Величайшие звезды Голливуда Мэрилин Монро и Одри Хепберн - Виталий Вульф

Как бы то ни было, осенью 1947 года Мэрилин Монро снова оказалась на улице, однако она не отказалась от своей мечты покорить Голливуд: она по-прежнему исправно посещала занятия в актерской студии, оплачивая их деньгами, которые удавалось заработать позированием перед фотокамерами. По некоторым сведениям, в то время у нее была связь с престарелым бабником Джо Шенком, совладельцем и первым президентом 20th Century Fox . Шенк, в прошлом уроженец Рыбинска Иосиф Шейнкер, а в то время одна из крупнейших фигур в кинобизнесе, был человеком на редкость энергичным и настолько же некрасивым. Возможно, она надеялась, что, скрашивая его дни (а возможно, и ночи – к счастью, биографы не в состоянии точно выяснить, насколько далеко простиралась нежная дружба старлетки и старика-кинобосса, ограничиваясь лишь пересказом слухов и собственными фантазиями), в награду она получит роль. Однако Шенк к этому времени уже отошел от дел и, хотя формально все еще оставался одним из воротил Голливуда, на деле давно уже ничего не решал – контракт с Монро был расторгнут без его участия. Зато он кормил Мэрилин обедами, представил ее некоторым своим друзьям и – скорее всего – поспособствовал тому, что Монро предложили контракт на Columbia Pictures. «Голливуд может быть очень безжалостным, – говорила позже Мэрилин. – Сколько мужчин там пользуются беспомощными и одинокими девушками, которые готовы на все, лишь бы сниматься в кино!.. Мне это знакомо – у меня не было ни еды, ни крыши. И я спала с продюсерами. А что? Зачем лгать, будто я того не делала?»

Работа на Columbia принесла Мэрилин одно из важнейших знакомств в ее жизни: педагога по актерской игре Наташу Ляйтес. Наташа, когда-то мечтавшая быть актрисой, обладавшая – по воспоминаниям – удивительно некрасивой внешностью и удивительно тяжелым характером, покорила Мэрилин образованностью, силой духа и красноречием. В ней Мэрилин нашла мать – строгую, заботливую, готовую вложить много сил в образование и успех своей подопечной. О чувствах самой Ляйтес можно только гадать: одни считают, что она разглядела в молодой старлетке огромный потенциал, на который никто, кроме нее, не обращал внимания, и пожелала разработать эту «золотую жилу», а другие говорят, что она обладала нетрадиционной сексуальной ориентацией и попросту влюбилась в Монро. Как бы то ни было, именно Наташа, поклонница школы Станиславского и метода Михаила Чехова, стала первой, кто по-настоящему занялся с Мэрилин актерским мастерством, а также единственной, кто действительно взял на себя заботу о юной актрисе. Наташа не только до 1955 года была постоянным педагогом Монро, но также исполняла роль ее агента, воспитательницы и любящей матери. Многие, правда, говорят, что уроки Наташи убили жившую в Мэрилин непосредственность и естественность, заменив их актерскими клише и избыточной артикуляцией, но нельзя отрицать, что в первой половине 1950-х годов именно Ляйтес оказала наибольшее влияние на личность Мэрилин и на ее судьбу. Через своих знакомых Наташа даже выбила ей ее первую крупную роль – в фильме «Хористки», который снимал Фил Карлсон. Мэрилин впервые там и пела, и танцевала. Картина провалилась в прокате, хотя о Мэрилин – впервые – благосклонно отозвалась критика: журналист Тайбор Крейк в The Motion Picture Herald написал, что сцены с Монро – «одни из лучших. Она симпатичная, обладает приятным голосом и собственным стилем». Но руководству студии игра Мэрилин не понравилась, и контракт не был продлен.

Воспоминания тех, кто знал Мэрилин в те годы, обычно рисуют ее в нерадостных тонах и – чаще всего – описывают ее как девушку в свитерах в обтяжку без нижнего белья. Актриса Энн Бакстер, которая работала с Мэрилин на двух картинах, писала: «Люди из съемочной группы, с которыми появлялась Мэрилин Монро, каждый вечер были разными, но свитер она всегда носила один и тот же. И никогда не носила лифчиков. Я особенно запомнила ее в розовом свитере из ангоры и с глубоким вырезом. Говорили, что она даже спит в нем». А известная актриса Шелли Уинтерс вспоминала: «В кафе обыкновенно сидела скромная, очень миленькая блондиночка… Звали ее Норма Джин. Как-то-там… То, что она носила, всегда было на размер меньше, чем следовало. Кроме того, она постоянно таскала с собой огромную библиотечную книгу, что-то вроде словаря или энциклопедии».

