Оборотней не существует - Мэри Дэвидсон

— О, Господи. — Задыхаясь, Дрейк рухнул на нее.

— Если кто-нибудь услышал, тебе многое придется объяснить, доктор. — Она хотела, чтобы это прозвучало весело, но вышел полузадушенный хрип.

— Уммм. — Дрейк поцеловал изгиб шеи, влажные поцелуи вызывали дрожь и заставляли прижиматься поближе к его прессу. — Больше не сбегай посреди ночи.

— Тогда порядок. Как ты думаешь, мы можем все это продолжить дома, не показывая соседям свои голые задницы?

— Это мы и выясним

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Думаю, что должен что-нибудь вдеть в твое колечко на пупке, — сказал Дрейк позже просто потому, чтобы вот так сразу не попросить стать его супругой.

— Что могу сказать? Жизнь со мной — сплошное приключение. — Она зевнула и перевернулась на спину. — И, могу добавить, ты весьма неплох для старого парня. Серьезно. Наверно принимаешь, что-то вроде супер-Джеритола[8], потому что…

— Огромнейшее спасибо, — с иронией проговорил он. Они лежали в его кровати и через открытое окно смотрели на звезды. — Я тоже должен похвалить тебя за активность, несмотря на очевидную нехватку опыта.

Она стукнула его по бицепсу.

— Эй! И… оу… это похоже на удар молотком. К твоему сведению, чувак, у меня опыта — вагон и маленькая тележка. Помню как-то в кинотеатре… хм… однажды во время игры в снежки на меня сверху упал один мальчик.

— Так, стоп, ты сама смущаешься.

— Дрейк, да что это с тобой? — спросила она резко. Изменение ее аромата — от игривых пузырьков мыла к свежему запаху зеленых листьев — предупредило его, хотя по голосу ничего нельзя было определить. — Серьезно. Я имею в виду, вот появляешься ты — весь такой рыцарь в сияющем Армани, но очень странно, что ты меня вообще ни о чем не расспрашиваешь, и, несмотря на то, что такой хороший, ты явно что-то хочешь.

— Нуу, — сказал он, положив руку на ее бедро.

— Ой, пожалей меня. Как ты собираешься выгнать меня на улицу… и не думай. То есть мы здесь, и большинство мужчин…

— Избавь меня от знания о большинстве твоих мужчин.

— Ладно-ладно. Но серьезно. Какое твое дело?

— Двойное, — сказал он после длинной паузы. — И любой другой, как ты заметила, будет убеждать тебя в противоположном.

— О, чувак, я не говорю, что все так плохо… ладно, почему бы тебе не попробовать и не отодвинуться.

— Мм …

— Двигайся, двигайся! Тогда расскажу кое-что о себе. Что-то, что никто больше обо мне не знает.

— Ты имеешь в виду — помимо того факта, что у тебя плохо пахнут ноги?

— Дре-эээээээээйк!!!

— Ладно, не ори. Хорошо. Ну. Сейчас.

Крессент подперла подбородок кулаком и стала ждать.

Он кашлянул.

Она еще подождала.

— Что ж. Эх. Видишь ли, это трудно… знаешь… рассказывать такое, как это…

— Ты, что, хочешь, чтобы я от старости померла, пока начнешь рассказывать?

— Прекрасно, просто прекрасно, — огрызнулся Дрейк. — Я — оборотень.

Тишина.

— Знаю, — продолжил он, ободренный тем, что она не умчалась из комнаты с дикими воплями. Дрейк стал ласкать ее бедро. — Это потрясает, но бояться тебе не нужно, потому что я никогда тебя не пораню и не съем, ах, правда за исключением этой вот спальни и …

— О, Господи! Это! — Она отбросила его руку подальше. — Я и так это знала! Расскажи мне нечто, чего я не знаю!

Дрейк потряс головой, дабы проверить, не подвел ли слух. Да нет, ее сердцебиение (тук-тук, тук-тук), дыхание, гул электричества, рокот морозильника — все работало в исправности. — Откуда?

Она вскочила, спрыгнула с кровати и начала ходить взад-вперед. Лунный свет заливал ее, когда она сердито шагала; разъяренная богиня, окутанная в сливки.

— Ну, кем еще тебе быть? Ты суперсильный, сверхбыстрый, ты слеп, но передвигаешься лучше, чем я… плюс, ты, во имя всего святого, доктор! И вообще, как ты можешь быть таким хорошим врачом, плюс во всем «супер», ума не приложу? Потому и решила: либо ты оборотень, либо инопланетянин. Но сейчас — вспомни те кустики, — решила, что ты явно не инопланетянин. Кроме того, с крыши мне мешал броситься волк, а потом, откуда ни возьмись, спустя пару часов появляешься ты?

Он прищурил глаза.

— О. Должен сказать, что это сильно разочаровывает.

— Могу прямо сейчас прикинуться немой задницей.

— Не надо! И никогда в будущем. Просто… э… другие подруги ходили вокруг да около дольше, чем ты.

— О, это. — Она рубанула рукой на фразе «подруги ходят вокруг да около». — Ну, тогда я расскажу — чрезвычайно секретное, заметь, — о себе. Я умею определять суть человека. Именно поэтому пошла к тебе домой. Я была уверена, что ты меня не обидишь, только не ты. Все это похоже на то, словно ты входишь в голову человека и точно можешь определить, что он чувствует.

— Эмпатия[9], хмм? Это интересно. Ну, тогда, Крессент, во имя неба, зачем вообще ты давала банде второй шанс?

— Решила, что они немного чокнутые, — ответила она с легкостью. — Когда мы встретились, они не ощущались так, словно собираются причинить мне боль. Они тогда разозлились, и… получается, мой радар не всегда стопроцентно прав. И все же, достаточно близко для джаза[10].

— А эта идея с полетом?

— Чувак, я реально могу! Уверена! Ты только должен прекратить мне мешать спрыгивать с предметов.

Эмпатия… попытки взлететь… и комплекция — маленькая и быстрая… но для такой крохи удивительно тяжелая … что это может быть? Дрейк предполагал, что эти создания из легенды. Так же, как оборотни.

— Крессент, — сказал он внезапно. — Тебе когда-нибудь рентген делали?

Ошеломленная резкой переменой темы, Крессент захлопала ресницами, как блондинка на судебном процессе.

— Мм … не за последние несколько часов.

— И ты никогда не знала своей семьи?

— Нет.

— Хммм.

— Я уже говорила, что ты дико сексуален, когда вот так раздумываешь в стиле доктора?

— Нет, — сказал Дрейк, атакуя ее и бросая на постель, как кот новую игрушку. — Не говорила. Пожалуйста, подробней.

— Пфф… достаточно разговоров. — Крессент схватила его за уши и притянула для поцелуя.

Дрейк ощущал ее язык, танцующий унего во рту и внезапно все стало намного громче и куда яснее. Как это удивительно — заниматься любовью с женщиной и иметь возможность видеть ее, видеть в прямом смысле. Дрейк не мог остановиться!

Забыв о ее происхождении, он прервал поцелуй и переключился на груди Крессент, которые были маленькими, как зимние яблочки. Он вобрал сосок в рот и стал нежно его посасывать. Извиваясь под ним, она придвинулась ближе. Рука его скользнула между ее бедрами и стала пробираться сквозь завитки, все еще влажные после недавних любовных ласк. Фактически, она там была очень горячей и липкой.