Хозяйка кофейной плантации (СИ) - Шарлота Тартен

Действительно огромный. Даже, вроде бы подготовленный человек и то поражена. А Милагреш остолбенела и это не в буквальном смысле.

Вокруг площади перед домом плантатора сгруппированы производственные, хозяйственные постройки и жилища рабов.

Дома рабов, если их можно так назвать строились из ветвей, создававших двойной каркас, заполнявшийся кирпичами из высушенной на солнце глины. Рассчитанные на восемьдесят — сто человек, они повторяли тип жилого дома индейцев — гуарани.

Земли и рабочая сила на них составляют пока основное богатство Бразилии. Её бескрайние пространства плодородных земель привлекали выходцев из Португалии, которых называли помещиками-фазендейро. На протяжении двух столетий они непрерывно исследовали и захватывали новые земли, превращаясь в царьков, безраздельно властвовавших в своих владениях, удаленных иногда друг от друга на сотни километров.

— Я вижу, что вас впечатлила фазенда вашего мужа, донна Виктория, — немного с превосходством утверждает дон Смит.

Не буду отрицать очевидного, и я киваю в ответ на его реплику.

Сама же я взвинчена до предела, как бы не хорохорилась, но тот факт, что я никогда не видела своего мужа подвергал меня в состояние близкое к обмороку.

Я всегда так гордилась своей выдержкой, и такой страх перед мужчиной испытываю впервые.

В глубине души я опасалась, что дон Педро Верейро будет похож на дона Смита. Мой сопровождающий, несомненно, хорош в качестве собеседника, но от перспективы лечь в постель с кем-то хотя бы отдалённо похожим на него, мне становится нехорошо.

Что бы переключить внимание с ужасных перспектив замужества я начинаю расспрашивать дона Смита о хозяйстве мужа.

— Вы говорили, что у дона Верейро сахароперерабатывающие заводы, тогда сколько акров плантаций сахарного тростника?

— Донна Тори, я затрудняюсь ответить на ваш вопрос, — голос у него звучал озадаченно, — плантации вашего мужа процветают, поскольку находятся на северо-востоке страны. В этой области почва и климат идеальны для выращивания сахарного тростника, а также достаточно рек и ручьев для привода в действие сахарных мельниц.

Получается, что, захватывая пустующие земли плантаторы зачастую даже не могут сказать сколько у них земли.

Пойдём другим путём, узнаем сколько у дона Верейро рабов. Насколько я помню, в этот период в Бразилию поставляли из Африки около шестидесяти тысяч рабов, сахара в Европу вывозилось более двадцати тонн ежегодно.

— Тогда сколько у мужа рабов? — Заинтересованно спрашиваю я.

Дон Смит чешет в затылке и виновато улыбается:

— Не поверите донна Виктория, не знаю. Вы лучше расспросите об этом своего мужа. Уверен, ему доставит удовольствие показать вам свои владения.

Он помогает мне сойти на землю и предложив руку ведёт в дом, в котором почему-то не смотря на солнечный день плотно задёрнуты шторы.

Глава 8

Дон Смит отчего-то взволнован. Чувствую, как подрагивает его рука, на предплечье которой покоится моя ладонь. Чего он опасается?

Надеюсь, я попала в нормальный мир и на меня не набросится вампир Лестат из «Интервью с вампиром», кажется, он проживал именно на такой фазенде. Шутить я шучу, но на душе неспокойно. Если уж поверенный нервничает, то мне сам бог велел.

— Опять он взялся за старое, — бормочет про себя Смит. — Дай бог, чтобы я ошибался.

Какое старое? Что за скелеты в доме моего мужа? А дом очень красив, украшенный посаженными лозами вьющихся цветущих растений. Какие-то я узнала, какие-то нет.

Мы проходим по портику, окутанному буйно цветущими гирляндами бугенвиллии, словно живой зелёный вестибюль здания. Я страстная любительница цветов. Дома на даче и в городской квартире у меня был настоящий сад, где была и бугенвиллия. Никогда не думала, что увижу её здесь так запросто растущей.

Сколько открытий ещё мне предстоит сделать в Бразилии, в тех областях, о которых даже не подозреваю. Необычность происходящего будоражит мне кровь.

Дон Смит вводит меня в дом. По-хорошему это должен сделать муж, но наверно он сильно занят, раз пренебрёг древней традицией.

Во всех странах католической Европы, у славянских народов и даже мусульман и буддистов, порог — важная часть свадебных традиций.

Боязнь порога объясняется тем, что, по поверью, такими действиями можно обеспокоить и вызвать раздражение злых духов, которые селились под ним. Иногда духи, обитающие под порогом, считаются душами умерших людей. Наступание на порог даже в Библии считается грехом.

Суеверий хватает, связанных с тем, как должны вести себя молодожёны, особенно невеста, впервые переступавшая порог дома мужа.

Я же считаю то, что мой муж не вышел поприветствовать нас неуважением к жене. А вот почему он так ведёт себя, мне ещё предстоит выяснить.

Перешагиваю через порог, уж я-то буду соблюдать древние традиции, в новом мире это не помешает.

Сразу же направо по коридору широко открытая дверь в большую роскошно обставленную гостиную, освещённую свечами. В ней вроде бы никого нет, во всяком случае, я никого не вижу. Но у поверенного иное мнение.

Дон Смит крепко берёт меня за руку и не глядя в глаза, шепчет только одно слово:

— Сочувствую.

Моё беспокойство нарастает, да что же там такое?

Войдя в гостиную, я вижу большой стол, накрытый зелёным сукном. Идёт игра в карты. За столом три человека. Двое сидят лицом ко мне, напротив третьего.

Мне интересно в какую игру играют? Судя по зелёному сукну на столе, играть должны в ломбер. Потому что стол, за которым играли в ломбер, самый первый, который покрыли зелёным сукном, чтобы карты не скользили. Ещё на зелёном сукне было удобно делать записи мелом — ставки, партии. После окончания игры, записи легко стирались. Я ещё зелёный считался цветом богатства. Он так и назывался ломберный стол до поры до времени, пока к восемнадцатому веку с появлением новой популярной игры не был преобразован в покерный.

Поэтому исключаем игру в покер, она ещё не появилась. Я прикидываю, что существует ещё несколько азартных игр, в которые могли играть присутствующие. Я, признаюсь, не сильна в картах. Особенно в «благородных» играх, типа того же самого ломбера или покера.

Максимум на что я способна это игра в двадцать одно или дурака.

— Дон Смит, в какую игру они играют? — Любопытствую я, ещё пока, не понимая беспокойства поверенного. — Расскажите мне правила, я ничего не смыслю в карточных играх.

— И слава богу, что не смыслите, дона Тори. Карты — зло. Никогда не берите их в руки, — с тоской в голосе произносит дон Смит.

Он как-то странно смотрит на меня, но недолго. Взгляд его прикован к идущей за столом игре.