Последняя песнь соловья - Вячеслав Ястребинский

К тому моменту, как я добежал до дома, вся одежда на мне была мокрой. В кроссовках скопились лужи. Хлюпало. По лицу струилась вода. Кое-как извлек ключи и вошел. Кот сидел под навесом во дворе возле двери. Такое чувство, что его совершенно не тревожил ни дождь, ни гроза. Он наблюдал за тем, как тяжелые капли бьет по оконному стеклу. Я зашел в коридор и позвал его. Булкин неохотно пошел домой, но почуяв запах сосисок, исходящий из пакета, тут же приободрился.

На улице потемнело. Я зажег свет, покормил кота, повесил сушиться одежду, переоделся и все, вроде бы, стало как-то лучше. Затем поставил чайник, приготовил еды и, наконец-то, в моем желудке оказалось что-то съедобное. Он довольно отозвался. И как-то даже захотелось уже спать. Но сперва меня ждала небольшая уборка. Я выкинул пустые бутылки, подмел, помыл полы. И на удивление все это не заняло немного времени. За окном все еще бушевала гроза. И дождь казалось, стал еще сильнее, хотя, куда же еще? По дороге уже текли ручьи, словно небольшие речушки. Я вышел из комнаты и пошел по коридору. Мои шаги по деревянному полу тихо отдавались в стенах дома. Такой большой дом, слишком огромный для одного человека. В нем одиночество ощущалось так сильно, так… Я не заметил, как оказался возле последней комнаты на втором этаже. В нее вела закрытая деревянная дверь. Рука потянулась к ручке, но замерла в сантиметре от нее. Раздался гром. Едва затряслось окно. Я почувствовал, как сердце в груди сначала с силой сжалось, а затем забилось так часто, будто поезд мчался внутри меня. Я сделал над собой усилие, протянул руку, и пальцы сжали ручку. Затем повернули ее в сторону. Щелчок. Дверь, скрипнув, открылась. Из темноты на меня повеяло спертым воздухом. В нем была смесь из воспоминаний и надежд. Я вдохнул его полной грудью и сделал шаг вперед.

В полумраке виднелись очертания стола. Я потянулся к выключателю и включил свет. На столе стоял хорошо мне знакомый компьютер. Возле него принтер и стопки бумаги. Я провел пальцами по пыльной поверхности стола, коснулся клавиатуры. На белых листах бумаги сознание тут же начало вырисовывать слова: «я», «мы», «мысли», «одиночество»

– Пустота, – проговорил про себя.

А ведь я не заходил сюда с момента переезда. Не притрагивался к компьютеру, не брал в руки ручку и бумагу. Забросил все, что было частью меня. И что бы на это сказала Эльза?

– Ты должен жить дальше! – Услышал я шепот за своей спиной.

Обернулся. Никого. Это все воображение, игры разума. Я был здесь один. И уже хотел уходить, как в комнату своей неспешной походной вошел Булкин. Он осмотрелся, понюхал, а затем подошел ко мне. Распушил хвост и стал тереться о мои ноги. Я наклонился к нему.

– Привет, дружок.

– Мур, – ответил он мне.

Я на миг успел увидеть в уголке его глаз яркий огонек. Скорее всего, это был лишь блик от лампы, но мне он напомнил Эльзу. В ее глазах я часто замечал такой огонек. Огонек жизни. Той, что в одночасье погасла.

– Ведь мы всегда будем вместе?

– Всегда.

– Но ведь «всегда» – такое громкое слово!

– Ну, – пытался я что-то придумать.

– Пусть лучше так: до последней секунды. Хорошо?

Я держал ее руку, такую теплую в этой прохладной ночи. И где-то вдалеке стучал поезд. А над сквером мерцали огни супермаркетов. Но даже среди их света можно было увидеть несколько звезд. Мы любили приходить сюда. Сидеть, быть вместе, думать обо всем на свете и разговаривать. Редко кто проходил здесь. Разве что тени перешептывались неподалеку, но они нам нисколько не мешали. Город жил, город жил всегда. Вот только ночью он отправлялся в свои грезы и затихал. Любой случайный звук становился таким громким. Как сейчас звучат поезда. Днем их не слышно.

Дни становились короче. Холодало. Листья опадали с кленов и замирали на мокром асфальте. Только ветер тревожил их, гоняя по безлюдным тропам.

– Да, – шепотом, чтобы не потревожить тишину, отвечаю я.

А огни на небе передвигаются. Один влево, другой направо. Затем они возвращаются в исходное положение и замирают на минуту. Среди бледных одиноких звезд летит одна. Только вот это не падающая звезда, не комета или метеорит – это всего-то спутник. Мерцает в темном океане. Мигает. Будто бы посылает какие-то неизвестные сигналы в пучину неизвестности. Сигналы, значение которых известно лишь ему. Миг-миг-миг. А после исчезает на некоторое время, чтобы снова появиться.

В квартирах люди гасят свет. Ночь. Тишина. Лай бездомной собаки доносится со стороны дворов. И, как и все прочее, становится эхом, чтобы раствориться средь бетонных коридоров. Только мы с Эльзой все еще сидим, прижавшись, друг к другу.

– Я когда-нибудь напишу нашу историю.

