Упырь на Фурштатской - Р....

С этими словами он хрипло рассмеялся, повернулся к Францу спиной, поклонился всем остальным и вышел прочь. Кавалер Фаненберг, всегда провожавший Аззо к двери, на сей раз сослался на усталость и пожелал друзьям спокойной ночи.

— Наглость этого Аззо превосходит все границы, — вскричала Берта, когда гость ушел. — С каждым днем он становится все более грубым, невежливым и высокомерным. Один лишь сон Франциски, пусть он в том и не виноват, заставляет меня ненавидеть его. А этим вечером он не сказал никому, помимо Франциски, ни единого доброго слова, за исключением, быть может, нескольких замечаний, обращенных к дяде.

— Не стану отрицать твою правоту, Берта, — заметила ее кузина. — Многое можно простить человеку, которого судьба, возможно, сделала мизантропом; однако нельзя нарушать правила обычной учтивости. Но куда подевался Франц? — спросила вдруг Франциска, беспокойно оглядываясь по сторонам.

Молодой человек, как оказалось, незаметно выскользнул из комнаты, пока Берта и Франциска были заняты разговором.

— Надеюсь, он не последовал за кавалером Аззо, чтобы вызвать его! — с тревогой воскликнула Берта.

— Уж лучше ему войти в клетку ко льву и потрепать зверя за гриву, — резко произнес Войслав. — Я должен незамедлительно последовать за ним, — добавил он и выбежал из зала.

Ему пришлось выйти из замка, спешно пересечь двор и миновать ворота, прежде чем он настиг Аззо и Франца. Они стояли на мостике с невысокой балюстрадой, переброшенном через замковый ров. Франц, похоже, только что обратился к Аззо с запальчивой речью, поскольку Войслав, скрывавшийся в тени стены и не замеченный ни тем, ни другим, услышал, как Аззо мрачно произнес:

— Оставь меня, глупый юнец — оставь меня; клянусь солнцем, — и он указал на полную луну, сиявшую в небе над их головами, — что ты не увидишь более этих лучей, если еще на миг задержишься у меня на пути.

— Знай же, негодяй, что я не готов сносить твою бесконечную надменность; ты либо дашь мне удовлетворение, либо умрешь, — вскричал Франц, обнажая меч.

Аззо протянул руку, сжал лезвие меча посередине и переломил его, как сухую тростинку.

— Предупреждаю тебя в последний раз, — вскричал он громоподобным голосом, швыряя обломки меча в ров. — Отойди — уступи мне дорогу, юнец, иначе, клянусь теми, что под нами, ты погиб!

— Ты или я! ты или я! — воскликнул обезумевший Франц, рванулся к мечу противника и попытался выхватить его.

Аззо ничего не ответил, лишь горький смех сорвался с его губ; вцепившись в грудь Франца, кавалер поднял его, точно младенца, и намеревался уже сбросить барона с моста, когда Войслав очутился рядом. Схватив Аззо за руку своей чудесной золотой рукой, в чьи пружины он вложил всю свою силу, Войслав пригнул руку противника книзу, заставив того выпустить жертву. Аззо, казалось, был поражен до глубины души; не обращая более внимания на Франца, он с удивлением глядел на Войслава.

— Кто ты, осмелившийся лишить меня добычи? — спросил он с некоторым колебанием. — Возможно ли? Неужто ты…

— Не спрашивай, кровопийца! Ступай, ищи себе пропитание! Скоро твой час настанет! — спокойно, но твердо отвечал Войслав.

— Ха! теперь мне все понятно! — живо воскликнул Аззо. — Приветствую, брат по крови! Отдаю тебе этого червяка; ради тебя, так и быть, я не раздавлю его. Прощай; вскоре пути наши пересекутся снова.

— Скоро, очень скоро; прощай! — воскликнул Войслав, привлекая к себе Франца.

Аззо бросился вперед и исчез во тьме.

Франц некоторое время находился в полуоглушенном состоянии, но вдруг зашевелился, словно просыпаясь ото сна.

— Я опозорен, опозорен навеки! — воскликнул он, уткнувшись лбом в сжатые кулаки.

— Успокойся; одолеть его ты не смог бы, — сказал Войслав.

— Я одержу победу или умру! — возразил Франц. — Я разыщу этого проходимца в его логове и тогда один из нас падет, он или я.

— Ты не сумеешь даже нанести ему рану, — сказал Войслав, — и неизбежно погибнешь.

— Тогда расскажите мне, как свершить суд над этим негодяем, — закричал Франц со слезами отчаяния на глазах, хватая Войслава за руки. — На меня пал позор, и я не в силах больше жить.

— Ты будешь отмщен, и в течение суток, надеюсь; но только лишь при двух условиях.

— Я согласен! Я готов на все, — воодушевленно начал юноша.

