Золотой ларец. Повесть рыбака Маруфа - Илья Стефанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассказ о Зейн-аль-Мавасиф
VII, 289—297
Бродил я раз по одному из городовИ вышел к дому из купеческих домов.
Там пела женщина, и слов-стенаний звукиИз сердца будто шли, вобрав влюблённых муки:
Дует ветер благовонный С мест, где след её мгновенный. Этот ветер, этот воздух Для больного исцеленье.
Не спеши ты, ветер, мимо, Между нами покружи. Разузнай все тайны милой, Буду ль счастлив я, скажи!
Я заглянул за ворота из сталь-листовИ сад увидел из прекраснейших садов,
А в глубине его, ещё доступной глазу,Заметил полог – злата блеск по чернь-атласу.
За этим пологом, где кто-то пел-страдал,Я вскоре нескольких невольниц увидал.
А между ними – то Создателя песнь песней! —Стояла девушка всех девушек прелестней.
Подобна пламенно светящейся луне,То сказка в сказке, сон мечты, мечта во сне!
Глаза черны, блестят нарочитой угрозой,Уста влекут к себе чудесной нежной розой,
Рот, раскрывая с лёгкой дрожью губ коралл,Жемчужным блеском убивал, пронзал, карал!
Она мне в душу блеском чар запала сразу,А соразмерностью похитила мой разум.
Я не заметил, как приблизился я к ней.(Господь решает, как нам быть, ему видней!)
Мне стало жарко вдруг, все члены тела скисли,А сердце билось в грудь, лишая смысла мысли.
С трудом я вымолвил, промямлив: «Мир, Привет…»Но не расслышал, что сказали мне в ответ.
Она же, стройная, покачиваясь, всталаИ, удивлённая, негромко пророптала:
«О человек, где взял ты смелость к нам войти?Чужому к девушкам заказаны пути!
Оставь мой сад (ах, эти глупые мужчины!),Ты можешь девушку ославить без причины».
«О госпожа, – ответил твёрдо я, как мог, —Из дальних стран я шёл, устал я от дорог,
Вдруг сад увидел, полный зелени дыханья,Вознёю птиц, плодов, цветов благоуханья.
И я подумал, отдохнуть бы здесь часок!»«Ну что ж, – та девушка в ответ, – часок не срок».
А голос пел-звучал, и стал я словно пьяный.Очей краса, и нежность уст, и стройность стана
Меня смутили. От таких нежданных делВдруг сердце сгинуло, а разум улетел.
Не находил я связи мыслей со словами,И, чтоб прийти в себя, я занял ум стихами:
Блестит луна красою украшений Среди холмов, цветов и дуновений,
Сиянье льёт сквозь тень густых ветвей, Напевы льёт-поёт ей соловей.
И страсть в душе скрывается, томится, Хмельно-смущённая красой луны-девицы.
Хозяйка сада всё смотрела мимо, вдаль —Стихи ей, кажется, усилили печаль.
Она сказала, будто я читал неплохо,И взгляд её во мне оставил сотни вздохов.
Её ж дальнейшей речью не был я польщён:«Не помышляй на близость с той, в кого влюблён!
Желанья страсти пресеки, то миг забвенный!Не думай так, что будешь в мыслях неизменный.
Я настрадалась от любовных дел лихих,Влюблённым всем беду несёт взор глаз моих!»
Не поняв всё, решил я действовать упорно,Держаться твёрдо, терпеливо и покорно.
Как мне сказал один знакомый сердцеед:«Нет ничего, кроме терпенья, против бед».
Она к тому же не гнала меня из сада,Напротив, мне она была как будто рада.
Меж тем день кончился, уже всходила ночь.Она сказала: «Хочешь есть?» Я был не прочь.
Стол появился очень скоро перед намиУже уставленный бараниной, птенцами
(Птенцами куриц, куропаток, голубей).Когда поели и насытились мы с ней,
Нам принесли кувшин с водой для омовенья.Меж тем уж ночь несла тревоги и томленья.
И нежно девушка сказала: «О Маруф,Ты укрепил немного, видимо, свой дух.
Люблю за шахматной игрой я отдохнуть.Скажи, ты смыслишь в той игре хоть что-нибудь?»
«Да, я в ней сведущ», – я ответил. И тотчасСтол специальный слуги вынесли для нас.
На нём стояли уж фигуры перед боемНа золотящимся разметкой ярком поле.
Жемчуг и яхонт крыли ту и эту рать.И вот их цвет меня уж просят выбирать.
А я ответил: «О владычица красавиц!Возьми ты красный цвет. Как ты, красой он славен.
А я возьму, коль ты не против, белый цвет».«Согласна я. Но ход за мной!» – она в ответ.
И вот рука её летит к фигурам поля,Передвигаемым всегда в начале боя.
