Очищение болью (сборник) - Геннадий Пискарев

Что тут скажешь? Разве то, что кое-кто из высшего руководства страны, уповая на современные высокие технологии, похоже, думает, что люди тут будут и не очень нужны. Компьютеры их заменят. Ой, ли!

Помнится в советские времена закупил тогдашний Внешторг для одного хозяйства капустно-уборочный комбайн в Америке, который, выйдя на колхозные поля, сломался на первой же грядке. Приехавший по рекламации специалист, с порога отмёл притязания к своей фирме, заявив, что комбайн сделан с 14-м классом точности (у нас с таким классом строились только космические корабли) и прежде, чем пустить его в ход, поле следовало бы выровнять, как биллиардный стол. Так что судите сами: долго ещё, видимо, придётся махать нам кувалдочкой. Хотя в связи с этим тоже есть поучительная история. Её поведал Илья Глазунов, писавший портреты не только президентов, генсеков и королей, но и простых рабочих, крестьян. Как-то на Баме прикрепили к художнику бойкого комсомольского активиста, который с цифрами в руках неумолчно подтверждал, как здорово работают ребята-механизаторы на укладке путей. Оказавшийся рядом глубокий старик, с бельмом на глазу, слушал, слушал цифирь, не выдержал и оборвал на полуслове новоявленного Диму Крутикова (помните незадачливого лектора из повести Сергея Антонова «Дело было в Пенькове»?):

– Васька, перестань стрекотать: мы в молодости без твоей техники за смену по три пролёта укладывали, а, не как вы, один, да и то на мёрзлую землю.

От себя заметим, построенные артельно в начале XX века пути и мосты на Транссибе и сейчас стоят незыблемо, в то время как Бамовский мост через Амур потребовал капитального ремонта через год после введения в эксплуатацию.

Тут не о значении техники разговор идёт (кто же не понимает её ценности?) – о человеческом факторе речь, нередко ныне отметаемом начисто. Компьютеризация, владение вычислительной, другой техникой, нет слов, дело хорошее. Но в каждом конкретном производстве, где создаются не виртуальные, а материальные блага, не стоит сбрасывать со счетов и некоторые дедовские, не дорогие, однако эффективные приёмы и приспособления.

Пример. Именитый американский фермер 60-х годов Гарст (это он учил Хрущёва сеять кукурузу – разумеется, не в Архангельской области или в республике Коми, как приказал это делать Никита), приехав по приглашению главы государства в Советский Союз, посетил в одном из колхозов свиноводческую ферму. На новое оборудование, установленное в новом помещении, не тратил особо времени деловой иностранец: это ему не в диковинку. Но вот по старой ферме шёл гость не спеша. Выглядел на стойлах, вместо металлических крючков дубовые задвижки, вмиг повернулся к племяннику, сопровождавшему его, знак сделал. Тот блокнот распахнул, что-то быстренько записывать стал. Сообразил хозяин: железные-то крючки и ржавеют, и гнутся, а дубовые только прочнее становятся – стало быть, удобны, надёжны. А увидел самодельный скрепер, из утиля сваренный и подвешенный на Т-25 (его свинарки «лопатой» звали), аж в ладоши захлопал. И этот агрегат в блокноте у племянника оказался. Вот тебе и миллиардеры, вот тебе и обладатели техники с высочайшим уровнем надёжности. Поняли, что такую машину можно сделать без особых затрат, а служить она будет исправно. Охотился, охотился Гарст за плодами крестьянской смекалки, рождённой естественной человеческой бережью и расчётом.

(Запоздало, быть может, но сказать надо: свою рязанскую усадьбу Александр Теренин оборудовал, по всей видимости, руководствуясь этими принципами. Да, великолепный дом, деревянные флигеля, баню, биллиардную, спортзал построил он по современным проектам, но и каждый старый колышек, отслужившую газовую трубу, бетонное перекрытие, столбик не выбросил на свалку, а нашёл им достойное применение. Вновь разбиваемый сад, пруд перед домом сохранили здесь свои очертания, сохранили первоначальную прелесть. Даже ферма с козлиным поголовьем, пока что в три особи, чистенькая, аккуратненькая, заняла место хлева, что построен был некогда отслужившим геройскую службу матросом-варяговцем. Земля тебе пухом, Василий Митрофанович. Не придётся тебе в гробу переворачиваться: внук, как и ты, не спустил Андреевского флага перед ползущей со всех сторон нечистью, не промотал, не проиграл в казино, не загнал в оффшоры сколоченное самим состояние, а вложил в родную землю родной страны. Не так ли действовал некогда наместник Малороссии и Кавказа граф Воронцов, облагораживая каменистое крымское побережье Чёрного моря, строя и даря самому российскому императору дачу в Нижней Ореанде, дабы глядя на отдыхающего в собственной субтропической зоне царя, богатые соотечественники также тянулись в Крым, устраивали места отдыха и здравницы в своей стране, а не за границей, высасывающей с непомерной силой русские капиталы. – Г.П.)

