Пещеры Красной реки. Листы каменной книги(Исторические повести) - Сенак Клод
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем они им нужны? — спросил Бэй Льока.
— Верно, чтобы отпугивать злых духов, — по привычке сваливать на духов все непонятное тотчас ответил Льок. Потом он спохватился и сердито закричал на брата: — Зачем спрашиваешь меня? Откуда я знаю? Я ведь сказал, что я теперь не колдун.
На третий день маленький проводник повел братьев к самой дальней землянке. Он приподнял полог у входа, пропустил вперед Льока и Бэя, а сам ушел.
Из темного угла навстречу им поднялся хозяин землянки. Не произнося ни слова, он подошел к яме, вырытой у стены, и вытащил большой горшок.
«Наверное, сейчас будут угощать!» — подумали братья. Их не раз уже зазывали то в одну, то в другую землянку и потчевали свежей лесной дичью или маслянистой квашеной рыбой, очень напоминавшей, розовую семгу, которую так любили у них на родине. Но хозяин зачерпнул берестяным ковшом из горшка какую-то жидкость, опустил туда руку, затем брызнул на резной деревянный столб, стоявший у входа в жилище, и стал, что-то бормотать.
— Смотри, человек сделан из дерева, — удивился Льок.
— А на стене шапка, как у наших Главных колдуний, — сказал Бэй, — это колдун!
Колдун?! Тут только братья заметили, что волосы хозяина заплетены в девять косичек и на каждой висят деревянные фигурки человечков и животных. У них в стойбище такие косички носили только колдуньи.
Льок с интересом принялся рассматривать землянку. На восточной стене висели одна на другой, шерстью наружу, шкуры разных животных. На шкуре рыси, висевшей поверх других, кожа была прорвана во многих местах, и мех висел клочьями.
— Знаешь, почему шкура порвана? — торжествующе спросил Льок брата.
— Не знаю.
— А я знаю… У них такое же колдовство, как и у нас!
В это время колдун кончил бормотать. Еще раз, опустив бурую от грязи руку в жидкость, он окропил деревянный столб, похожий на человека, затем пригубил сам и протянул ковш Бэю. Тот сделал несколько глотков, от удивления прищелкнул языком и передал ковш Льоку. Такой жидкости братья никогда не пили — она была сладкой и в то же время почему-то обжигающей рот.
Колдун налил из горшка еще жидкости, и братья опять выпили ее. Теперь она казалась еще вкусней, чем раньше. Хозяин землянки был щедрым, он снова налил полный ковш, на этот раз даже не щипало язык и губы.
Колдун постучал по опустевшему ковшу, потом коснулся своей головы и начал описывать пальцем круги по воздуху. Братья не поняли, зачем он так делает, но это им казалось очень смешным, и они рассмеялись.
Льоку хотелось похвастать, что он знает колдовские тайны. Показав Бэю пальцем на рысью шкуру, он сделал движение, словно бросал в нее копье.
— Если повернуть шкуру, то на коже будет нарисована рысь, — торопливо объяснил он брату, — хочешь покажу?
— Подожди, — сказал Бэй, — у меня голова закружилась. Весь день едим, а она кружится, как у голодного.
В это время полог у входа приподнялся, и в землянку вошла женщина с ребенком на руках; цепляясь за ее малицу, бежал второй ребенок, немного постарше. Женщина прошла в дальний угол, уселась и стала кормить малыша грудью.
Льок очень удивился — в землянке колдуна живут женщина и дети. У колдуна была семья! Все порядки в этом стойбище не такие, как у них!
Юноше казалось, что под ним земля колышется, словно лодка на реке. Придерживаясь рукой за стену, он подошел к шкуре и быстро перевернул ее. На обратной стороне ее была нарисована рысь.
Хозяин землянки рассердился, схватил Льока за руку и оттолкнул от шкуры.
Льок покачнулся и упал на пол. Стены землянки будто ожили, зашевелились, потом все закружилось и куда-то понеслось. Что было дальше, он не знал.
Очнулся Льок раньше брата. Он и Бэй, раздетые, лежали на лосиной шкуре. Все тело у них было разрисовано пестрыми узорами. Вокруг них с бубном в руках кружился колдун в длинной одежде, на которой бренчали и стучали болтающиеся на ремешках костяшки и камушки.
