100 шедевров русской лирики - Коллектив авторов

Когда поля задремлют под росою.

А ранним утром мне расскажешь ты,

Смущённая, наивно хмуря брови,

Что предвещают алые цветы,

О чём пророчит знойный голос крови.

Люби меня ясно, как любит заря…

Люби меня ясно, как любит заря,

Жемчуг рассыпая и смехом горя.

Обрадуй надеждой и легкой мечтой

И тихо погасни за мглистой чертой.

Люби меня тихо, как любит луна,

Сияя бесстрастно, ясна, холодна.

Волшебством и тайной мой мир освети, —

Помедлим с тобою на темном пути.

Люби меня просто, как любит ручей,

Звеня и целуя, и мой и ничей,

Прильни и отдайся, и дальше беги.

Разлюбишь, забудешь – не бойся, не лги.

Ты ко мне приходила не раз…

Ты ко мне приходила не раз

То в вечерний, то в утренний час

И всегда утешала меня.

Ты мою отгоняла печаль

И вела меня в ясную даль,

Тишиной и мечтой осеня.

И мы шли по широким полям,

И цветы улыбалися нам,

И, смеясь, лепетала волна,

Что вокруг нас – потерянный рай,

Что я – светлый и радостный май

И что ты – молодая весна.

Тютчев Федор Иванович (1803–1873)

Не раз ты слышала признанье…

Не раз ты слышала признанье:

«Не стою я любви твоей».

Пускай мое она созданье —

Но как я беден перед ней …

Перед любовию твоею

Мне больно вспомнить о себе —

Стою, молчу, благоговею

И поклоняюся тебе …

Когда, порой, так умиленно,

С такою верой и мольбой

Невольно клонишь ты колено

Пред колыбелью дорогой,

Где спит она – твое рожденье —

Твой безымянный херувим, —

Пойми ж и ты мое смиренье

Пред сердцем любящим твоим.

К. Б

Я встретил вас – и все былое

В отжившем сердце ожило;

Я вспомнил время золотое —

И сердцу стало так тепло…

Как поздней осени порою

Бывают дни, бывает час,

Когда повеет вдруг весною

И что-то встрепенется в нас, —

Так, весь обвеян духовеньем

Тех лет душевной полноты,

С давно забытым упоеньем

Смотрю на милые черты…

Как после вековой разлуки,

Гляжу на вас, как бы во сне, —

И вот – слышнее стали звуки,

Не умолкавшие во мне…

Тут не одно воспоминанье,

Тут жизнь заговорила вновь, —

И то же в нас очарованье,

И та ж в душе моей любовь!..

Фет Афанасий Афанасьевич (1820–1892)

На качелях

И опять в полусвете ночном

Средь веревок, натянутых туго,

На доске этой шаткой вдвоем,

Мы стоим и бросаем друг друга.

И, чем ближе к вершине лесной,

Чем страшнее стоять и держаться,

Тем отрадней взлетать над землей

И одним к небесам приближаться.

Правда, это игра, и притом

Может выйти игра роковая,

Но и жизнью играть нам вдвоем. —

Это счастье, моя дорогая.

Серенада

Тихо вечер догорает,

Горы золотя;

Знойный воздух холодает, —

Спи, мое дитя.

Соловьи давно запели,

Сумрак возвестя;

Струны робко зазвенели, —

Спи, мое дитя.

Смотрят ангельские очи,

Трепетно светя;

Так легко дыханье ночи, —

Спи, мое дитя.

Шепот, робкое дыханье…

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья.

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца.

Ряд волшебных изменений

Милого лица.

В дымных тучках пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слезы,

И заря, заря!

Я пришел к тебе с приветом…

Я пришел к тебе с приветом,

Рассказать, что солнце встало,

Что оно горячим светом

По листам затрепетало;

Рассказать, что лес проснулся,

Весь проснулся, веткой каждой,

Каждой птицей встрепенулся

И весенней полон жаждой;

Рассказать, что с той же страстью,

Как вчера, пришел я снова,

Что душа все так же счастью

И тебе служить готова;

Рассказать, что отовсюду

На меня весельем веет,

Что не знаю сам, что буду

Петь – но только песня зреет.

Фофанов Константин Михайлович (1862–1911)

Ты помнишь ли?

Ты помнишь ли: мягкие тени

Ложились неслышно кругом,

И тихо дрожали сирени

Под нашим открытым окном…

Всё тише заветные речи

С тобою тогда мы вели

И скоро блестящие свечи

Рукой торопливой зажгли;

Ты села к роялю небрежно,

И всё, чем полна ты была,

Чем долго томилась мятежно, —

Все в звуки любви облекла;

Я слушал безгрешные звуки

И грустно смотрел на огни…

То было пред днями разлуки,

Но было в счастливые дни!..

