Вепрь - Николай Иванников

— А мы сейчас с вами жахнем по рюмочке, Юрий Васильевич…

— Я за рулём, — не очень уверенно заметил Вепрь.

— За каким рулём, не морочьте мне голову. Какой гаишник будет останавливать старшего оперуполномоченного?

— Хорошо, — сдался Вепрь. — Но только по одной. Я к тому же еще и при исполнении.

— У вас что, день ненормированный? — на столе появились рюмки и бутерброды с колбасой.

— Нормированный. Только неизвестно кем и как.

На какую-то секунду Вепрь вдруг в самом деле почувствовал себя старшим оперуполномоченным уголовного розыска капитаном Ковригиным Юрием Васильевичем, которому по-настоящему обидно за свой ненормированный рабочий день, убогую зарплату и сволочного подполковника, являвшегося, видимо, по совместительству ещё и воротилой городского криминального мира.

— За знакомство, — сдавленным от обиды голосом провозгласил Вепрь, рюмки звякнули, и он выпил, не почувствовав никакого вкуса.

С удовольствием закусил. Трохин лишь понюхал кусочек колбасы.

— На чем это мы с вами остановились, Юрий Васильевич?

— На том, что вас освободили из-под стражи.

— Ах да… Так вот, несмотря на то что прокурор инкриминировал мне соучастие, суд учёл все обстоятельства, и из обвиняемого я перешёл в свидетели. Собственно, так оно и было. Я никого не убивал и даже не подрался с ним толком. Да это было и бесполезно, я понял это с первого же удара, когда он мне, играючи, заехал кулаком в лоб, и очухался я только спустя несколько минут, сидя в сугробе. О существовании ножа я, естественно, знал, но никак не думал, что Виктор пустит его в ход. Он ведь был ужасным трусом, только бахвалился больше, да и то, когда рядом стояли мы втроем. Один бы он никому и грубого слова не сказал. Никто и не подумал, что он за нож схватится. Как он оказался у него в руке, я даже не знаю — ведь это был нож Жирного. Я видел только, как Витек прыгнул на Комова со спины и воткнул ему нож где-то на уровне пояса. И сразу отскочил. А потом добавил Жирный. Не знаю уж, зачем ему это надо было, но потом говорили, что именно второй удар оказался смертельным.

— Да, так оно и было, — подтвердил Вепрь, и Вениамин Андреевич как-то странно посмотрел на него. — А какую роль в этом сыграл Курженко?

— Валерка-то? Я плохо помню его, что только доказывает, что роль в этом деле он тоже сыграл небольшую. Он хулиган был большой, Валерка. А как выпьет, обязательно подерется с кем-нибудь. Хотя чтобы до смерти… и с ножом — это нет. Но заводилой у нас считался он. И на все драки толкал именно он. Хотя что значит толкал: нас и толкать-то особо не надо было, достаточно лишь собственного примера, а там уж мы за друга шли горой. Валерка был здорово пьян в тот день. Прокурору главным образом что не понравилось? Что при аресте он оказал сопротивление, матом крыл пришедших за ним милиционеров, а одному даже вышиб зуб. Вот за это в основном его и раскручивали. А вообще-то я не возьмусь судить. Кто знает — не начни он первую драку, ещё там, у подъезда, возможно, ничего и не случилось бы.

— Вот именно, — поддержал Вепрь, а хозяин снова посмотрел на него с изумлением. Опер вёл себя довольно странно.

— И потом, — добавил он, — не зря же двадцать лет спустя он пустил себе пулю в лоб. Значит, чувствовал, что вина за ним имеется.

— А если его толкнули на этот шаг? — спросил Вепрь.

— Конечно, толкнули, сам бы он вряд ли решился, но ведь решился. Видимо, вина есть.

— А вы не предполагаете, Вениамин Андреевич, кто мог бы его толкнуть на это? — спросил Вепрь. — У вас есть мнение на этот счет?

И в третий раз Трохин странно посмотрел на него.

— Конечно, есть, как не быть. В тот день на суде Витька застрелил семилетний сын Алексея Комова, Сергей, кажется, его звали. Он обрезал у ружья стволы, приклад и диаболом размозжил ему голову. Как я понимаю, он хотел тогда убить всех нас, но ему не дали. А сейчас, думаю, он решил продолжить начатое двадцать с лишним лет назад дело.

— Я почему-то тоже так думаю. Троих из той четвёрки уже нет. Вы последний, Вениамин Андреевич.

Тот, закусив губу, налил ещё по рюмке. Вепрь пить отказался. Трохин выпил.

Из глубины квартиры послышался скрип открывающейся двери и шлёпанье босых ног по полу. Трохин вскинул голову.

— Светка проснулась. Время третий час? Она обычно в это время просыпается…

Он повернулся. Из темноты в кухню шагнуло крохотное пухлое создание в светлых кудряшках. Под ногами путалась фланелевая ночная рубашка до самого пола.

