Конфидент (СИ) - "Майский День"

Кира колебалась недолго. При любых обстоятельствах её появление в знакомом месте никого не удивит. Некроманты вечно шляются вокруг мёртвых, все, в том числе сами усопшие, давно привыкли к визитам.

Внутри царили прохлада и хорошо знакомый специфический запах. В малом зале народ собирался на панихиду, там мелькали чёрные платы женщин, доносились приглушенные голоса. Мужчины неловко покашливали, скрывая замешательство. Кира, не задерживаясь, прошла мимо, прямиком в отделение холодильных камер. Два санитара не обратила на неё внимания. Загрузили тело на каталку и увезли прочь. Машина посмертия работала так же исправно, как всё у живых. Найти нужный отсек не составило труда — ноги принесли к нему сами. Кира положила ладонь на гладкую ручку, помедлила, не зная, зачем вообще пришла к телу, которое уже видела у пруда. Глупо. Она не криминалист, плохо разбирается в уликах, а мёртвые не разговаривают.

Не успела додумать, как услышала голос. Он прозвучал в голове или где-то совсем рядом:

«Найди его!»

Кира оглянулась, за спиной никто не стоял. Ругая себя за глупую впечатлительность рванула заслонку, выкатила на свет небрежно прикрытое простынёй тело, отвела ткань от знакомого бледного лица. Чуда не случилось и здесь. Мёртвая оставалась мёртвой, а голос прозвучал опять, слабо, но вполне отчётливо:

«Найди его! Он скажет!»

Глава 4 Кира

Происходящее выглядело нелепым. Мёртвые не разговаривали, а живых вокруг не наблюдалось. Кто-то решил её разыграть и спрятал в морге маленький динамик? Нет, Кира уверена была, что слышала голос не ушами. Он звучал прямо в мозгу, а значит, либо разговаривают мёртвые, либо в городе завёлся шутник-телепат. Первый вариант, как ни странно, казался более вероятным. Некромантка автоматически остановилась на нём. С предполагаемым телепатом она ничего поделать не могла, а вот настроиться на волну нежизни — вполне. Ухитрилась же разбудить волну смерти в профессоре Жеранском, да так, что он едва не обделался, а может быть, и впал в эту детскую беду — она не задержалась, чтобы проверить.

«Кто ты и, кто он? — спросила Кира так же мысленно, как и получила сообщение. — Где его искать?»

Никто не ответил. На грани восприятия возникло ощущение, что сущность пытается пробиться к ней с той стороны, от трупа женщины шла едва заметная тусклая туманная волна, но связной информацией обычное в целом явление считать не следовало.

Из коридорчика донёсся гомон, привычный хохоток — возвращались за своими потребностями санитары, потому Кира задвинула полку на место и уверенно пошла прочь. Мужчины расступились, пропуская её в дверях, никто даже шуточку вслед не отпустил. Студентов академии тут не то чтобы побаивались — предпочитали держаться в сторонке. Кира выбралась в душистое после свежести морга тепло улицы, задумалась, решая, что предпринять дальше, но тут зазвонил в сумочке телефон, и высветился на экране секретарский номер. Школа никуда не делась, несмотря на странности, происходившие вне неё. В жизнь облажавшейся студентки спешило возмездие.

Зиночка говорила обыкновенно, то есть, нейтрально, по голосу её никогда не удавалось определить, как глубоко и широко она осведомлена о делах учебного заведения. Да, Денёву вызывают к ректору. И срочно, так что ноги в руки и пора уже быть на месте. Кира поблагодарила, убрала на место замолчавший телефон. Занятая сторонними делами не успела толком обдумать, как вести себя, когда предъявят обвинение, что говорить, о чём промолчать. Упорствовать в отрицании? Её слово против заявления маститого профессора, да ещё сделанное запоздало, оправдаться не поможет, только навредит. Младший всегда виноват перед старшим, женщина перед мужчиной. В магической школе не придерживались прогрессивных взглядов. Кира решила соображать по ходу дела и ускорила шаг. Как бы не повернулось разбирательство, опоздание ей точно вменят в вину.

