Предательства - Лили Сент-Кроу

Дилан все повторял, насколько я для них важна. Но ни один из преподов так и не взялся учить меня хоть чему-то полезному, например, боевым искусствам. Последний раз, когда я тренировала свои ката в зале, все шушукались, и это было невыносимо. Я привыкла, что папа наблюдает молча до конца и только потом делает замечания. А теперь меня всюду сопровождал приглушенный шепот.

Пару раз я попробовала заниматься одна, в своей комнате. Обычно при многократных повторениях спокойствие и грация движений появлялись сами собой. Но теперь ничего не получалось. Как будто не срабатывали привычные рычаги.

Я сидела и чувствовала на себе взгляды. Ненавижу это ощущение.

Через два стола от моего сидел Ирвинг и без конца вскидывал на меня глаза. Потом положил ладони на стол, словно собираясь встать. Но вдруг передумал и снова уставился на свой поднос.

— Привет, малышка. — Это Грейвс отодвинул стул рядом со мной.

— Привет. — Выпустив из пальцев мамин медальон, словно обжегшись, я подняла голову и натянуто улыбнулась. Улыбка как-то странно ощущалась на лице, но почти сразу же мне стало радостно, и я улыбнулась шире и намного естественнее. Внутри меня словно разорвался снаряд, давая облегчение душе. — Как прошло утро? В смысле, вечер? Ну, ты понял.

Поставив поднос, он уселся на стул.

— Куча новостей. Ты знаешь, что кровососы с поврежденным мозгом не могут перейти ручей или пересечь автостраду? А наиболее распространенный вид полтергейста питается исключительно биотоками девочек-подростков.

Он грозно нахмурил на меня свою супербровь — еще никто не додумался взять и проредить мохнатую гусеницу, пересекавшую его лоб. Я в сотый раз хотела предложить провести эту косметическую процедуру и опять одернула себя. Его зеленые глаза светились. Теперь у него другое лицо, более заостренное и менее ребяческое. Он стал больше похож на вервольфа.

— Да, знаю. Про полтергейста. Один раз в глухом поселке Луизианы… — начала я и осеклась. Не хотела вспоминать. Папа держал девочку, а я с помощью соленой воды и бабушкиной рябиновой палочки проводила обряд по изгнанию полтергейста. Он кидался в нас мелкими предметами и даже угодил чашкой папе в голову, пока я не догадалась очертить круг вокруг дивана, к которому была привязана девочка, тем самым разорвав связь между ней и духом. А от ослабевшего духа легче избавиться.

Папа мне тогда не сказал ни слова — незачем. А я вся извелась. Теперь же здесь, в Школе, хотят, чтобы я ходила на какую-то тупую дребедень для отстающих. Нет слов.

Грейвс щелкнул пальцами и протянул мне один из двух бумажных стаканчиков с латте.

— Ты хотела мне что-то рассказать?

— Н-нет. — Я ссутулила плечи. — А про носферату я не знала. С поврежденным мозгом?

— Мы проводили опыты со святой водой и тканевыми срезами — забавно получилось. Если сдам зачет по вводному курсу, займусь компьютерным моделированием миграций вампиров — применю свой математический талант. — Глаза у него сверкнули. Глотнув кофе, он посмотрел на мой поднос. — Гамбургер хочешь?

В отличие от меня, терявшей время на граждановедении, он действительно занимался делом.

Я передернула плечами.

— Нет, спасибо. Хотела бы я посмотреть, кто все это готовит.

Он кивнул — мы друг друга поняли.

— Ага, я даже ничего не могу унюхать через это облако. Ем только жареное, а не вареное или печеное. Сырое еще не могу. Но я выяснил кое-что интересное. — Губы скривились в язвительной усмешке. — Ну, давай, спроси.

Я невольно улыбнулась.

— Ладно, спрашиваю: что ты выяснил?

— Здесь учатся трудные мальчики из семей вервольфов. Мамочки и папочки отсылают их из дома в Школу. А девочки-оборотни остаются дома. Боевым приемам их учат родители. Ну как?

Девочки-вервольфы остаются дома. Значит, существуют еще Школы. Ну, хотя бы на этот вопрос есть ответ.

— А почему трудных посылают сюда? Здесь что, исправительная колония?

Он снова просиял — я задала правильный вопрос.

— Ага, что-то вроде. Дисциплина и все такое. Но есть еще кое-что. В Школы посылают не одних трудных. Посылают всех мальчиков. Это договор. Соглашение между влиятельными семьями вервольфов с одной стороны и дампирами, стоящими во главе Братства, — с другой. В Братстве есть не только бойцы, но и чиновники, которые обеспечивают безопасность студентов во время обучения. К тому же они обещают поддержку вервольфам, а за это те каждый год отсылают сюда часть своих отпрысков. Это у них называется десятиной.

Так, хорошо. Еще один ответ.