Девочка подошла к отцу и, глядя сквозь ночного гостя, громко спросила:

— Пап, уже что, утро?

Вениамин Андреевич, приговаривая: «Босиком. По полу», подхватил ее на руки и усадил себе на колено.

— Нет, доча, сейчас ещё ночь.

— А почему ты не спишь?

— Скоро лягу, доча. У нас гость.

— Гость? — Девочка на коленях у Трохина покрутила головой. — Кто?

Вепрь попытался поймать взгляд её широко раскрытых карих глаз, но это ему так и не удалось. Взгляд ее блуждал по кухне, словно заново ощупывая давно знакомые предметы. Дважды он проскальзывал по лицу Вепря, не задерживаясь на нем, словно бы его здесь и не было.

И тогда он понял.

Слепая!

Наткнувшись взглядом на неподвижное лицо хозяина, Вепрь отвел глаза в сторону.

— Это Юрий Васильевич, доченька, он из милиции. Нам надо с ним поговорить о делах. Пошли, я уложу тебя.

Они ушли, через несколько минут Трохин вернулся, сев на прежнее место. Вепрь искоса посмотрел на него, думая, что же ему делать дальше.

— Да, Юрий Васильевич, она слепая, — сказал хозяин. — Это у неё давно, но не с рождения. Так что представление об окружающем мире она имеет. На умственном развитии не отразилось.

— Я ничего подобного и не думал, — смутился Вепрь. — А почему это должно было отразиться?

— Есть мнение, что при рождении человек начинает получать информацию о происходящем вокруг четырьмя способами: обонянием, осязанием, слухом и зрением. И если ребёнок лишён одного из этих способов, он остается без той информации, которая поступает этим путём. Считается, что это сказывается на его умственных способностях.

— Однако есть ещё один научно доказанный факт, — возразил Вепрь. — При утрате одного из перечисленных вами способов все остальные обостряются до предела. И количество, а также качество полученной информации ничуть не уменьшается. А порой даже увеличивается. И вообще не вижу повода говорить на эту тему. Ваша девочка, Вениамин Андреевич, производит впечатление абсолютно нормального ребенка. Я, правда, видел ее всего пару минут, однако то, что она слепая, я заметил не сразу. И потом, мне кажется, слепота сейчас с успехом лечится, разве не так?

— Так, — согласился Трохин. — Безусловно, лечится. С разными шансами на успех, конечно, но всё-таки… Вы видите мою квартиру, Юрий Васильевич? А совсем недавно у меня была неплохая трёхкомнатная квартира в центре, в высотном доме. Операция стоит денег. Мне пришлось сделать размен. Первая операция прошла впустую. На вторую денег хватило почти впритык. Но и от нее толку оказалось не больше. Врачи возлагают надежду на третью операцию, к ним поступило какое-то новое оборудование, но теперь я перед дилеммой: либо зрячая дочь, либо жилье. Неплохой выбор, а, Юрий Васильевич?

Вепрь ничего не ответил.

Но для себя он уже все решил.

Поднявшись из-за стола, гость посмотрел на часы. Был уже третий час.

— Пожалуй, мне пора. Извините, Вениамин Андреевич, за столь позднее вторжение. И спасибо вам за ваш рассказ. Думаю, он очень поможет следствию… Да, и ещё, — он не смотрел на Трохина, и со стороны могло показаться, что гость разговаривает сам с собой, — вы можете не беспокоиться, Вениамин Андреевич, вам не будут мстить за дела давно прошедших дней, к которым вы к тому же не были причастны. Спите спокойно.

Вепрь направился в прихожую и потянулся к замку, как вдруг за спиной раздался голос хозяина:

— На вашем месте я бы так не торопился, Серёжа. Ни к чем хорошему это не приведёт.

Вепрь замер. Медленно повернулся.

Трохин по-прежнему сидел на кухне спиной к нему. Гость убрал руку с замка.

— Как вы меня назвали, Вениамин Андреевич?

— Я назвал вас Серёжа, — ответил тот. — Именно это ваше настоящее имя, не так ли? По крайней мере так звали сына человека, в убийстве которого нас тогда обвиняли.

— Да, вы правы, — медленно проговорил Вепрь, — именно так его и звали.

— Зря вы решили, Серёжа, что я не смогу вас узнать. Я узнал вас почти сразу же, вы как две капли воды похожи на своего отца. И взгляд… У вас точно такой же взгляд. Это та самая мелочь, которая запоминается навсегда, — предсмертный взгляд человека, который всю жизнь не дает тебе покоя.

— Не стоит беспокоиться, Вениамин Андреевич, — все так же медленно и раздельно сказал Вепрь. — Вы ни в чем не виноваты. Сатана оставляет вас в покое… Он заставил одного пустить себе пулю в висок, уговорил сына второго застрелить собственного отца, он вложил в руки семилетнего мальчишки тяжеленное охотничье ружьё и лишил его рассудка, но вас он отпускает с миром. Живите спокойно и лечите свою дочь.