Послушаешь некоторых наших госмужей, почитаешь социальные программы, программы по поддержке деятельных людей, того же аграрного сектора – душа ликует. Всё понимают, всё осознают. Интервью президента Дмитрия Медведева, данное в Барвихе, никаких сомнений не оставляет в том. Но оглянешься по сторонам – цепенеет внутри. Опять политики говорят одно, думают другое, делают третье.

Ну, непонятно, непонятно нам почему отказывают в государственной поддержке реализовать до конца задуманное – построить новое село, да не одно, нового типа, вернее обновленного старого, нашему общему знакомому, который на деньги своей организации (вот она истинная социальная ответственность крупного бизнеса) закупил за рубежом технологию возведения комфортабельных домов-особнячков для земледельцев. Домов, каждый из которых малыми силами можно собрать меньше, чем за неделю, домов, рассчитанных на семью любой величины, домов, способных перерасти в посёлок родственников или деревню с населением, живущим одними интересами, одними намереньями.

Дома в таком поселении – что «грачиные гнёзда» на берёзе. Отец с сыном живут здесь одним двором (мечта Энгельгардта), избы их не отделяются друг от друга, а прилепляются друг к другу. Нечто подобное многие, наверное, видели в старых приднестровских сёлах Молдавии. Смотрит на улицу из-за забора неказистая хата, а зайдешь во двор – крылечки, терема один к одному, погреба бетонные, где виноград хранят и вино давят, другие пристройки. Настоящее семейное родовое гнездовье. Первоначальный, главный капитал тут, а таковым мы считаем капитал нравственный, от постоянного употребления не только не иссякает – растёт.

Ох, денежный наш человечище, бей, бей в неподатливые двери кабинетов высоких сильнее! Стучи – откроют. Бери в союзники президента, чётко сформулировавшего задачу – не только экономически поднять аграрный комплекс, но сделать жизнь селян человеческой, они ведь у нас составляют, повторим, не много не мало (ни в одной стране этого нет) треть от общего количества соотечественников.

А то, смотрите-ка, кое-кто вновь заговорил о вахтовом методе в земледелии. Это, пожалуй, будет похлеще пресловутого шефства промышленных предприятий над сельскими в советский период. Кто будет «держать вахту»? Компьютерный хилый мальчик? Вьетнамец? Кореец? Китаец? Хотя последние представители, корейцы, к примеру, и без того уже вовсю копошатся на обезлюдевших русских землях на юге России (и не только). Неужели и впрямь, мы, русские – не великий самостоятельный народ, а «навоз истории», как высокомерно отозвался о нас небезызвестный немецкий философ-идеалист Гегель? Неужели и впрямь, как утверждал автор «Капитала» Карл Маркс, свойственно нам от природы «виртуозное искусство раболепствовать»?

Нет, что-то тут не так. Чего не терпит русский человек, так именно раболепия. По свидетельству Фёдора Плевако (мы уже ссылались на него выше): московские лакеи его времени ходили в таких же сюртуках, что и господа, однако крестьяне не любили отсылать своих детей в Москву. Человеческое достоинство, человеческое отношение дороже рубля. Да что там рубля! Герои лесковского рассказа «Язвительный» – деревенские мужики дом своего управляющего-иностранца спалили, на каторгу пошли, но не извинились перед господинчиком, позволяющим себе насмехаться над ними.

Так что, если и имеет у нас место охаивание самих себя, так это не больше, чем нарочитое кривлянье и пена. Вон и Пушкин признавался, что он готов оплевать Отечество своё с головы до пят, но ему больно, когда это делают чужие.

Пена всегда на поверхности. Она может быть кружевной, пышной, но никогда продуктивной. Она всегда появляется, когда материал взбивают, не давая отстояться всклоченной породе. Суета сует её порождает.

В пену можно превратить и полезные вещи, если их взбить. В советское время такими от частого бездумного употребления (взбивания) оказались на поверхности великие сакральные свойства человеческой души, как стремление к справедливости, вера, любовь, честь, нестяжание. И человек, обыкновенный человек, потянулся к глубинам. Но не каждому хватило сил добраться до них. Вместо глубин попали в низину – к низменности. Фрейд, подсунутый «искателям», оказался кстати.