Том 4. Педагогические работы 1936-1939 - Антон Макаренко

И только настойчивость Алексей Максимовича заставила меня, наконец, с большим страхом отвезти ему первую часть и ждать с трепетом приговора. Приговор был не очень строгий, и книга увидела свет. Теперь я не думаю быть писателем. Я не скромничаю, но говорю это потому, что считаю — в нашей стране происходят сейчас такие события, на которые надо откликаться всяческими способами. Сейчас я работаю над книгой, которую я считаю нужной практически.

Сейчас назрела необходимость выпустить книгу для родителей. Слишком много материала и слишком много уже есть законов советской педагогики, об этом надо писать. Такая книга будет у меня готова к 15 октября, уже и редактор есть.

Спрашивают меня о моей биографии. Она очень проста. С 1905 г. я — народный учитель. Мне посчастливилось учительствовать в народной школе до самой революции. А после революции дали колонию им. Горького.

Я написал в 1930 г. «Марш тридцатого года» — о коммуне им. Дзержинского. Эта книга понравилась Горькому, но прошла в литературе незамеченной. Она слабее последней книги, но события там не менее яркие. В 1933 г. я написал пьесу «Мажор», под фамилией Гальченко, о коммуне им. Дзержинского, и представил ее на всесоюзный конкурс. На этом конкурсе она была рекомендована к изданию, была издана и тоже прошла незамеченной.

Мы живем в самую счастливую эпоху

Мы, вероятно, не в состоянии постигнуть всего величия исторического значения Конституции СССР, первой в мировой истории конституции бесклассового общества. Мы не способны, наверное, почувствовать всю глубину гениальности ее простых положений, потому что эта простота вытекает из железной естественности свободного человечества. Мы живем в самую счастливую эпоху, когда восстанавливается эта свобода и когда вдруг ненужными и смешными стали тонкости так называемой демократии, оправдывающей и регламентирующей повторение несправедливости классового общества.

Нашу Конституцию через тысячелетия будут изучать в школах как первый основной закон нового человечества, как документ, разделяющий всю историю человеческого общества на две принципиально разные части.

И как раз поэтому я считаю, что в Конституции в главе Х должно быть сказано о семье. Семья в социалистическом обществе является первичной ячейкой, и эта ячейка должна быть социалистической. Должно быть сказано, что семья является не подвластной отцу (как хозяину) группой родственников, а трудовым коллективом, счастье и разумная жизнь которого обеспечиваются всем строем социалистического государства. Эта семья имеет права и обязанности, особенно обязанности по отношению к детям, их воспитанию, здоровью и т. п. Я полагаю, что такой раздел о семье должен быть в тексте Конституции.

Дело партии

Больше, чем другие детские учреждения Союза, коммуна им. Дзержинского отражает в своей истории и в своем стиле нашу великую эпоху. Трудно найти в организации «Дзержинки» такую область работы, где бы строительство, которое проводит большевистская партия, не звучало бы во всю мощь, не призывало к новой борьбе и новым завоеваниям. И это потому, что коммуну им. Дзержинского строили лучшие большевики — чекисты.

Пройдите по коммуне, и вы на каждом шагу встретите ответ коммунаров на тот или другой исторический лозунг нашей партии.

В производственных цехах вы увидите бесконечные шеренги лучших станков. Тут техника, достойная социалистических требований. Сама продукция производства — ФЭД и электросверла — это прежде всего работа за экономическую независимость нашей страны…

Развивая производство, выполняя из года в год миллионные промфинпланы, непрестанно повышая качество продукции, дзержинцы не отстали и в выполнении тех требований, которые партия предъявила школе.

Уже на протяжении шести лет у коммунаров есть полная средняя школа, они ежегодно выпускают из школы десятки образованных людей…

Пятого сентября этого года коммуна торжественно выпустила в жизнь семьдесят человек. Все они, в прошлом беспризорные и правонарушители, вышли из коммуны образованными и квалифицированными людьми, все семьдесят вышли комсомольцами. Наши большевистские заботы о людях праздновали в этом случае великую победу. В коммуне забота о людях — главное содержание работы. Ведь только за последний год коммуна приняла в свои стены свыше 400 новичков, выполняя директиву Коммунистической партии о ликвидации беспризорности.