— Первое заключается в том, что ты ничего не станешь предпринимать и оставишь дело в моих руках, — прервал его Войслав. — Второе: ты поможешь мне убедить Франциску выполнить то, что я представлю ей как высочайшую необходимость. Аззо подвергает жизнь молодой дамы опасности гораздо большей, чем грозит тебе.

— Как? Что? — в ярости вскричал Франц. — Жизнь Франциски в опасности! и по вине этого человека? Умоляю, скажите мне, Войслав, кто этот дьявол?

— Я ни слова не скажу ни тебе, ни юной даме, пока опасность не минует, — решительно ответил Войслав.

— Малейшая оплошность — и все пропало. Никто не в силах нам помочь, кроме самой Франциски, и если она откажется, погибнет безвозвратно.

— Говорите же, и я помогу вам. Я сделаю все, что вы скажете, но я должен знать.

— Ни слова более! — ответил Войслав. — И ты, и Франциска обязаны полностью мне подчиниться. Пойдем, ступай теперь к ней. Ты ни слова не скажешь о том, что здесь случилось, и постараешься убедить ее последовать моему совету.

Войслав говорил с такой твердостью, что Франц не решился возражать; через несколько минут оба вернулись в зал, где их с нетерпением ждали молодые девушки.

— Ах, я так испугалась, — сказала Франциска, выглядевшая бледнее обычного, и протянула Францу руку. — Полагаю, закончилось все мирно.

— Весьма; хватило и нескольких слов, и недоразумение было улажено, — с довольным видом подтвердил Войслав. — Но молодой господин Франц тревожился не столько за себя, сколько за вас, юная дама.

— За меня! Что вы хотите сказать? — удивленно спросила Франциска.

— Я имел в виду вашу болезнь, — ответил Войслав.

— И вы говорили об этом с Аззо? Известно ли ему лекарство, о каком он не поведал мне сам? — спросила она с натянутой улыбкой.

— Кавалер Аззо должен принять участие в вашем излечении; но рассказать вам о том он не может, иначе лекарство утратит свои целебные свойства, — тихо отвечал Войслав.

— Какой-то таинственный эликсир наподобие тех, которыми поили меня доктора, что пытались меня лечить? Их заботами мне лишь становится хуже, — с горечью заметила Франциска.

— Несомненно, лечение это тайное — и, без сомнения, действенное, — ответил Войслав.

— Так утверждали все, но ни один не имел успеха, — возразила молодая дама, состроив кислую мину.

— Тебе нужно хотя бы попробовать. — начала Берта.

— Раз уж твой сердечный друг предлагает, — улыбаясь, сказала Франциска. — Не сомневаюсь, что ты, даже не будучи больна, готова была бы принимать всевозможные лекарства, только бы порадовать своего рыцаря; но у меня нет такой побудительной причины, и потому отсутствует и вера в исцеление.

— Я говорил не о снадобье, — сказал Войслав.

— Ах! магическое средство! Не иначе, я буду излечена — как же выразился тот шарлатан, что был здесь вчера? — «путем симпатического воздействия». Да, именно так он и сказал.

— Можете называть мое средство магическим, если хотите, — с улыбкой отозвался Войслав, — но знайте, дорогая, что способ лечения, который я предлагаю, должен соблюдаться буквально, в согласии со строжайшими правилами.

— И вы мне в этом доверяете? — спросила Франциска.

— Целиком и полностью, — помедлив, сказал Войслав, — однако.

— Почему же вы не продолжаете? Неужто считаете, что мужество мне изменит? — спросила она.

— Храбрость, спору нет, необходима для успеха нашего начинания, — внушительно произнес Войслав. — Предполагая, что вы наделены ею в избытке, я и собираюсь предложить вам свой способ лечения; ничто, клянусь жизнью, не причинит вам вреда, если только вы будете в точности следовать моим указаниям.

— Тогда расскажите мне, что вы задумали, и я приму решение, — сказала молодая дама.

— Я смогу рассказать об этом лишь тогда, когда мы приступим к исполнению задуманного, — ответил Войслав.

— Вы считаете, что я дитя, которое можно заставлять делать то, и другое, и третье, не объясняя причины? — спросила Франциска с ноткой былой игривости в голосе.

— Вы очень несправедливы ко мне, юная дама, если хоть на мгновение могли заподозрить, что я предложу вам нечто малоприятное, не будучи подвигнут на это самой насущной необходимостью, — сказал Войслав. — Тем не менее, могу лишь вновь повторить свои слова.

— Ну что ж, тогда я отказываюсь, — воскликнула Франциска. — Я уже все перепробовала — и без всякой пользы.

— О, умоляю тебя, соглашайся, Франциска. Наш друг не станет предлагать бесполезные меры, — сказала Берта, завладевая руками кузины.