— А семьи дампиров есть?

— Некоторые дампиры женятся на обычных девушках. Или просто живут в гражданском браке. Большинство стараются сохранить инкогнито — из-за охотников за вампирами. Многие остаются в браке до тех пор, пока не выяснится, сможет ли их партнерша родить дампира. Некоторые не могут. Слушай, Дрю, тебе все-таки не мешало бы прийти на занятие.

Ну, началось.

— Ни за что. Вот дадут мне такие же крутые предметы, тогда пойду.

Я осторожно отпила глоток кофе. Горячий, но ничего. Правда, не похож на папин. Я вздрогнула. Опять те же мысли.

— Так как у тебя дела? — Грейвс взял гамбургер и, откусив большой кусок, стал методично жевать. Каждый раз за едой он спрашивал меня одно и то же. Хм. Каждый раз в обеденный перерыв он приходил сюда вместо того, чтобы убежать куда-нибудь с новыми друзьями.

На другом конце зала завязалась драка между темноволосым дампиром и высоким худым волком. Вскрики и тявканье на несколько секунд перекрыли общий гул. Тут же вмешался препод-вервольф — в кожаных штанах, футболке с надписью Kiss и с густыми плотными усами, которые очень странно смотрелись на гладком лице. Оборотень был отброшен в одну сторону, дампир — в другую. Как только препод отвернулся, мальчишка-дампир вскинул руку в неприличном жесте.

Почему-то я думала, что люди, знающие Истинный мир, не будут вести себя как долбанутые придурки. Похоже, ошибалась.

Я резко выдохнула — оказывается, все это время я сдерживала дыхание.

— Нормально. — Я поставила стаканчик на стол. — Хочешь пойти погулять?

Грейвс поспешно сглотнул.

— У меня сейчас спарринг. Черт, никогда не думал, что меня так отделают.

— Спарринг… — Его научат драться. Без проблем. А на меня ни у кого нет времени. — И чем вы там занимаетесь?

Он пожал плечами.

— Спиннинг пока идет по азам. Говорит, сначала мне надо перестать бояться удара. И больше тренироваться, потому как в ярости меня может спасти только автоматизм.

— Спиннинг?

Грейвс кивнул, и прядь волос выскочила на лоб.

— Ага. Его зовут Бобби, а прозвище Спиннинг. Длинный такой, тощий, особенно, когда перевоплощается. И ноги как у кузнечика.

— А-а. — Как легко ему удается заводить друзей. — После уроков пойдешь куда-нибудь?

— Ага. У нас пробежка. Недели через две будет полная луна — у многих первое перевоплощение. Если овладею паркуром…

— Паркур. Смешное слово.

В сотый раз я говорила это, и в сотый раз он улыбнулся в ответ. У него засветились глаза.

— Тебе бы точно понравилось. Это очень здорово. А когда научат падать, прыгать и всему прочему — так вообще легче легкого.

— Для волков?

Он опять пожал плечами.

— Ты можешь присоединиться. Некоторые дампиры тоже участвуют. В тренировках, конечно, не в самих забегах.

— Грейвс, эй, Грейвс!

Грейвс обернулся. Кучерявый волк проорал ему что-то с другого конца столовой, и Грейвс молниеносно — почти неуловимо — показал ему средний палец. Вокруг поднялся было недовольный гул, но тут же стих, когда Грейвс, сощурив свои зеленые глаза, пристально посмотрел на кучерявого.

Вечность назад, в Дакоте, мальчик-гот такого не сделал бы никогда. Он был на самом конце пищевой цепочки — как и я. Но сейчас он… ну, типа… популярен. Или на пути к тому. Помогло то, что он лупгару — то есть почти как вервольф, но без крайностей. Он не обрастает шерстью, не становится похожим на большой парик, и не достигает семи футов ростом. Кристоф сказал, что Грейвс здесь будет «принцем». И Грейвс почти им стал.

Я снова уставилась на свой поднос. На нем уже мало что выглядело съедобным, так что я отхлебнула еще кофе. Он бултыхнулся в желудок, пожурчал там немного и успокоился.

— Чего он хотел?

— Ничего. — Грейвс пожал плечами. — Они любят подразниться.

— Насчет?.. — Насчет того, что ты сидишь рядом с чумичкой?

— Да ерунда. На вот. — Отставив мой поднос в сторону, он незаметно пододвинул ко мне маленькую тарелку с гамбургером и картошкой фри. — Ешь, пока горячее.

Я взяла картошку. Грейвс выдавил на тарелку кетчуп из порционного пакетика. Мы погрузились в молчание — как будто вокруг нас образовался вакуум тишины, поглотивший даже пустые стулья, стоявшие возле столика. Может, у меня действительно какой-нибудь редкий вид социальной чумы. К тому же разговаривать не хотелось. Ни с кем, кроме Грейвса. Но с ним пока было не о чем.