Очищение болью (сборник) - Геннадий Пискарев

Сейчас всё низменное вытащено усилиями постмодернистов, чей бог личное удовольствие, на поверхность. Какая радость была в начале – затонувшую Атлантиду подняли со дна океана. Но нашли, как оказалось, «ящик Пандоры».

И опять ныряет человек, настоящий человек, а не «бритая обезьяна», в глубину, ищет истину, чистоту. Хватит ли сил добраться до незамутнённой божественной правды, главным хранителем и носителем которой являлось на грешной земле до последнего времени в основном крестьянство – мощнейший (подчеркнём ещё раз) громоотвод народных бедствий. Замахнувшийся на него, уродующий его, беспощадно растаптывающий его – есть слуга дьявола, если не сам дьявол.

И опасно, с огнём шутят русофобы, оплёвывая национальную душу нашего народа, приписывая ему рабские наклонности. На Чехова, который в частном письме мимоходом заявил, что он выдавливает по капле раба из себя, пенять можно только лишь в том случае, если поймём до конца, о чём писал он брату своему Михаилу, советуя тому «сознавать достоинство своё» перед людьми. Не наглеть, как призывает Анатолий Чубайс, а сознавать достоинство. Смиряться же следует перед природой, красотой и Богом. Однако, подчёркивает Антон Павлович, понятие смирения не в коем случае нельзя путать с рабским самобичеванием, призывающим «сознавать своё ничтожество».

А не на это ли самое рабское, ничтожное сознавание и толкают людей их друзья в кавычках, заставляя каяться, каяться, каяться… Эти «друзья», эти убийцы русской души и великой державы хорошо усвоили: движения в будущее не произойдёт, если народ потеряет величие и твёрдость духа. А его укрепление немыслимо без преемственности, которая так была сильна в крестьянской среде. Невозможно достичь величия силами или жертвами одного поколения.

(Что-то думает дельное, верно, по этому поводу и умная, учёная голова – Александро Теренин, ежели взял да и прописал в Семионе жену свою – красавицу Алину. Друзья-москвичи сей экстравагантный поступок донкихотским называют. А сама Алина, припрятавшая в гардероб бальные платья до поры, возьми да и роди, на природе-то будучи, своему супругу дочку Софию, которую счастливейший папаша тоже прописал в знаменитом селе, упоминающемся в летописях аж в XII веке.

Опять легкомыслие и донкихотство? А может быть действо, близкое к тому, какое совершил в своё время командующий десантными воздушными войсками Маргелов, пославший сына своего на смертельный эксперимент: в танке, с парашютом совершить прыжок с транспортного военного самолёта. Так поступают и поступали люди высокой чести, истинные патриоты Отечества, пекущиеся о благе его, шедшие когда-то вместе с собственными сыновьями-мальчиками под барабанный бой впереди солдатских шеренг на французские редуты под Бородино. – Г.П.)

Как важно заметить сейчас ростки пробуждающегося самосознания народа и сделать всё, чтобы они не зачахли, оградить их от бесовских выпадов и грязи, льющейся с экранов телевидения, разудалых, ошалевших от гласности электронных СМИ. Да и повнимательнее бы, помягче следовало всем нам относиться, а не дуться на них, к тем состоятельным людям, что вкладывают денежный ресурс то ли в реальное производство, разорённое перестройщиками-временщиками, то ли в восстановление сельских угодий, пусть даже в создание новых «дворянских гнёзд», ярких некогда оазисов культуры, которые в нынешнем русском исполнении вполне могут, должны стать маяками надежды и уверенности, плацдармами, с коих развернётся наступление на всякую мерзость и пакость, дурманящую сознание народа-великана, лишённого ныне объединяющего единства созидательной цели. И уж, понятно, не клеймить бы нам надо русского мужичка, не расстреливать злыми словесными пулями крестьян-могикан, не развращать их мелкотравчатыми подачками, а создать условия для работы на земле, подумав, как бы освободить хлеборобов от всех налогов-податей. Чего ждём? На радость врагам, русского бунта, бессмысленного и беспощадного?

На одной из картин русского живописца, знакомого нам Ильи Глазунова, есть изображение юноши, за плечами которого – образы Минина и Пожарского, подвижников и спасителей Отечества в страшную годину Смуты. Юноша поднимает в неистовом порыве в одной руке Новый Завет, а в другой готовый к бою автомат. «Россия, проснись!» – взывает он.

Село Семион Рязанской области.

