Этот прекрасный принц – такой дурак! - Агата Коломбье Ошбер

– Да что ты несешь? У всех пар то же самое, это не значит, что их отношения обречены!

– Есть и еще кое-что! Например, она переодевалась по любому поводу. Сходить в магазин, съездить в банк, просто спуститься за почтой… Под любым предлогом ей надо было перемерить кучу шмотья и прихорашиваться часами. Ты меня знаешь, я надеваю костюм только на свадьбы и похороны, а так, по жизни, не напрягаюсь.

– Это все мелочи. А у нее какие были к тебе претензии?

– О, она только и делала, что жаловалась. В основном на «недостаток внимания» с моей стороны. Или что-то в этом роде. Я пропускал мимо ушей.

– Ты строишь из себя крутого, но ты как Амбра: просто дрейфишь.

– Нет, правда, нет. Ты же знаешь, мужчины не хнычут, вспоминая лучшие моменты, они утешаются, представляя худшие. Вот, например, что меня просто сводило с ума: когда мы ссорились, за ней всегда должно было остаться последнее слово. Пару раз я попытался ее окоротить, и что ты думаешь? Мои последние слова тут же становились началом новой ссоры! Ад, да и только. Не выдержав, я отыгрывался на ее коте. Она обожает своего кота, и я тоже делал вид, что люблю его, но когда она вконец меня доставала, украдкой бил его ногой.

– Ты больной.

– Нет, просто трезво смотрю на вещи.

Официантка со слегка отсутствующим видом, слава богу, прерывает нас, пока я не начала злиться.

– Еще что-нибудь?

– Я бы выпил кофе без кофеина…

Жюльен смотрит на меня, я качаю головой: ничего не хочу.

– Тогда без кофеина, пожалуйста.

Через две минуты официантка возвращается с двумя чашками кофе. Мы говорим, что заказывали только одну.

– Разве вы не сказали «так два с кофеином»? – смешно чеканит она по слогам.

– Нет, я сказал «тог-да-без-кофеина».

Она уносит чашки. Жюльен повязывает шарф и смотрит на меня.

– Меня не понимают, даже когда я заказываю кофе, а ты хочешь убедить меня, что я создан для жизни с женщиной?

Звонит мой мобильный, это Сильвия.

У нее премьера новой пьесы, и она послала мне приглашение. Жюльену, конечно, тоже. Задавшись вопросом, надо ли быть в восторге или ужасе, мы выбираем оба варианта.

Я предлагаю пойти порознь, чтобы не рисковать, но стоит ли лишать себя такого удовольствия?

Решено, мы пойдем вместе и торжественно обещаем друг другу держаться в рамках.

Дорогая Ариана, вот и я, снова с «Эвитой», но на сей раз без саке.

Я тут думала о смене фамилии в замужестве и согласна с тобой: это все-таки варварство. Но я без труда смогу приспособиться, если встанет вопрос.

Это напомнило мне одного типа, которого я встречала каждое лето в отпуске. Однажды я увидела его с красивой девушкой и подошла поздороваться. Он не представил нас друг другу, тогда я повернулась к ней и сама назвалась, а она прошелестела в ответ: «Я невеста Джо». «А тебя как зовут?» – спросила я. Девушка уже не воспринимала себя иначе – только придатком к этому Джо. Я снова увидела их два года спустя. Джо обращался с ней как с последним дерьмом, и я подумала: по заслугам!

Не помню, говорила ли я тебе, что одна из моих лучших подруг перебирается в Париж. Она девушка умная и очень способная. Свободно владеет французским и английским и учится в Оксфорде, готовит диплом по… Я решительно не способна запоминать темы дипломов. (То же самое, когда речь идет о консультантах, никогда не знаю, в какой области.) Ладно, проехали.

Она замужем, и у нее трое детей: Кэндис, Дэвид и… Черт! Забыла. Я плохая подруга, мне стыдно. Подруга играет на виолончели и прекрасно поет… Не знаю, что на меня нашло, ни дать ни взять, приятельница моей матери, обожающая всех сватать. В общем, я дам ей номер твоего телефона, мне очень хочется, чтобы вы познакомились.

Свадьба той девушки состоялась в узком кругу, всего около восьмидесяти человек, и они решили устроить ее в загородном доме родителей невесты. Церемония была очень трогательная, и все плакали. Я, правда, нет. Мне поручили фотографировать, и я была слишком занята, чтобы плакать.

Под конец, когда настало время идти в спальню с мужем, она подошла к нам (компании старых подруг) и тоже расплакалась. Ее спросили, в чем дело, и она ответила: «Я не хочу уходить, хочу остаться с вами и мыть посуду». Тут и я разревелась, а за мной и все остальные. Я все помню, будто это было вчера.

