Приключения Альки Руднева - Идиля Дедусенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И почему ты адрес его не возьмешь?
– Да всегда он мне сам звонит, и мы с ним в эту пору на вокзале встречаемся. Зачем мне его адрес?
– А ты одна поедешь на дачу, не побоишься там одна ночевать? Или смысла нет без Казимирыча?
Альку осенило: есть работа! Он быстро подошел к женщинам и спросил:
– Вы Казимирыча ждете?
– Да-а-а…
– Ему срочно пришлось уехать, – соврал Алька, не знавший никакого Казимирыча. – Но он меня прислал вместо себя.
– Как это… вместо? – растерянно протянула старшая, оглядывая тощенького мальчишку в полном недоумении.
– Я хорошо копаю! Я старательный! И… и сильный! Вы не смотрите, что я худой. Это я так, чуть приболел.
Алька торопливо сыпал словами, со страхом думая только об одном: а вдруг этот самый Казимирыч сейчас объявится! Ему очень хотелось «произвести впечатление» на женщин, у которых есть работа. Но младшая молча разглядывала его, а старшая не сдавалась:
– Вот еще что придумал! Я от Казимирыча такого не ожидала – детей посылать вместо себя. Ты внук ему, что ли? Никогда не говорил.
– Нет, я сосед, – сказал Алька, боясь запутаться в родственных связях неизвестного Казимирыча. – Я хорошо копаю!
– А зачем тебе деньги? – вдруг с подозрением спросила младшая.
– На хлеб, – Алька опустил голову. – Маме… на лекарства.
При упоминании о матери Алька не удержал слезы, и они медленно поползли по щекам. Это сразу решило дело. Обе женщины расчувствовались и дружно заявили:
– Ну, пошли в машину.
– Только надо же твоей маме сказать, что мы едем на дачу, забираем тебя на два дня, – сказала младшая, садясь за руль старенького «Запорожца». – Говори, где живешь.
– Не надо! – поспешно отозвался Алька. – Мама знает. Я же, когда с Казимирычем договорился, сказал ей.
– Тогда едем скорее, а то мне еще на дежурство.
Дача оказалась не слишком далеко от города и представляла собой небольшой домик с застекленной верандой, стоявший в конце сада, а перед садом от ворот тянулась довольно внушительная полоса земли, поделенная на грядки. Алька, никогда не имевший дела с сельхозработами, даже испугался: сможет ли вскопать за два дня? Но копать придется, у него не было другого выхода. Владелица «иномарки» высадила мать с «работником» и, пообещав приехать за ними в субботу утром, укатила, а дачница, пригласив Альку в дом, сказала:
– Давай знакомиться. Меня зовут Елизаветой Федоровной. А тебя?
– Алька…
– Александр, что ли? Тогда лучше Шурик.
Алька не стал уточнять: Шурик так Шурик. Он устал от скитаний, ему хотелось есть и спать, но он терпеливо ждал распоряжений от Елизаветы Федоровны, которая, поставив на электрическую плитку чайник, вытащила из шкафчика два электрообогревателя и включила один в комнате, второй – на веранде. Не прошло и полчаса, как в домике стало тепло, а на столе стоял только что закипевший чайник. Елизавета Федоровна не пожалела заварки, и запах чая вдруг напомнил мальчишке о родном доме, когда там было хорошо и уютно, когда мама по праздникам пекла большой пирог с вареньем.
– Ты ешь, ешь, – услышал Алька голос Елизаветы Федоровны. – Если мать в больнице, так чем же ты питаешься? А у меня все домашнее.
Действительно, из привезенной коробки женщина вытащила жареные окорочка и вареную картошку, которые разогрела на плитке, соленые огурчики, пирожки с печенкой, а к чаю был домашний бисквит.
– Ляжешь здесь на раскладушке, – говорила хозяйка дачи. – Казимирыч всегда на веранде спит. Вставать-то рано, а сюда ничем не доедешь, только на своей машине. Казимирыч посмеивается над нашей «иномаркой», а зря. Ей уже больше двадцати лет, а она на ходу! Ну, правда, дочь аккуратно ездит и следит за ней хорошо. А Казимирыч не говорил, когда вернется?
– Не-а, не говорил, – вяло промямлил Алька.
– Да ты совсем спишь! Ну, давай ложись, завтра вставать рано.
Алька рухнул на раскладушку, едва укрывшись стареньким ватным одеялом. В эту ночь он не видел снов.
Потеря
Проснувшись, Алька обнаружил, что Елизаветы Федоровны в домике уже нет, а солнце поднялось довольно высоко. Он вскочил, испугавшись, что хозяйка дачи посчитает его лентяем и откажет в работе. Наспех одевшись, Алька выскочил на воздух и увидел Елизавету Федоровну, которая уже вскапывала грядку. Алька подбежал и испуганно закричал:
– Дайте! Дайте лопату! Я сам! Я сейчас!