У самой стенки сидели на корточках трое стариков. Льоку стало страшно — кругом чужие и, может быть, враждебные люди, зачем-то нагнавшие на них сон и раздевшие их донага. Льок вскочил на ноги. Но ничего страшного не случилось. Колдун перестал кружиться, положил бубен и колотушку, подошел к юноше, вырвал с головы Льока несколько волосков и бросил их в огонь.
Старики хором выкрикнули какое-то слово. Один из этих голосов Льок уже слышал, он пригляделся и узнал Кру, потом узнал и второго — это был Главный охотник стойбища. Незнакомым был только третий старик, сгорбленный и заросший бородой почти до самых глаз. Юноша понял, что над ним с Бэем совершают какой-то обряд.
Кру велел Льоку перепрыгнуть через горящий очаг. Костер был большой, и языки пламени вздымались высоко. Чуть поколебавшись, Льок прыгнул вкось, через край очага, где жар был слабее.
Старик с бородой почти до самых глаз наклонился и что-то сказал Кру. Тот довольно улыбнулся.
— Мастер говорит, — пояснил он Льоку, — у тебя очень хитрая голова!
Колдун, снова невнятно забормотав, протянул через костер новые, еще не ношенные набедренники из оленьей замши.
— Надень, — велел Кру.
Льок торопливо надел и облегченно вздохнул. На его родине считалось позорным, если с мужчины снимали набедренники. Это делали только, когда присуждали к смерти.
Потом колдун так же над огнем передал Льоку малицу, шерсть на которой была коротко острижена, меховые чулки — липты и, наконец, пимы — такие же чулки, но шерстью наружу.
Когда Льок совсем оделся, колдун опять взял свой бубен и закружился вокруг все еще спящего Бэя. Он изо всей силы бил колотушкой по натянутой коже над самым его ухом и даже, как будто нечаянно, задевал ногами, но Бэй все не просыпался.
Колдуну надоело кружиться в тяжелом убранстве, он еще раз громко стукнул колотушкой и что-то сердито сказал старикам.
— Разбуди брата, — велел Кру Льоку, — тебе это можно, колдун разрешает.
Льок едва растолкал Бэя.
Когда пришел черед прыгать через огонь старшему брату, он, не раздумывая, перемахнул через самую середину очага и довольно сильно обжегся, но и виду не подал, что ему больно.
Старики опять зашептались, потом Кру объяснил:
— Старшие говорят: ты не хитер, зато будешь храбрым и выносливым охотником!
Надевая новую одежду, Бэй вспомнил об ожерелье из волчьих клыков и стал просить Кру отдать его.
— Нет, — ответил старик, — ведь ты хочешь быть нашим. Нельзя носить вещи людей чужого рода. Завтра вы оба пойдете со мной на промысел, я научу вас всему, что должны знать наши охотники. Забудь все, что было раньше в твоей жизни.
IIIНа следующее утро братья проснулись поздно. Подняв тяжелую, должно быть после вчерашнего колдовского напитка, голову, Льок осмотрел землянку. Кру дома не было. Дочка его, Шух, и молодая вдова сидели в углу и оленьими жилами нашивали кусочки меха на новую девичью малицу. И руки и языки у них были заняты, они болтали без умолку, в то же время ловко втыкая и вытаскивая костяные иглы.
Заметив, что братья проснулись, вдова встала и вышла из землянки.
Братья сели, поджав под себя ноги, и стали ждать, когда молодая вдова принесет мелко накрошенную мороженую рыбу, обычную утреннюю еду.
Льок перебирал подаренную вчера одежду, грудой лежавшую рядом с ними.
— Хорошая одежда, — сказал он.
— И наша была хорошая, — недовольно проворчал Бэй. — А они забрали и ее, и подарок Ау. Он сказал мне, когда дарил: «Будь всегда смелым. Волчьи клыки помогут тебе».
— Кру велел: «Забудь все, что было раньше в твоей жизни», — напомнил Льок.
Бэй сердито взглянул на брата.
— Здесь нам будет хорошо, — попытался успокоить его Льок. — Нас с тобой взяли в сыновья стойбища.
— Все равно у нас не их кровь, мы из чужого рода.
— Она тоже из чужого рода, — кивнул Льок на вошедшую в это время с берестяным коробом, полным наструганной мерзлой рыбы, молодую вдову. — А смотри, как ей хорошо. Она все время смеется.
Женщина, и вправду, громко засмеялась и, проходя мимо, будто нечаянно уронила холодный кусочек рыбы на голое колено Бэя. Ее недаром прозвали Смеющейся, она всех передразнивала и первая же смеялась.