В сквере раздаются шаги. Быстрые. Раз-два-три. Они движутся к нам. Под желтым светом фонарей вырисовывается человек. Он поправляет воротник куртки. Поравнявшись с нами, бросает искоса взгляд. Продолжает путь, пока не скрывается в ночи. И вот его шаги уже не слышны. Он исчезает среди домов, откуда доносился лай собаки. Еще в одной квартире погас свет. И тишина. Только она с нами и для нас всегда.

– Так ведь мы ее уже пишем.

– Эх, Булкин.

– Мяу-мяу.

Я поднимаюсь на ноги. И подхожу к стулу. Отодвигаю его и сажусь. Провожу рукой по чистым листам. Включаю компьютер.

– Я начну все сначала. С чистого листа.

Кот улегся у моих ног и замурлыкал. В пустой комнате призраки прошлого возрождаются, подходят ко мне и что-то говорят. Я не должен забрасывать свой талант, не должен замыкаться и тихо умирать. Жизнь продолжается.

– Я напишу нашу историю!

Пальцы дотрагиваются до клавиш. Буквы превращаются в слова на белом листе на мониторе. Я пишу историю. Историю своей и ее жизней. Нашей жизни. Где из пепла воспоминаний начинает вырисовываться картина:

«Заглядывая в прошлое – всё кажется лучше…»

Котенок немного подрос. Его шерсть уже давно не запятнана грязью. Теперь она серая и мягкая. Он сидит на подоконнике и ловит лапами солнечных зайчиков. За окном же яркий день. Пришла весна, и люди повылезали из своих коробок, чтобы поприветствовать солнце. Во дворе дети гоняют мяч по стадиону. Слышны их радостные крики. Пенсионеры окружили лавочки. Молодые мамы выкатили коляски. И можно было видеть, ощущать, как все пробуждается от долгого зимнего сна. Даже маленькие зеленые листики молодой травы стали появляться возле бордюров, вылезая из черной оттаявшей земли. А возле дома, из-под кусков красного кирпича, появился самый первый одуванчик. Такой маленький и беспомощный, кое-как пробивающий себе дорогу к жизни. Тянется ввысь тоненьким стебельком, покачивая желтой шапкой. Еще выше, хотя бы на пару миллиметров, чтобы быть ближе к солнцу. А мимо него прокрадывается кошка. Аккуратно, тихо, не спеша. Она заметила впереди на тротуаре воробья. Через секунду резво делает рывок вперед, обнажив когти, вот только тщетна ее попытка. Воробей взмывает вверх и занимает свое место среди других таких же, как и он. Они сидят на колеблющихся нитях проводов и громко чирикают.

Я приоткрыл окно. Теплый ветерок устремился в комнату. Люди же, такие маленькие из квартиры, одеты, кто во что. Обманчива весна. Одни еще не спешат избавляться от курток, когда другие бегают в футболках. Для кого-то теплые порывы ветра и разогревшееся солнце перекрывают еще холодные дуновения и ледяные стены. Для других же совсем наоборот. И здесь каждый оказывается прав для самого себя. Обманчивая весна весьма и весьма. Ты ждешь уже, когда все расцветет, чтобы сорвать с себя тысячи одежек. Чтобы стать свободным и побежать по лучам, взмывая проснувшейся душою своей ввысь. Но на следующий день возвращаются дожди. Приходит серость и промозглые ветра, средь городской мглы. И город вновь на мгновение замирает. Словно осень, снова осень внутри и снаружи. Унылые лица, промокшие под дождем, колеса машин, размывающие лужи. Переплетение тьмы и света. Весенний диссонанс. Но в комнату в данный момент влетает тепло. Нежно цепляет ветерок шерсть Булкина. А он и рад. Я стою рядом с ним, и чувствую тот же ветерок, пробегающий по коже. Эльза на кухне. В доме тишина, только вот соседи за стеной вновь устроили разборки между собой. Тихий крик доносится из-за бетонной стены. Затем притихает. Удар, звон стекла, крик. Громко хлопнула металлическая дверь. Наступил покой. Относительный покой. И не живется же людям в мире.

Я погладил кота. Он в ответ замурлыкал и перевернулся на спину. Жужжа пролетела рядом муха. Булкин попытался поймать ее, но движение его лапы было столь ленивое, что муху оно никак не напугало. До нас стали доносится вкусные запахи, и мы оба втянули носами приятный аромат. Тишина, покой, идиллия. А ведь все должно было стать еще лучше в сегодняшнем дне. Я пытался совладать с собой. Взять себя в руки. Но, тем не менее, отбивал ногой по полу бесконечный ритм. Некоторое волнение от ожидания не давало мне покоя. Я ждал, затаив дыхание, всматриваясь в проходящих внизу людей. Провожал взглядом каждую заехавшую во двор машину. И вот, когда нога совсем устала, а я перешел на отбивания ритма пальцами по подоконнику, в дверь позвонили. Кот навострил уши и приподнял голову. Я точно знал, кто позвонил в дверь. Хотя, скорее догадывался. Ведь всякое бывает. Слушал. Вот уже шаги Эльзы доносились из коридора. Щёлкнул замок. Затем послышались голоса. Но тихо. Я не разобрал слов. Дверь закрылась, и я увидел Эльзу, стоящую в комнате. В руках она держала небольшой сверток.