– Да не кричи так, – тихо сказала Елизавета Федоровна. – Это я просто попробовала… Земля вроде податливая…Умылся?
Алька отрицательно покачал головой.
– Тогда умойся. Да пойдем позавтракаем, а тогда уж и за работу.
Алька старался изо всех сил и к концу дня перекопал половину участка.
– Вроде и небольшой участок, а сил надо много, – рассуждала Елизавета Федоровна. – Когда брали эту землю восемнадцать лет назад, думали, что будем здесь отдыхать, шашлыки жарить. Так и было поначалу… Потом эти перемены…в стране и в жизни. Я на химкомбинате старшим инженером работала… До пенсии дожила – не нужна стала. А тут и муж умер. Остались мы с Танюшей, с дочкой, вдвоем. Она в больнице работает. Да какая зарплата у врача? Вот и приходится подкармливаться с участка. Да и люблю я пожить здесь, на природе. А твоя мама кто по специальности?
– Медсестра, – ответил Алька, и глаза его предательски заблестели.
– Ну, вот, сейчас опять заплачешь, – сказала Елизавета Федоровна. – Ладно, ладно, не буду больше расспрашивать. Но, может, ей какие-то лекарства нужны? Моя соседка в аптеке работает…
– Нет, спасибо, – прервал Алька. – Мы сами…
Доброта Елизаветы Федоровны даже пугала его. Еще захочет больную навестить или что-то в этом роде… Как он будет выкручиваться? Предупреждала мама не раз: одна ложь за собой другую тянет…Ему бы вскопать грядки да получить деньги, а потом забрать заработанные за уборку подъезда семьдесят пять рублей – и он богач!
Второй день тоже прошел в беседах и работе. И хотя Елизавета Федоровна иной раз сама бралась за лопату, устраивала чаепития в перерывах, все-таки к тому времени, когда Алька перевернул последний комок земли, тело у него гудело, ладони саднило от водянок – не помогли и перчатки, которые его заставила надеть хозяйка. Но почему-то именно теперь, когда он, совершенно разбитый, растянулся на раскладушке, к нему пришло осознание того, что он готов к неизвестной жизни, в которой может случиться все, что угодно. Он был уверен, что все выдержит.
Утром в субботу приехала Татьяна, привезла деньги. Елизавета Федоровна отсчитала четыре купюры по пятьдесят рублей, глянула на Альку и прибавила еще одну, сказав:
– Молодец, хорошо работал, добросовестно.
Алька от счастья онемел: на такую сумму он даже и не рассчитывал. А Елизавета Федоровна еще совала ему в руки пакет с едой, приговаривая:
– Сам поешь и маму угости. Люди должны друг другу помогать. Я в Отечественную войну девочкой была, но помню, как все друг друга поддерживали. Потому и выжили, и врага одолели.
С пакетом и деньгами Альку высадили из «Запорожца» около автовокзала, куда он просил его подвезти, сказав, что ему еще надо зайти к знакомым, потом в магазин и к маме в больницу. Он смело направился ко второму подъезду того дома, где его уже ждали «орудия труда» – веник, ведро и тряпка, а также семьдесят пять рублей. Напоследок он и здесь вместе с деньгами получил угощение – большой кусок еще теплого пирога с вареньем.
Алька почти бежал к автовокзалу, так ему не терпелось соединить обе заработанные суммы и сосчитать. А впрочем, что тут считать? И так ясно: 250 плюс 75 – это же 325 рублей! 250 плюс 75 – 325 рублей! Несметное богатство! Он даже может вернуться домой, хватит на билет, еще и останется. Он представил, как положит деньги на стол, и удивленная Катя спросит:
– Откуда это у тебя?
– Я их заработал, – гордо ответит он.
И как-то вдруг сама собой явилась мысль: деньги тогда приносят радость, когда их зарабатываешь. Алька был не просто рад, он был счастлив! Он обошел здание вокзала с левой стороны, где пассажиров не бывает, вынул из карманов куртки все деньги и начал считать, аккуратно складывая купюры одну к другой. За уборку лестницы ему много дали десятками, и в общем получилась довольно внушительная пачка денег, которой Алька откровенно любовался.
В этот миг кто-то быстро промелькнул у него перед глазами, выхватив деньги. В руке у него остались две жалкие десятки. Алька не мог сразу осознать столь страшного несчастья, даже подумал, что это чья-то неудачная шутка. Он оторопело смотрел вслед подростку, который, размахивая его деньгами, катился на роликовых коньках к своему товарищу, тоже на роликах. В один миг они оба исчезли за углом. И тут Алька закричал. Слезы мгновенно залили все лицо, а по привокзальной площади разносились дикие Алькины вопли:
– Это мои деньги! Я их заработал! Я землю копал! Лестницу мыл! Это мои деньги!
Новое знакомство
Алька был так потрясен, что не сразу заметил две фигуры, молча стоявшие у него перед глазами. Наконец, он увидел мальчишек, но продолжал повторять: