия посылала его в частную лабораторию. Мама неделю была как на иголках. Но ничего необычного в том анализе не обнаружили. Это был кокаин и героин.

Джон снова сжал зубы. Сжал до боли.

— Джонни, — сказала Джойс усталым голосом. Очень усталым. — Расскажи мне все.

Он закрыл мамин блокнот. Последний блокнот, в котором она делала записи по его делу, последнюю вещь, связывавшую ее с сыном, которую она держала в руках.

— Позови сюда Кати, — сказал Джон. — Думаю, ей тоже нужно это услышать.

9:22 вечера

Уилл сидел в своем кабинете, стараясь взять себя в руки. Он нанес визит Лютеру Моррисону, приходившемуся Жасмин Эллисон… Кем, интересно? Как назвать тридцатилетнего мужика, занимающегося сексом с четырнадцатилетней девочкой? Для себя Уилл решил, что это больной на всю голову проклятый ублюдок, и ему стоило громадных усилий сдержаться, чтобы не врезать этому животному по физиономии.

После этого «приятного» визита Уилл вернулся в «Сити-Холл-Ист» и столкнулся там с Амандой Вагнер. Она не рассказала ему ничего нового по этому делу, но и не стала упрекать за то, что сообщить ему было особо нечего. Аманда умела быть требовательной к подчиненным, но понимала, когда дело было по-настоящему трудным.

Единственное, что она ему сказала: чтобы он не зацикливался на пропавшей девочке. Задачей Уилла было убийство Алиши Монро и связь этого преступления с другими случаями, а не беглянка по имени Жасмин Эллисон. Все, что у него было, — это рассказ десятилетнего мальчика и дурные предчувствия, и хотя Аманда уважала его интуицию, она не намерена была тратить время и ресурсы на основании только этого. Она обобщила все это со свойственным ей прагматизмом. Девочка уже убегала и раньше. Она встречается с мужчиной, который вдвое старше ее. Ее мать в тюрьме, отец вообще непонятно где, а бабушка не может встать с кресла без посторонней помощи.

Единственный вариант, когда все это может быть интересно, — если девочка не сама убежала из дому.

Копы из Де-Кальба не продвинулись в деле Синтии Барретт ни на сантиметр и не горели желанием поделиться своими наработками с Уиллом. Образец ДНК, взятый Питом из вагины жертвы, оказался слишком загрязненным для анализа. Результаты по токсикологии еще не поступили, но Уилл не ждал от них каких-то расчудесных открытий.

Что касается Алиши Монро, то криминалисты не сообщили о ее квартире чего-то сногсшибательного, помимо того, что Уилл видел и сам: все это место было поразительно чистым. Он даже послал экспертов, чтобы они проверили пятно, которое он обнаружил у дверей Монро в тот вечер, когда ему сообщили о пропаже Жасмин. Однако образец был маленьким, и его оказалось достаточно только для того, чтобы сказать, что это человеческая кровь.

Все, что Уиллу оставалось делать, — это разбираться с кипой бумаг, оставленных на его столе Лео Доннелли. Уилл пересчитал страницы, чтобы отдавать себе отчет в том, что его ожидает. Примерно шестьдесят карточек по изнасилованиям, по две-три страницы в каждой, с описанием зловещих преступлений, совершенных недавно выпущенными сексуальными преступниками на территории города с пригородом.