Взглянув на нежность белых пальцев той руки,Заметил я: они как будто из муки,
Муки, замешенной для праздничного теста,И, чтоб потрогать их, я встал невольно с места.
Она ж воскликнула: «Терпи и стойким будь!»Но как терпеть, когда от вздохов сохнет грудь?
Бог создал девушку, изяществом раскрасив,И имя ласковое дал – Зейн-аль-Мавасиф.
Я отвечал ей так, под тяжкий вздох ли стон:«Коль кто б терпел, тому я был бы удивлён!»
Вот так играли мы. Я гибнул в страстной думе.И вдруг послышалось: «Очнись, Маруф, шах умер!»
Ей было ясно, почему я сел на мель,Ведь мне мешает с ней играть любовный хмель.
И говорит она: «Я буду, мой влюблённый,Теперь играть лишь на заклад определённый».
А я в ответ: «Тебе лишь стоит намекать,Твоим желаниям я буду потакать».
Она же молвила: «Дадим друг другу слово,Что каждый может получить заклад другого».
А я ответил: «О красавица, я радХоть что отдать. Скажи скорее про заклад!»
Она сказала мне: «Послушай со вниманьемИ после этого играй с большим стараньем:
За каждый раз, как сдашь ты белых рать, С тебя я семь динаров буду брать.
А если вдруг меня ты обыграешь, Тогда ни отдаёшь, ни получаешь!»
И вот мы стали с ней по правилам играть,Друг друга пешками по центру обгонять.
В мои красавица нацелилась ферзями,Свои же связывала в линии с ладьями
И выставляла далеко вперёд коней.Я ж наблюдал не за игрой, а всё за ней!
Волненье локонов следить уж было счастьем,А это белое как свет её запястье!..
Вдруг слышу я: «Маруф! Подставил ты коня!И походил, но неудачно, за меня!»
Да, видно вновь я сердцем был неосторожен,Меня красавица смутила блеском кожи.
Придя в себя, проговорил я: «О Творец!Ты подчинил наш ум желаниям сердец!»
Моя ж соперница ко мне – без пониманья,Не отвлекает от игры своё вниманье,
И, чтоб моё вниманье к шахматам привлечь,Она придумала сказать такую речь:
«Маруф, играть без интереса мы не рады.Ну хорошо, я изменю к игре заклады:
Теперь, когда меня ты обыграешь, Получишь тут же всё, что пожелаешь.
Но каждый раз, как сдашь ты белых рать, С тебя я буду сто динаров брать!»
«Такой заклад мне предложить давно пора!То для мужчины подходящая игра!
Согласен! – крикнул я, – С любовью и охотой!»Но, как назло, игра не шла той ночью что-то.
Не мог никак я повнимательней играть,И продолжал я ей сдавать за ратью рать.
Пока искал, ловил я сладостные взгляды,Она войска мои громила из засады.
Не удалось, увы! мне выиграть хоть раз.И – деньги вышли, и – вот утра ранний час.
«Деньгам конец», – признался я к исходу ночи.Она ответила, раскрыв устало очи:
«Маруф, раскаяньем кончаться не должно,Чему вперёд добро-согласие дано.
Но если ты расстроен горестно свершённым,Возьми все деньги, и не будь за то смущённым,
Ведь не сочту тебя я должным предо мной,Ты можешь, взяв, уйти дорогою любой».
«Нет, нет! – воскликнул я. – Когда б ты захотела,Я б ещё душу тебе отдал вместе с телом!
Но ты мне дай надежду встречи впереди!»«Иди, Маруф, своей дорогой уходи.
А что надежды? Жизнь – лишь труд или скитанья.Любовь – лишь грёзы и мечты или страданья.
Со мной любви тебе не знать, как не крути.Ты отдохнуть пришёл, и – доброго пути!»
И я покинул сад, неся страданий бремя,Кляня и шахматы, и проигрыш, и время.
Эх, если б белых мне хоть раз — лишь раз! – спасти!О мой Господь, мне этот вечер возврати!
Теперь (познал я козни, зло фортуны-дуры!)Смотреть я буду лишь на доску и фигуры!
Пускай красотка густо мечет стрелы глаз —Я ей победно объявлю «шах-мат» как раз.
А от запястий блеска я рукой закроюсь,Пусть обнажает их! пусть, хоть по самый пояс!
И нужно было мне так слюни распустить!Ведь время есть играть, и время есть любить.
Но какова она! Похитила мой разум!И плохо то, что завладела мною сразу.
Не остерёгся я, не рассчитал вперёдИ вот пропал как муха, что увязла в мёд.
Взамен чудес любви, восторга и гореньяЯ получил, увы! лишь бремя разоренья.
Рассказ о Мариам