И именно потому, что коммуна так чутко, так энергично и так искренне откликается на каждое указание партии, именно поэтому в ее жизни на каждом шагу чувствуется: «Жить стало лучше, жить стало веселее».

Коммуна живет действительно прекрасно, радостно, разумно.

Трудно себе представить более жизнерадостный и бодрый коллектив. У дзержинцев интересна и новая жизнь, полная света, комфорта, чистоты, музыки, танцев, физкультуры, — подлинно социалистическая жизнь.

Пожелаем же коммуне им. Дзержинского — коммунарам и руководителям ее — с таким же энергичным и прекрасным успехом и дальше идти великим и счастливым путем, которым ведет нас Коммунистическая партия!

Выступление на заводе «Шарикоподшипник» 24 октября 1936

А. С. Макаренко. — Дорогие товарищи, очень благодарен вам за внимание, которое вы оказываете мне и тому делу, которому служу я и вместе со мной многие тысячи людей, — делу воспитания.

Я хочу сказать вам несколько слов с таким расчетом, чтобы понятно для вас стало, как я представлял себе задачу своей книги и что рассчитывал вызвать у читателя.

Признаться, я не очень надеялся на то, что вопросы воспитания беспризорных вызовут такой интерес у общественности, как это оказалось на самом деле. Кроме того, я не надеялся на свои литературные способности. Поэтому написанная мною книга пролежала пять лет, пока я решился под большим нажимом и после энергичных требований А.М. Горького отдать ее в печать.

Чего я хотел добиться этой книгой? Я вовсе не думал писать книгу для того, что у меня учились работать с беспризорными. У меня была другая цель — я хотел доказать нашему широкому обществу, а не педагогам, что эти дети, которые назывались беспризорными, — это такие же обыкновенные, хорошие, нормальные дети, как и все. Я хотел вызвать у читателей симпатию к этим детям и тем самым в какой-то мере улучшить нашу работу по воспитанию этих детей.

Это была первая цель.

Какова была вторая цель? Мне хотелось показать, что только в нашем обществе — обществе трудящихся, в советском обществе, даже из людей третьего сорта, последнего сорта, из тех людей, которых на Западе сваливают на свалку нищеты, огромной смертности и каторжного фабричного детского труда, — могут получиться и получаются образцовые, настоящие советские, я бы даже сказал, — большевистские коллективы.

Мне хотелось на всей этой стихии беспризорности отразить наш советский стиль — стиль нашей жизни.

Наконец, мне хотелось высказать громким голосом те чисто педагогические мысли, которые возникали у меня в процессе работы.

И вот что касается педагогических мыслей, то, вероятно, меньше всего меня поняли даже педагоги, может быть, по моей вине, потому что я только между делом говорил о педагогике. Говорил между делом еще и потому, что боялся говорить, — должен вам прямо признаться в этом.

Вы прекрасно знаете, что только в этом году педология, так сказать, скончалась благополучно.

Что такое педагогика? До сих пор у нас в этой области существует еще некоторая путаница в терминах. Под педагогикой мы подразумеваем вопросы образования, школьное дело, вопросы повышения человеческих знаний, т. е. все то, что входит в так называемый образовательный процесс. Кроме того, мы понимаем под педагогикой очень широкую стихию воспитания, которая проводится не только воспитателями, но и всей нашей жизнью — каждым из вас над каждым из вас. Два человека, проживающие вместе неделю, уже воспитывают один другого. Явление воспитания — чрезвычайно широкое явление. Трудно понимать его как явление только детское, в особенности в Советском Союзе, где воспитание сделалось одним из широчайших общественных дел. Вы об этом прекрасно знаете.

Если спросить, например, откуда взялась наша новая советская молодежь, то ведь прямо как будто ниоткуда, как будто у нас никаких особенных воспитательных книг не написано, как будто и Наркомпросы наши работали плоховато, во всяком случае, мы их ругали буквально ежедневно, как будто и родители наши плавают еще в вопросах воспитания, настоящего коммунистического воспитания, и любовь у нас не всегда зефиром звучала, иногда сквознячком прохватывало. Семейные формы нашего быта недостаточно утряслись. Семья наша только теперь получает свое оформление.

Но вот смотрите — на наших глазах выросли десятки тысяч новых, совершенно новых, страшно интересных людей, которые фактически сейчас ведут нашу работу, — это молодежь, советская молодежь. Вот на вашем заводе средний возраст — это, наверное, 22–24 года.