Поймать и женить - Маргарита Южина

– Да не вопрос! – поддержали мужчины. – Вы нам только адрес скажите, мы к вам все завалимся!

– Все – это лишнее! Я боюсь… большого скопления людей, – быстро соврал Коровин. – А вот Борис Борисович пусть придет! Без него мне… это… жизнь не мила!

Кулаков медленно покрывался красными пятнами.

– А чего это вы к нему дышите неровно? – вдруг игриво спросила одна женщина. – Вы… из этих?

– Блин, вот влип… – пробормотал Кулаков.

– Нет! Я не из этих! – молодым петушком вякнул Коровин. – Я просто… просто у него хочу занятия брать! По собаководству! Потому что у него получается группу вести, а у меня…

– А, ну это да-а! – дружно загалдели собаководы. – Точно. Из вас руководитель никакой. Это вам надо к Борису Борисычу. Борис Борисыч, ну чего уж вы! Надо человеку помочь! А то он теперь каждый раз будет, как тетерев, на дереве торчать.

– Диктуйте свой адрес! – потерял терпение Кулаков. – Ну никакой работы! День вот просто так взяли и вычеркнули!

– Точно, – ловко поднялся Иван Михайлович. – Черканите где-нибудь адресок… Давайте я вам его в вашей тетрадочке запишу.

– Да вы что?! Какие тетрадочки? У нас практика, а не писанина! – возмутился Кулаков.

– Ну тогда… я вам вот здесь, прямо на руке…

Кулаков наивно протянул руку, чтобы этот надоевший товарищ написал ему свой адрес, но противный Коровин ловко ухватил рукав рубашки и написал прямо на манжете.

– Вы с ума сошли? – вытаращился на него Кулаков.

– Ничего, – махнул рукой Коровин. – Зато не сотрется.

– Вот уж спасибо, – пробормотал Кулаков, но в дискуссию вступать не стал.

В субботу все семейство Коровиных готовилось к приходу гостей. Гости были важные, нужные, просто необходимые, а потому готовиться начали с четверга. Покупали продукты, варили холодец, натирали до блеска мебель и посуду, но основная работа кипела в субботу утром.

Мария Адамовна вместе с бабой Нюрой носились по дому точно ошпаренные. Иван Михайлович тоже помогал. К примеру, он раскладывал салфетки. Да не просто раскладывал, а подходил к этому делу очень ответственно. Сначала просто положил салфеточку каждому на тарелку. Но унылые треугольнички не порадовали его творческую натуру. Тогда он смастерил из салфеточки самолетик. Это тоже был не верх совершенства. И вот только когда из салфеток были сделаны кораблики, отец семейства с удовольствием прищелкнул языком. Правда, кораблики выглядели мятыми и несвежими, но лишь от того, что Иван Михайлович забыл, как они делаются.

– Мама! Где черный хлеб? – волновалась Мария Адамовна. – Несите черный хлеб!

Не ко времени и Андрею приспичило куда-то собираться! Он тоже метался по комнате и нарушал порядок.

– Мама! Я сегодня на собеседование иду в модельное агентство, ты не видела мою светлую вязаную кофту?

– Андрюша! Ну какая кофта? – отмахнулась она и вдруг сообразила: сын устраивается на работу. – Вот и правильно, сынок. В модельное, да? И правильно, тебя всегда тянуло к моделированию. То машинки склеивал, то самолетики…

– Мама! Какие машинки? Где моя кофта?

В комнату торопливо вошла баба Нюра и виновато уставилась на невестку.

– Машенька, – стыдливо промолвила она. – А я ведь этот… черный-то хлебушек… скушала. Нету хлебушка-то, чего класть-то?

– Мама! – воскликнула Мария Адамовна. – Там этого хлебушка две булки было, ты все умяла?

– Да как-то и не хотела… сам проскочил…

– Мама! Ну где моя кофта? – не успокаивался Андрей. – Светлая такая? Вязаная?

– Ой, господи, – нервно отмахнулась Мария Адамовна. – Вязаная? Так ее бабушка распустила, спроси у нее.

– Баб! Распустила, что ли? – с отчаянием спросил внук. Его смелые планы сейчас рушились из-за какой-то кофты!

Хотя… почему из-за какой-то? Он на нее всю материну зарплату угрохал! И если баба Нюра распустила…

– Да разве ж ее распустишь? – горько махнула рукой баба Нюра. – Дед в ней на дачу уехал.

– Андрюша! – махнула мать полотенцем. – Не мешайся! Надень вон папин костюм, он очень прилично выглядит. Будешь торжественным и…

– Да он приличным не был уже лет двадцать пять! – возразил сын. – Эх… опять придется у Юрки тряпки просить. – И он выбежал из комнаты.

Теперь уже можно было спокойно накрывать на стол. Правда, спокойно не получалось – поджимало время.

– Мама! – обернулась к свекрови Мария Адамовна. – Сходите за хлебом. Только донесите его до стола!

– Машенька, – проговорила свекровь. – Я вот по поводу курицы волнуюсь…

– Мама! Не вздумайте подходить к плите! Вы совершенно не умеете готовить!

– Машенька, посмотри! – Иван Михайлович соорудил из салфетки пистолетик и не мог не поделиться радостью. – Не лишено оригинальности, правда?

– Боже мой! – взглянув на часы, ухватилась за щеки Мария Адамовна. – Они сейчас подъедут, а я совсем не готова!

– Мам, ну как я? – возник в дверях Андрей в обычном свитере и джинсах. – У Юрки взял.

– А я думала, это твое… – пробормотала она и кинулась в свою комнату, но вдруг остановилась. – Значит, так! Ваня, быстро переодеваться, мама, не суйся к плите, Андрюша… А Андрюшка уже убежал? Опять ведь ключи забудет…

Кулаков только вчера купил небольшую иномарочку, теперь сидел за рулем, и внутри у него должны были петь соловьи. Но те упрямо молчали. Нет, машинка, конечно, замечательная, однако… Слишком поздно она поселилась в его гараже…

Бывшая жена Кулакова всегда и везде преуспевала, а его считала неудачником. Пока дочка была маленькая, это не слишком заметно было – каждый занимался своим делом, жена была занята ребенком… Они и ссориться-то не успевали. И считалось, что живут хорошо. А может, и на самом деле хорошо жили. Молодые-то и вообще друг без друга дышать не могли. Как ниточка с иголочкой. И в походы вместе ходили, и по театрам бегали, и даже просто по парку гуляли… И ведь не скучно было! Да и потом тоже – дочка родилась, они и малышку с собой везде брали. К друзьям ходили, сами к себе гостей приглашали. Даже на танцы бегали. Правда, тогда Борис работал на заводе. В самом горячем цеху – тяжело, вредно, зато деньги приносил приличные.

А вскоре завод купили богатые товарищи, условия стали невыносимые, а платить стали мало. Люди увольнялись, ушел и Борис. Они с женой решили, что Борис не будет гробить здоровье, и так уже отдал заводу самые лучшие годы. Думали, что он займется чем-нибудь своим. Но… заняться не получилось. Ну не было в Кулакове коммерческой жилки! А, как оказалось, кругом было столько ловких, вертких, сообразительных товарищей, у которых была не только жилка, а прямо жила какая-то… А он не смог. Потом еще раз пытался…

Дочка уже выросла, выпорхнула из родительского дома и устроилась очень неплохо. Да и у жены дела резко пошли в гору. А вот Кулаков… Все чаще ловил он на себе взгляды жены… эдакие… ироничные, все реже они стали гулять по паркам, а в гости почти не ходили. У супруги не было на это времени. Кулаков томился дома, вел хозяйство. И понимать друг друга стали хуже… Вот тогда-то Борис и взял себе собаку, Одера. Он с молодости собак любил. И всегда у него в доме кто-нибудь жил: то овчарка, то дворняжка какая-нибудь. И в армии он кинологом служил. У него был самый воспитанный пес. Думал, когда свою семью заведет, его дети обязательно станут расти вместе с пушистыми друзьями. А у дочки оказалась аллергия, поэтому про свою любовь к животным пришлось забыть. Но дочь давно жила отдельно, и теперь Борис мог позволить… Он позволил – взял хорошенького, славного щенка овчарки, ходил с ним на курсы дрессировки, сам поступил на курсы кинологов. И вдруг оказалось, что жена его совсем не понимает. Она отнеслась к его затее с сомнением. Вроде бы сама тоже собак любила, а тут…