PS. В моей московской квартире висит после поездки в сельскую глубинку картина, подаренная другом А.В. – хирургом Ермаковым, увлекающимся кузнечным делом. А чего? Рука у хирурга крепкая, он и Теренину сделал чудесную кованую беседку, что украшает лужайку теперь перед тихой заводью пруда, где и карась есть с лапоть, и ондатра водится. А подаренная мне картина, хоть и без названия, весьма красноречива. Изображена на ней огромная, с зияющим дуплом вдоль ствола ветла. Однако стойкое дерево не утратило кроны и корневой системы. Бугристые вены её натужно тянутся к водам чистой-пречистой речки.

Россия, Русь, храни себя, храни. – Г.П.

Гранатовый сад

«Вооруженные конфликты в Чеченской Республике стали одним из звеньев беспрецедентного разрушительного процесса, начавшегося с перестройки».

Действительно, потрясшая мир, контузившая сознание бывших советских граждан чечено-русская трагедия стала одним из звеньев в цепи так называемых «горячих точек» межэтнического, этнополитического напряжения, создаваемого, как это ни ужасно и мерзко, силами, оказавшимися не где-нибудь, а в самом руководстве страны, силами, содействующими грабежу и распаду государства, которым они управляли.

Чечня была избрана в качестве испытательного полигона, чтобы отвлечь внимание народа державы от разворовывания национального достояния. Это факт. Но не факт, что это был единственный полигон. И не все начиналось здесь. Здесь только продолжилось. Чечню удалось поджечь, чтобы там не говорили, в последнюю очередь.

До этого были и Узбекистан, и Карабах, и Таджикистан. Правда, тогда здравствовала могучая армия. О подвиге ее воинов, в частности, охранявших в июне 1993 года таджикско-афганскую границу, мне очень хотелось бы напомнить. Ощущения того времени, события, пережитые кровно, неотступно, словно сегодняшний день, волнуют и тревожат меня, побывавшего в ту пору на огненных рубежах Отечества. Восстанавливая с предельной точностью происшедшее, мысли, что волновали тогда, я убеждаюсь: то, что произошло более 15 лет назад в Таджикистане, было прологом российской катастрофы, предтечей и предупреждением, из чего корыстолюбивые власти так и не захотели сделать должного вывода.

Фашистские захватчики, в июне 1941 года получившие первый отчаянный отпор наших воинов на границе, долго не могли сообразить, почему так ожесточенно сопротивляются пограничные заставы? Могли ли понять фашисты, что «культ зеленых фуражек» имеет в России тысячелетнюю традицию, что в нашем Отечестве, у которого испокон века было множество врагов, служба пограничника, порубежника была в особом почете, а люди, несущие эту нелегкую службу, как никто понимают: граница державы – неотъемлемый атрибут государственности.

Понимало это и новое поколение защитников Отечества, стоящих в дозорах на таджикско-афганских рубежах, ставших в жаркие дни 1993 года почти сплошной огневой линией.

Он, гранатовый сад, начинался сразу же за погранзаставой, а местами тонкие ветви деревьев с ажурными листьями колыхались нежно и ласково прямо над колючей проволокой опорного пункта. В конце мая сад зацветал огненным цветом. И тогда пограничникам, истосковавшимся по своим родным и любимым, казалось, что кто-то раскидал по «колючке» рубиновые девичьи сережки.

Теперь этого сада нет, Он сожжен «нурсами» (неуправляемыми ракетными снарядами), выпущенными с «грозного грифа афганской войны» – вертолета «МИ-24». Но несколько гранатовых деревьев растет у солдатской казармы. Я смотрю на красные бутоны соцветий, но с рубиновыми сережками сравнить их уже никак не могу. Сейчас они больше похожи на капли застывшей крови – солдатской крови, что несколько дней назад обильно оросила эту землю и запеклась бурыми, еще не очищенными пятнами на гимнастерках бойцов, на стенках окопов, траншей.

…Был обычный субботний день, называемый у пограничников «похозяйственным». На вышке стоял часовой, солдаты убирали территорию, готовились к бане, командир заставы Дмитрий Бусурин с женой Ириной и полуторагодовалой дочкой Танечкой спустились в сад набрать алычи для компота. За ними увязался сержант Гриша Шеремет, разбитной, веселый парень, сегодня находящийся в особо приподнятом настроении, поскольку на завтра-послезавтра ожидалась «оказия» в погранотряд, с которой он, уже демобилизованный, и должен был покинуть навсегда этот краешек каменистой земли. И он покинет ее, но бездыханным…