Я сделала перерыв, чтобы съесть миску хлопьев, и теперь мне намного лучше.

Вчера вечером я ужинала с парнем, с которым познакомилась через отца. Вообще-то моим родителям строжайше запрещено вмешиваться в мою личную жизнь, и я ненавижу, когда они говорят обо мне со своими друзьями, но отец заверил меня, что все произошло само собой. Он-де встретил друзей с сыном, и они решили, что хорошо бы нас познакомить.

Отец сказал, что дал номер моего телефона, и так мялся при этом, что я дрогнула. Особенно когда он добавил с растерянным видом: «Это тебя ни к чему не обязывает». А потом достал меня речью в духе: «Даже если Прекрасный принц позвонит в твою дверь, ты сделаешь вид, будто не слышала. Если все-таки откроешь, то захлопнешь дверь перед его носом, прежде чем он успеет поздороваться». Трудно после этого отказаться от знакомства.

Я спросила, симпатичный ли сын друзей, а он ответил, что ничего не понимает в парнях и уже забыл, как он выглядит.

«Мой отец – врун».

Так я подумала, когда Бенжамен Шерман зашел за мной. Такого лица отец забыть не мог!

К моему немалому удивлению, он повел меня в кошерный ресторан. Вроде его родители не были религиозны. Он с гордостью подтвердил это: «Верно, только я».

Затем я выслушала подробный отчет о корнях и развитии его веры. Когда Бенжамен закончил, мы сидели за столом уже не меньше часа. И без всякого перехода он спросил, что я о нем думаю.

Немного смутившись от такого вопроса в лоб, я вздохнула с облегчением: не стоило продолжать это недоразумение.

– Думаю, что у нас ничего не получится. Я не слишком религиозна, а тебе нужна женщина, которая будет разделять твою веру.

– Совершенно согласен. Но перепихончик мог бы получиться.

– …Не со мной.

Я не дрогнула и сохранила лицо, но просто опомниться не могла. В шоке.

Десерта не надо, спасибо.

Потом я сказала себе, что у этой истории есть и хорошая сторона: если я расскажу ее родителям, они в следующий раз как следует подумают, прежде чем меня сватать.

Пора идти на занятия. Если эта стервоза-тренерша опять будет меня доставать, я отправлю ее в камеру пыток к Барбаре и девушкам в босоножках.

Целую.

Джастина

P.S. Так и не вспомнила имя третьего ребенка. Досадно.

P.P.S. Я встречаюсь с тремя мужчинами на той неделе, как знать…

Сегодня великий вечер: мы с Жюльеном идем смотреть новую пьесу Сильвии, и я во всеоружии: мысленно заготовила целый ряд прилагательных для оценки спектакля, которые ровным счетом ничего не значат. Я ненавижу врать и никогда не смогу похвалить, если мне не понравится, так что мой список наготове: «удивительно», «оригинально», «неподражаемо», «неожиданно»… Даже если пьеса окажется чушью, мне будет что сказать.

Вот мы уже усаживаемся в зале, который, слава богу, нормальных размеров, и, к моему великому облегчению, я не вижу ни одного знакомого лица.

Чтобы на сей раз одолел смех, надо быть совсем уж двинутыми, ибо сюжет пьесы – долгая агония человека, который перед смертью делится своими сожалениями с медсестрой.

Мизансцена самая скупая, он не встает с постели и только иногда пьет и принимает лекарства в свете ночника – никакого другого освещения на сцене не наблюдается.

Мы с Жюльеном страдаем молча и, естественно, встрепенувшись, когда сцена вдруг погружается в темноту, замираем в ожидании, какой оборот примет пьеса. Потом, увидев прокравшегося из-за кулис рабочего сцены, который поспешно меняет лампочку в ночнике, понимаем, что затемнение было чисто случайным, и монотонность вновь вступает в свои права.

Два часа спустя мы умираем от скуки, и свет нам не мил; старик раскаивается и отходит с миром; и очень кстати, потому что я проголодалась.

Невозможно уйти, не обняв Сильвию.

Я выкладываю ей ничего не значащие слова, немного скорректировав по ситуации («Этот текст, наверно, интересно было бы прочесть»), и передаю слово Жюльену.

Этот мерзавец, добрых пятнадцать минут во время представления посматривавший на часы, рассыпается в комплиментах. «Великолепно, мне так понравилось, какой чудесный спектакль…» С ума сойти! Сильвии надо остаться поговорить с режиссером, но она спрашивает, куда мы пойдем ужинать, может быть, ей удастся к нам присоединиться.

Когда мы остаемся одни, я называю Жюльена подхалимом и лицемером, он защищается, говоря, что был просто вежлив, и мы идем в ресторан. Против ожиданий через двадцать минут к нам присоединяется Сильвия.