Город колокольчиков - Анна Черникова

Знакомый балкон был опять гостеприимно открыт. Маринка осторожно скользнула в квартиру с картой на потолке. Оглянулась… Кажется, Капитана нет дома… Ура! Не известно, сколько продлится такая удача, поэтому Маринка быстро принялась за работу: как и в прошлый раз навела порядок, поставила цветы в вазочку на столе. Пыли в квартире было несколько больше, чем в первый раз. И Маринкино сердце холодной ладонью сжало какое-то неприятное предчувствие. Но нет, все в порядке! Вот щелкнул ключ в замке, вот раздались шаги… Неровные они были, шаркающие. Как и в первый раз, Капитан сразу пошел к своему креслу- качалке, сел, откинулся на спинку. Вокруг глаз — синеватые круги, правая рука — на сердце. Дышал он осторожно, и Маринка почти физически почувствовала, какую боль доставляет ему каждый вдох. Зажмурилась. Ей мучительно хотелось подойти к нему, положить руку на рубашку, с лева. Почувствовать, как не впопад, вне ритма, толкается в руку сердце, как втекает в ладошку боль. Ощутить ее тоже в груди, но справа (так всегда почему-то бывает — у Маринки, когда она снимает мамину боль, начинает тоже болеть голова. Не сильно, и с другой стороны. Зеркально). Потом — несколько секунд непонятного, почти невыносимого нервного раздражения — хочется отдернуть руку, запрыгать по комнате, закричать… Но если это перетерпеть, если не убрать руку, ритм сердца под ладошкой восстановится, боль уйдет. И это будет, как награда. Маринка так ясно представила себе все, о чем думала, что даже почувствовала под ладошкой прохладную гладкость голубой рубашки, неровные толчки сердца. Она бы ни чуть не удивилась, если бы сейчас Капитан убрал руку, стал дышать ровнее. Но нет. Он сидел все так же, и, видимо, было ему совсем плохо. Даже губы побелели. А Маринка все стояла, замерев в своем углу. Она не могла ни прикоснуться к нему, ни принести лекарство — ему бы только хуже стало от неожиданности. Потом девочка встряхнулась. Осторожно, стараясь не шуметь и не шуршать, пробралась к балкону. Выскочила на улицу. На углу дома — телефон- автомат. Маринка нервно толкнула в щель жесткую карточку, забыв, что «скорая» вызывается бесплатно… Три ленивых гудка, как ей показалось, звучали целую вечность. Или это время застыло? Но вот наконец:

— Скорая слушает…

— Кирпичная улица, дом два! Приезжайте скорее!!! Дедушке очень плохо с сердцем!

Детям редко верят, когда они вызывают «скорую». Бояться, что это очередная шутка. Но, видимо, в Маринкином голосе было столько отчаянья, что ей поверили. Несколько секунд (долгих-долгих секунд!) трубка сомневалась, потом деловито спросила:

— Квартира?

— Я… Не знаю… Там нет таблички с номером… Я вас во дворе встречу!

— Выезжаем.

Разговор занял не больше минуты. Маринка успела снова залезть в квартиру, тихо отпереть дверной замок. И еще пять долгих минут маялась во дворе, удивляясь тому, что ее никто не гоняет с лавочки у подъезда. Обычно местные старушки относятся к таким лавочкам очень ревниво… Но вот, наконец-то, раздался долгожданный шум мотора, и «скорая» сразу заполнила собой зеленый маленький дворик. Хлопнула дверь. Немолодой усатый врач растерянно заоглядывался. Маринка стремительно шагнула ему на встречу:

— Я здесь! Он обернулся на голос, но явно не видел ее. «Я же забыла снять шапку! Надо скорее стать видимой, иначе он просто уедет!» — охнула про себя девочка. И, не успев даже подумать, потянула «невидимку» с головы…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, из которой понятно, что испытания каждый выбирает для себя сам

«Э, да я кажется становлюсь плаксой… Надо бы немедленно прекратить реветь» — Маринка всхлипнула в последний раз и, разлепив мокрые ресницы, посмотрела на Игоря Петровича.

Тот виновато сопел. Только что он толково объяснил удивленной Маринке (а кто бы не удивился? Только что она стояла во дворе около «скорой», и вдруг какие-то полосы перед глазами и оказывается, что она все еще сидит в кабинете Игоря Петровича, тело непонятно затекло, как после долгого сна…) что все это было лишь испытанием. Что он просто незаметно усыпил ее, поставив во сне в ситуацию, в которой она неизбежно должна была нарушить одно из условий… И он очень сильно удивился, когда Маринка, узнав, что все это было просто испытание, вдруг согнулась в мягком кресле, в которое он перенес ее, что бы ей удобнее было спать, и зарыдала навзрыд… Сейчас она, кажется, успокаивалась.

— А Старый Капитан? — вдруг спросила девочка.

— Кто? А… Тот старик… Но он вовсе не капитан. Сейчас он на пенсии, а раньше работал продавцом в книжном магазине, потом библиотекарем в детской библиотеке. Ты должна его помнить, он тебе не раз книги выдавал.

— Что с ним?