Обшарпанное здание академии торчало на бугре, одним фасадом выходя в переулок, другим — в овраг. Кира проскочила короткой дорогой через хлипкие мостки, взбежала по склону и оказалась перед дверью, которая всегда выглядела так, словно её заперли сто лет назад, и она успела врасти в облупленное крыльцо. Отчасти так и было, проникнуть в здание с этой стороны сумел бы только маг. Её держали для своих.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ректорат располагался на первом этаже, за ближайшим поворотом узкого коридора. Кира отворила ещё одну невзрачную, ничем не выделенную в ряду других дверь, вошла в крошечную приёмную. Зиночка писала очередной приказ, пощёлкивая клавишами, не отрываясь от работы мотнула головой в сторону начальственного кабинета. Приватно пообщаться с ней не удалось, так что Кира без промедления переступила порог. Так и не подготовилась к решению своей судьбы. Мысли разбегались, и возникшая в морге проблема, это помимо самого убийства, поглощала внимание куда успешнее, чем необходимость защищать несостоявшуюся карьеру, а то и жизнь.

За столом в тесной комнатёнке сидел сам Герман Германович. Никто в школе не называл его ни Гер Герычем, ни по фамилии, которой, пожалуй, и не помнили. Побаивались или уважали, Майя не знала. Прежде встречаться почти не приходилось. На лысой голове не сохранилось волос, зато уши отросли здоровые как лопухи, они вызывающе оттопыривались. Тонкий вечно сжатый рот, неопределённый взгляд, который не удавалось поймать — впечатление ректор производил скорее неприятное, чем какое-либо другое. Кира подумала мимоходом, что Жеранский как раз смотрелся молодцом, но гнусные посягательства от этого адекватнее не делались.

— Садись Денёва.

Она послушалась и лишь теперь увидела притулившуюся в уголке у захламлённого бумагами подоконника Эльфриду Модестовну. Старая ведьма занимала неудобное кресло для посетителей, держалась чопорно, прямо как доска и выглядела на фоне скопившегося в комнате барахла невероятно уместной. Кира ещё удивилась мимолётному впечатлению, ведь профессорка отменно, хотя и несовременно одевалась. Была дамой, а не бабулькой из тех, что везде суют свой нос и живут чужими жизнями за неимением интересной своей.

Неприятный голос Германа Германовича вернул в реалии:

— Твой руководитель сообщил, что у вас произошёл инцидент. Он отказывается работать с тобой, более того, настаивает на расследовании и исключении тебя из школы. Выпуск на днях, ты о чём вообще думала, Денёва?

Кира едва сдержала усмешку, не то горькую, не то злобную. Козёл, распускавший руки и применивший против неоформленной ещё магички запрещённые приёмы, требовал и протестовал, а она? Может быть, следовало сразу пойти в полицию и написать заявление? И чем бы всё закончилось? В родном посёлке нашлась отважная девчонка. Так и поступила, когда её избил и изнасиловал парень, казавшийся вполне адекватным. Там были в наличии синяки, разрывы, сломанные рёбра, и всё равно виноватой оказалась она. Жертва. Перед всем миром. Безоговорочно. Ведь не следовало ломать жизнь хорошему мальчику из-за сущей ерунды.

Кира прекрасно понимала, к чему приводят заявления о нападении, когда агрессор — мужчина, а жертва — женщина, но всё же изложила ректору порядок событий, чётко передала слова и действия Жеранского, свои тоже. Умнее было включить запись, глядишь, хоть какие-то факты могли подкрепить её позицию, но все крепки задними умом, везде стелить соломку не получится: соломы не хватит, сил, нервов и информированности.

Герман Германович выслушал не перебивая. Неопределённое выражение, столь характерное для его лица ни чуточки не изменилось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Значит, он тебя домогался, а когда получил отказ, применил заграду Лещевского, а ты в ответ разбудила его смерть?

В его устах история звучала неправдоподобно, незнакомо, да просто странно. Кира храбро кивнула и чуть шире расставила ноги, готовясь подняться со стула, предполагая, что за «клевету» и нарушение порядка ей ту же велят выметаться, а за документами зайти в конце недели. Вместо этого ректор поморщился и произнёс:

— Твоей силы не хватает на прямое воздействие.