Огуречная подливка - Сьюзан Полвик

Я отвел глаза:

— Я не верю в бога, не обижайтесь.

— Я не обижаюсь, Велли.

— Хорошо. Скажите, что у вас с ухом? Я видел вас по телевизору, вы кормили бродяжек с кошелками. И я вас узнал по этому уху.

— Родовая травма. У моей семьи не было денег на пластическую операцию. — Он пожал плечами. — Я ходил с длинными волосами, чтобы скрыть его, но теперь оно меня больше не беспокоит. Честно говоря, она даже помогает мне в работе. Ведь люди несут в церковь собственные страхи. Они несут те раны, которые хотят излечить, но они и стыдятся их тоже. А когда они видят мое уродство, им становится легче.

— Согласен, — сказал я. У Нэнси Энн тоже был маленький шрам высоко на внутренней части левого бедра. Он тоже остался с рождения, как ухо Хамфриса. Но у Джебидии не заняло слишком много времени, чтобы увидеть его, не так ли?

В этот момент со всплеском умер второй огурец, и мы с Хамфрисом чуть не подпрыгнули от неожиданности. На сей раз Хамфриса не вырвало, он снова встал на колени, еще раз перекрестил огурец и снова забормотал. Когда он закончил, я подобрал второй пакет с соусом и положил в угол рядом с первым, с тем, что я швырнул в берлогу из гостиной, а потом мы с Хамфрисом снова уселись ждать, пока в подливку не превратится третий огурец. Теперь еще минут пять, не больше.

— Как вы думаете, почему они приходят сюда? — спросил он.

— Разрази меня гром, если я знаю. Может быть, они больны, и их народ отсылает их прочь, чтобы они не заразили кого-то еще. Может быть, они уже мертвы, когда добираются сюда, и Земля — их вечное воздаяние. Такое пугает, правда? А вдруг, когда и мы умираем, то все приземляемся у двери каких-нибудь чужестранцев, и нам остается только надеяться, что у них найдутся для нас удобные кресла и они сообразят, какое искусство нам нравится.

На моем небе в кресле можно было бы полулежать, а на стенах были бы развешаны красотки из «Пентхауса», но мне не хотелось об этом рассказывать Хамфрису.

Он улыбнулся:

— В доме Отца моего много помещений.

— Что?

Но вдруг хлопнул последний огурец, поэтому я так и не узнал, что имел в виду Хамфрис. Он снова совершил свое небольшое моление, а я положил третий огурец в уголок к остальным двум.

Он посмотрел на мешки с соусом, потом на меня.

— Как вы?.. Что вы делаете с ними потом?

— Хороню. Они лежат по всему моему участку.

Он кивнул:

— Вам помочь?

— Если вы управляетесь с лопатой так же, как с ведром, я воспользуюсь вашей помощью, преподобный, благодарю.

Поэтому мы сложили мешки с соусом в мой пикап, я набросил на них брезент и загрузил пару лопат, а потом покатил к месту очередного погребения. Я отмечаю места, где лежат огурцы, поэтому каждый раз подбираю другое место. Я захватил с собой ружье, но это на случай, если мы наткнемся на змей или что-то подобное: за Хамфриса я больше не тревожился, не тревожился сильно.

Лопатой он орудовал хорошо, напористо и быстро. Видно было, что он не всегда работал проповедником. Когда-то он шуровал руками. Глядя, как он роет, я почувствовал любопытство. Когда мы остановились передохнуть, я спросил:

— Так где же вы прежде побывали под дулом оружия?

— В Африке. — Он вытер пот с лица. — В Заире, в восьмидесятых. Наша группа отстраивала церковь. Громилы Мобуту спалили ее чуть раньше, потому что священники выступали против правительства. И когда мы работали, снова заявились солдаты, выстроили нас у стены и угрожали всех расстрелять. Я так и не знаю, почему они этого не сделали. Они ведь убили прорву народа, до нас и после. — Он посмотрел куда-то вдаль и сказал: — Все, с кем я там работал, все сейчас мертвы.

— Это нечестно, — сказал я.

— Да, нечестно. — Он снова стал копать и я не стал ему мешать. Я знаю, как помогает работа руками, когда чем-то расстроен. После отъезда Нэнси Энн я собственными руками перестелил крышу.

Мы аккуратно похоронили огурцы, каждого в своей могиле, и Хамфрис над каждым произнес небольшую молитву, а потом мы вернулись в машину, чтобы направиться домой. Мне было неспокойно. Я соображал, как теперь быть, и как мне было бы легко, если б я продолжал его ненавидеть.

— Преподобный, — сказал я, — вы тогда были правы. Я испугался того, что произойдет, если все обнаружится.

— Я не стану никому говорить, — сказал он. — Все это запечатано печатью церковной тайны, Велли. И к ней я отношусь очень серьезно.

Я не знал, верить ему или нет. Хотелось бы верить, но ведь это не одно и тоже.

— Надеюсь, что могу вам верить, преподобный.

— А я надеюсь, вы поймете, что можете надеяться. Я, конечно, не жду, что вы мне поверите сейчас. Вы знакомы со мной всего несколько часов. Чтобы завоевать доверие, требуется гораздо больше времени.

Я хрюкнул. Это был лучший ответ, чем дали бы многие.

— Хорошо. Дайте мне знать, когда умрет Сэм.

— Он может прожить еще очень долго. Надо надеяться, что химия сработает. Надо надеяться, что он излечится. Но если он умрет, я вам, конечно, позвоню. — Хамфрис улыбнулся. — Но надо сразу предупредить: он заказал церковную службу.

— Все равно позвоните. — Мы подъехали к дому. Я остановил машину и сказал: — Вы оставили свой мешочек внутри, верно?

— Да, оставил.

— Подождите здесь, я вам вынесу. Я сейчас вернусь.

Бумажный пакет для ленча все еще лежал в коридоре рядом с тем местом, где Хамфриса вырвало. Он намок от мыльной воды. Я выбросил старый пакет, а потом для ровного счета бросил в пластиковый мешочек еще осьмушку. Я знал, что Сэм это заметит, а такой жест хорошо для бизнеса, если, конечно, не прибегаешь к нему слишком часто. Думаю, тем я делал ставку на то, что он выживет. А если он скажет об этом Хамфрису, то, наверное, преподобный с большей вероятностью станет держать рот на замке.

Я вынес пакет и вручил его Хамфрису.

— У меня тоже есть для вас кое-что, — сказал он и вручил мне свою визитку. — Позвоните мне, когда захочется поговорить, все равно о чем. Можете звонить в любое время. Здесь и мой домашний телефон, и номер церкви.

— Спасибо, — сказал я, хотя подумал, что позвоню, только если ад замерзнет. — Благодарю вас, преподобный.

— Всегда буду рад вас услышать, Велли. — Он протянул мне руку и я пожал ее, потом он забрался в свою машину и укатил. Я смотрел вслед, пока машина не скрылась из виду, потом вернулся в дом. Я почти что выбросил визитку, но потом что-то заставило меня запихать ее в ящик кухонного стола. Не спрашивайте, что именно. Не похоже, чтобы я планировал ему звонить. Это просто суеверие, вроде того, что он сказал о спешном крещении. Иметь его визитку мне скорее всего не поможет, но и не повредит.