— С ним? Ты поэтому ревела? Испугалась за него? Извини… Но я не виноват. Я не выбирал ситуацию для сна… Только условия задал. Дальше уж ты сама… Не бойся, это был только сон. ТВОЙ сон. — Игорь Петрович говорил виновато и чуть суетливо. Словно оправдываясь.

— ЧТО С НИМ?! — это Маринка почти крикнула, не в силах выдержать прикосновения холодной руки, которая опять давила на сердце. Ах, как часто ее сны оборачивались явью…

Игорь Петрович внимательно заглянул ей в глаза, и бросился к компьютеру. Застучал клавишами. Пауза. Снова стук клавиш. И опять долгая пауза…

— Что? — это Маринка сказала уже осипшим шепотом, уже понимая.

— В больнице. Уже два дня. Состояние тяжелое.

— Но не безнадежное? — Маринка вспомнила побелевшие плотно сжатые губы. Игорь Петрович молчал. Несколько минут они сидели, почти не шевелясь. Маринка, сама того не замечая, слушала обрывочные мысли Игоря: «Вот тебе и сказка… Жаль, что девочка так рано поймет, что домовой не все может, что сказка не всесильна… Она даже не спросила, прошла ли испытание… А ведь прошла… И с блеском… Жаль вот только работать она не будет… Ей помешает этот случай, помешает осознание того, что домовой часто беспомощен… Он не все может…»

— Домовой не все может… — потерянно повторила Маринка. — А человек?

Игорь Петрович удивленно посмотрел на нее.

— Я пойду. Спасибо. — Маринка так и не заметила, что тоже научилась читать чужие мысли. И тоже сделала это без спроса.

— Подожди. Возьми… шапку.

Маринка покачала головой.

— Все равно верну скоро. У вас не условия, а издевательство. Их нельзя не нарушить.

— Все равно. Возьми. Возьми без условий. Спишу я ее как-нибудь! Возьмешь?

— Ага… — девочка тихонько улыбнулась.

— И еще. Вот твое расписание занятий и список необходимых предметов. Школа магов — за углом, в трехэтажном здании с колоннами.

Школа магов. Так вот что за колокол ее звал! А она ни как не могла вспомнить. Но даже этому приглашению не могла Маринка сейчас радоваться. Просто кивнула головой, осторожно пряча расписание под рубашку. Она уже знала, что будет сейчас делать. Но не знала, получится ли. И поэтому нетерпение звенело в Маринке, как натянутая струна. Она еще раз повторила:

— Пойду я.

— Да подожди! Сейчас я тебя прямо домой отправлю!

— Не надо. Я хочу еще по парку погулять.

Парк Маринка нашла сразу. А вот нужный фонтан искала долго. Бродила по каменистым дорожкам, пробиралась через густые кусты, лазила, обдирая колени, по скользким большим валунам. Но все же нашла. Небольшой, лет восьми, мраморный мальчик держал перед собой большущие, с него ростом, песочные часы. Вода медленно капала со скалы в верхнюю их часть, полную до половины, и так же медленно перетекала в нижнюю. «Какого вкуса эта вода никто не знает. — вспомнился Маринке глуховатый, загадочный бабушкин голос, — Потому что кажется: набери воду в ладошки — и на несколько секунд прервешь ход Времени… Что-то тогда случится?» Маринка принялась считать, то и дело поглядывая на свои часики. Словно не капли она считала, а пульс больного. За одну минуту падало ровно 24 капли. Одна минута — один день. Одна капля — один час. Девочка что-то прикинула в уме, и подставила под капли сложенные лодочкой ладошки…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, очень короткая. Но все же из нее понятно, что сказка не так уж беспомощна. Особенно, если ее делают люди

Алексей Викторович неторопливо убирался в своей комнате. Он уже протер пыль с маленькой модели парусника, впервые заметив, что она действительно свисает с мачт, как серые грязные сосульки. Теперь он протирал полки. Занятие это было не простое, потому что на полках, перед книгами, чего только не лежало. Убираясь, Алексей Викторович невольно вспоминал Маринку. Потому что именно с уборки и началось их знакомство. Он тогда только пришел домой после двухдневного скитания по лесам, и удивился царящей в квартире чистоте. Помнится, даже решил, что это постарался домовой. И не удивился этому, потому что уже несколько месяцев мечтал, чтобы в доме появился хоть кто-то, с кем можно поговорить. Хоть собака, хоть домовой… Но собаку бывший библиотекарь боялся себе заводить — последнее время все чаще схватывало сердце. А домовые — существа самостоятельные. Поэтому он только обрадовался и поспешил на кухню за молоком. Надо же было угостить неожиданного гостя за уборку? Но, когда он вошел с полной пиалой молока в комнату, вдруг шевельнулась балконная дверь, и в комнату шагнула девочка. Очень смущенная, лет тринадцати. Он ее помнил, раньше она часто приходила в библиотеку. И он старался подобрать ей книги поинтересней, потому что чувствовал — ей нравится то же, что и ему. Хотел даже пригласить к себе в гости, но побоялся — что родители подумают? И вот теперь она, стоя в его комнате, ковыряла пол носком пыльного кеда. Потом нерешительно подняла глаза. И выдавила из себя: