Путь диких гусей - Вячеслав Софронов

Это она отговорила Едигира от казни молодого Сабанака, заявив что если он останется жив, то и с сыном их ничего не случится. И сибирский хан, поклявшийся отомстить за смерть своего брата, смягчился и велел отпустить юношу. Правда, затем его приковали цепью к огромному бревну, которое он должен был всюду таскать за собой. Но жизнь есть жизнь, пусть даже и на цепи.

Наконец, настал день, когда Едигир собрал всех беков и мурз, пожелавших участвовать в походе на Кашлык, и объявил, что завтра они выступают. Решили, что первыми идут легко вооруженные лыжники, которые незаметно перекроют все подступы к городку. Затем подойдут лучники и займут все удобные для обстрела места. Необходимо было выманить степняков из Кашлыка и увлечь их в засаду, которую должен устроить Едигир с основными силами. В это время другой отряд под началом Иркебая должен будет ударить по оставшимся в городке степнякам и занять его.

— Лес это самое уязвимое место для степняков, и если они попадутся на нашу уловку, то считайте, что победа за нами.

— Я бы на их месте ни за что в лес не полез, — засмеялся Умар-бек, который, как и Едигир, еще не совсем оправился от ран после неудачного сражения при устье Тобола.

— Они могут послать небольшой отряд для проверки, — проговорил в раздумье Иркебай, — я бы сам так и поступил.

— Ну, ты у нас шибко большой воин, то все знают, — пошутил Умар-бек.

— Да хватит тебе шутки шутить, — прикрикнул на него Едигир, — человек верно говорит, и надо все на месте решить.

Тогда Иркебай все так же неторопливо продолжил:

— Если они небольшой отряд пошлют, то на твою засаду, хан, их выводить не надо. Так говорю?

— Так… — согласились все, ожидая продолжения. Большинство из собравшихся беков и мурз не принимали участия в прошлом сражении и о коварстве степняков знали лишь понаслышке, из рассказов других.

— Надо их перебить всех до одного, — махнул рукой молодой бек Баянда, прибывший из северных улусов на оленьих упряжках с серебряными бубенцами и яркими лентами в рогах, словно на свадьбу собрался, а не на битву.

Все собравшиеся с усмешкой глянули на него и ничего не сказали. Тот смутился и больше уже не проронил ни слова.

— Я думаю, надо на реку спуститься и по льду уходить, — развивал свой план Иркебай, — они когда из крепости увидят, что нас совсем мало, то конницу пустят.

— Верно говоришь, — согласился мудрый Качи-Гирей, — степняк без коня, как шаман без бубна. Наверняка, захотят догнать тебя и верхами кинутся.

— А мы в это время обратно на крутой берег заберемся и оттуда их стрелами и достанем. Так говорю? — обвел взглядом всех присутствующих Иркебай.

— Если только они своих коней еще не слопали, — опять засмеялся неунывающий Умар-бек, — мне верные люди говорили, что с кормом у них ох как худо.

Неожиданно в круг между воинами протиснулся старый Назис, который после второй встречи с Едигиром так и не вернулся в свой поселок, а сделался у него слугой и тенью следовал за ним повсюду. Присутствовал он и на военном совете, никем не замеченный, подавая воинам горячее питье и лепешки.

— Слышу я, что вы про реку заговорили, — начал старик, не спрося на то разрешения, — а уж кому-кому, как не мне, про нее лучше всех знать? Я на воде вырос и в ней, верно, и смерть свою сыщу. Река мне и первый друг, но иногда и врагом становилась. Ох, было дело, — вздохнул Назис горестно, — с рекой шутки плохи…

— Ты нам байки не рассказывай, не время пока, — перебил его Едигир, — говори, что предлагаешь.

— Подожди, хан, я еще до главного не дошел. Назис не так глуп, как кажется иным людям. Уж ты-то должен про то знать, — торопливо затараторил он, — я бы зря голос не подал. Я чего предлагаю: лед пока еще слабый, и надо на реке будет кое-где проруби ночью надолбить и снежком для верности и присыпать. А как ваши люди побегут, то пусть они хорошо под ноги глядят, чтоб самим в прорубь не угодить. И еще бы я чего сделал, так спрятал нескольких человек в сугробах с сетями, и только те на конях поскачут, пущай они сразу сетки свои поднимут. Вот тут-то вы их тепленькими и возьмете, субчиков, всех до одного.

— А ведь прав старик… — загалдели все. — Ай да старый Назис! Если все с головой воевать будут, то переловим степняков в сети, как уток на болоте.

Назис, непривычный к похвалам, смутился и заковылял из круга.

— Все, — объявил Едигир, — каждый действует по намеченному плану, и завтра выступаем, как уговорились.

Утром первым двинулся отряд Умар-бека, состоящий из отборных лучников, лучших в округе стрелков и охотников. Они бесшумно скользили на мягких шкурах, которыми были обтянуты лыжи. Следом двинулся Иркебай с двумя сотнями испытанных бойцов, способных сразиться с превосходящими силами врага. Потом выступила конница Качи-Гирея, которая должна будет встретить отряды степняков, рассредоточенные по соседним улусам. И последним покинул свой лагерь на Шайтанке Едигир, разместившийся вместе с Зайлой-Сузге на нартах Баянды. В самом лагере остались лишь несколько воинов, которые из-за старых ран не могли участвовать в походе. Тоскливо глядел вслед уходящим воинам прикованный к своему бревну Сабанак, отлично понимая, куда направляются сибирские воины. Но чем он мог помочь своим соплеменникам? Разве что тем, что не предал их и не встал в ряды сибирцев? Но он верил, что рано или поздно вырвется из плена и станет вновь свободен…

На третий день отряды сибирцев собрались под Кашлыком. Разведчики доложили, что на башнях находятся охранники и, судя по всему, степняки не подозревают о подходе сотен Едигира. Иркебай отвел хана в сторону и тихо заговорил:

— Кучум что-то учуял, потому что мы перехватили гонца, посланного в улус к Соуз-хану.

— Где он? — насторожился Едигир.

— Не дожил он до твоего прихода. Когда его из седла вышибли, то за саблю схватился, ну и… порубили его мои молодцы. Не дался живым.

— А как решил, что к Соуз-хану он ехал?

— Так к нему одна дорога только и ведет. Потому и решил. Может, пощупать жирного Соуз-хана? Его воины моего брата убили.

— Не спеши. Он от нас никуда не уйдет, если с Кучумом разделаемся. Стрелки на месте?

— Как договорились. И Умар-бек с ними.

— Все на местах? Тогда начинайте. Первым делом снимите с башен дозорных.

— Городок не поджигать?

— Нет пока. Он нам еще пригодится. Пошли…

Воины Едигира плотно обложили городок, затаившись кто на деревьях, кто за лесными корягами. Дозорные с башен не могли их разглядеть, и потому когда пропели первые стрелы, то почти все они достигли цели. С башен раздались крики, послышалась ругань, проклятия. Едигир, затаившийся невдалеке от главных ворот, видел, как повалились один за другим дозорные на ближних к нему башнях.

Весь городок пришел в движение, и с той стороны полетели в сторону леса пущенные наугад стрелы, не причинив ни малейшего вреда осаждающим. Кучум выскочил из своего шатра, где он беседовал, по обыкновению, с шейхами.

— Где Алтанай? Где Карача? — заорал он, не понимая, что происходит. И визирь и башлык уже спешили к нему, запахивая на ходу шубы. К стенам бежали воины с луками в руках.

— Хан, сибирцы в лесу, — отдуваясь, проговорил запыхавшийся Алтанай.

— Сам знаю, что не медведи поднялись. Новость, сибирцы! А ты куда смотрел? — набросился он на Карачу.

— Я докладывал, хан, что они чего-то замышляют. Мне доносили, что многие беки, недовольные данью, ушли на речку Шайтанку. Но я не думал, что они решатся…

— Вот башку твою оторву, тогда думать не будешь, — схватил за ворот растерявшегося Карачу не на шутку разгневанный Кучум, — выслать отряд на разведку, может, их там всего ничего, — приказал Алтанаю.

Тот, не дослушав, побежал к столпившимся воинам, что-то выкрикивая на ходу.

— Пошли на башню, — кивнул хан Караче, — сами оглядимся.

— Так ведь убьют, — растерялся тот.

— А ты думал до самой смерти в шатре отсидеться да казнями заниматься? Хитер, хитер… Ничего не скажешь. Возьми щит и лезь первым, — пнул своего визиря под тощий зад, не сдерживая себя, вконец осерчавший хан.

— Карача вырвал щит у пробегавшего мимо воина и, подрагивая плечом больше обычного, ссутулившись, заковылял к центральной воротной башне.

Сверху им так же не удалось рассмотреть кого-то из стрелков, и лишь одна за другой две стрелы впились в щит Карачи. Он непроизвольно вздрогнул, втянув голову в плечи, и попятился обратно к спуску.

— Стой, собачий сын, — выругался Кучум и зло ткнул его в бок, да так, что у того перехватило дыхание, — никак не думал, что ты не только плутоват, но и трусоват тоже.

— Все одно никого не видно, — попробовал оправдаться визирь, — чего глядеть?

— Как это не видно? Я так все, что надо, рассмотрел. Их тут не больше сотни. Ладно, айда вниз. — Сам Кучум стоял на башне, выпрямившись во весь рост, без всякого укрытия, и стрелы словно обходили его стороной, глухо шмякая, втыкались в старые башенные перекрытия.