Об этих «библиотечных книгах» – как позже о «романах Пруста названиями наружу» или «толстых книгах русских писателей, которые она ставила так, чтобы их было заметно», – пишут несколько мемуаристов: видимо, Мэрилин, страдающая от своей необразованности, пыталась собственными силами наверстать пропущенное в школе. Правда, если одни вспоминают о том, с каким упорством она пыталась чему-то научиться, то другие – обычно женщины – любят намекать на то, что книга в течение долгого времени была одна и та же и открывалась в одном и том же месте. Такое же противоречие встречается и в описании ее поведения: одним она запомнилась скромной, застенчивой до болезненности, говорящей таким тихим голосом, что ее постоянно приходилось переспрашивать, а другие запомнили ее нахальной девицей в узком свитере, беззастенчиво снимающей парней ради ужина и не боящейся спорить с кинобоссами. А Джошуа Логан, режиссер «Автобусной остановки», вспоминал о ней как о «лучащейся и бесконечно желанной. Полная наивных представлений о себе и трогательная, она напоминала испуганное животное».

Сидя без работы и без денег, Мэрилин соглашалась на любой заработок – по некоторым свидетельствам, вплоть до проституции; возможно, так она надеялась найти себе очередного покровителя. Мэрилин даже приняла предложение сняться в порнофильме и за 50 долларов позировать для мужского календаря – снималась она, кстати, под псевдонимом Мона Монро и в присутствии жены фотографа. Снимки обнаженной Монро на красном бархате через несколько лет вышли в первом номере журнала Playboy , навсегда став частью легенды.

Кстати, известно, что фотограф Том Келли продал два снимка – один за 250 долларов, другой за 500. Неизвестно, сколько заплатил за них Хью Хефнер, владелец Playboy , но без всякого сомнения – заработал он на них в миллионы больше, чем получила за эту работу сама Мэрилин… Негативы той фотосессии были украдены из студии Келли, и местонахождение их неизвестно.

Со стороны могло показаться, что дни Мэрилин в Голливуде сочтены – она так долго безуспешно карабкалась наверх, что уже и сама готова была поверить в то, что у нее нет будущего в кинематографе. Но тут ей наконец повезло по-настоящему: накануне нового 1949 года она познакомилась с Джонни Хайдом, вице-президентом влиятельнейшего актерского агентства William Morris , представлявшего таких суперзвезд Голливуда, как Боб Хоуп, Рита Хейворт, Лана Тернер, Микки Руни и Мэй Уэст. Хайд – по странному совпадению тоже выходец из России, урожденный Иван Гайдабура – был старше Монро на тридцать лет и смертельно болен, но это не помешало ему бросить к ногам юной блондинки весь мир и свое сердце в придачу. Он оплатил ей несколько пластических операций и новый гардероб от Saks , поселил ее в своем доме – впрочем, ради приличий ей был снят номер в отеле Beverly Carlton , где она почти никогда не появлялась, – и несколько раз предлагал ей стать его женой. От брака с ним Монро отказалась – как она позже говорила, она любила Джонни, но не была влюблена в него. Зато Мэрилин согласилась сняться в эпизоде фильма «Счастлив в любви» вместе с одним из знаменитых братьев Маркс – Граучо Марксом. В коротком эпизоде Мэрилин томно жаловалась Граучо, игравшему частного детектива, что ее преследует какой-то мужчина. «Как, всего один?!» – восклицает тот, пожирая глазами аппетитную блондинку, уходящую вдаль. То, как она удалялась, запомнилось надолго: эффект от походки Мэрилин на экране был сродни гипнозу. Рассказывают, что ради такой походки Мэрилин специально стачивала на полдюйма один из каблуков. Граучо Маркс позже вспоминал: «Как же я желал ее!.. Она была до чертиков хороша! Глаз не оторвать…. Прекраснее ее я в жизни своей не видел».