Мы любим, кажется, друг друга…

Мы любим, кажется, друг друга,

Но отчего же иногда

От нежных слов, как от недуга,

Бежим, исполнены стыда?

Зачем, привыкшие к злословью,

Друг друга любим мы терзать?

Ужель, кипя одной любовью,

Должны два сердца враждовать?

Твой гнев несправедлив…

Твой гнев несправедлив: в ревнивой укоризне

Зачем вздыхаешь ты и плачешь отчего?

Ведь если я живу – то для твоей же жизни,

И сердце берегу – для сердца твоего.

Вся радость, вся любовь души моей мятежной

Родилась потому, что встретился с тобой.

Чтоб грусть свою смирить – мне нужен взор твой нежный,

Чтоб слух свой усладить – мне нужен голос твой…

И, как цветок – луча, я жду твоей улыбки,

Измученный борьбой унылой суеты.

И, чтобы изменить прошедшего ошибки,

Я должен веровать, что не изменишь ты.

Мне нужен свет любви твоей…

Мне нужен свет любви твоей,—

Не омрачай меня сомненьем!

Живешь ты жизнию моей,

А я живу твоим волненьем.

Над мрачной бездною скользя,

Я не ищу земного счастья,

Но жить без твоего участья —

Как жить без сердца – мне нельзя!

Цветаева Марина Ивановна (1892–1941)

Мне нравится, что вы больны не мной…

Мне нравится, что вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не вами,

Что никогда тяжелый шар земной

Не уплывет под нашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешной —

Распущенной – и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что вы при мне

Спокойно обнимаете другую,

Не прочите мне в адовом огне

Гореть за то, что я не вас целую.

Что имя нежное мое, мой нежный, не

Упоминаете ни днем, ни ночью – всуе…

Что никогда в церковной тишине

Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо вам и сердцем и рукой

За то, что вы меня – не зная сами! —

Так любите: за мой ночной покой,

За редкость встреч закатными часами,

За наши не-гулянья под луной,

За солнце, не у нас над головами, —

За то, что вы больны – увы! – не мной,

За то, что я больна – увы! – не вами!

Под лаской плюшевого пледа…

Под лаской плюшевого пледа

Вчерашний вызываю сон.

Что это было? – Чья победа? —

Кто побежден?

Все передумываю снова,

Всем перемучиваюсь вновь.

В том, для чего не знаю слова,

Была ль любовь?

Кто был охотник? – Кто – добыча?

Все дьявольски-наоборот!

Что понял, длительно мурлыча,

Сибирский кот?

В том поединке своеволий

Кто, в чьей руке был только мяч?

Чье сердце – Ваше ли, мое ли

Летело вскачь?

И все-таки – что ж это было?

Чего так хочется и жаль?

Так и не знаю: победила ль?

Побеждена ль?

Не любила, но плакала. Нет, не любила…

Не любила, но плакала. Нет, не любила, но все же

Лишь тебе указала в тени обожаемый лик.

Было все в нашем сне на любовь не похоже:

Ни причин, ни улик.

Только нам этот образ кивнул из вечернего зала,

Только мы – ты и я – принесли ему жалобный стих.

Обожания нить нас сильнее связала,

Чем влюбленность – других.

Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то,

Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши!

Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота

В пробужденьи души.

В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме.

(В нашем доме, весною…) Забывшей меня не зови!

Все минуты свои я тобою наполнила, кроме

Самой грустной – любви.

Легкомыслие! – Милый грех…

Легкомыслие! – Милый грех,

Милый спутник и враг мой милый!

Ты в глаза мне вбрызнул смех,

и мазурку мне вбрызнул в жилы.

Научив не хранить кольца, —

с кем бы Жизнь меня ни венчала!

Начинать наугад с конца,

И кончать еще до начала.

Быть как стебель и быть как сталь

в жизни, где мы так мало можем…

– Шоколадом лечить печаль,

И смеяться в лицо прохожим!

Только девочка

Я только девочка. Мой долг

До брачного венца

Не забывать, что всюду – волк

И помнить: я – овца.

Мечтать о замке золотом,

Качать, кружить, трясти

Сначала куклу, а потом

Не куклу, а почти.

В моей руке не быть мечу,

Не зазвенеть струне.

Я только девочка, – молчу.

Ах, если бы и мне

Взглянув на звезды знать, что там