Бабушки (сборник) - Дорис Лессинг

— Надо вести себя так, будто ничего не случилось. Помните — все делаем как обычно, как раньше.

Мальчики переглянулись, словно спрашивая. Потом посмотрели на Лил. На Роз. Нахмурились. Лил улыбалась, но едва заметно. Роз разрезала на четыре части яблоко, пододвинула четвертинку каждому и со смаком откусила от своей дольки.

— Очень смешно, — сказал Иен.

— Думаю, да, — ответила Роз.

Иен встал, взял огромный сэндвич с салатом, в другую руку — кусок яблока и пошел в спальню Роз.

— Ладно, — Лил рассмеялась с ноткой горечи.

— Именно так, — подтвердила Роз.

Том тоже поднялся и пошел через дорогу — в дом Лил.

— Что будем делать? — спросила Лил у подруги, словно ждала решения своей судьбы, прямо здесь и сейчас.

— Кажется, мы уже все делаем, — ответила Роз. И пошла к себе вслед за Иеном.

Лил собрала аптечку и пошла домой, помахав рукой Солу Хатлеру, сидевшему у себя на веранде.

Начался учебный год, последний класс для мальчиков. Они оба были старостами и вызывали восхищение. Лил часто разъезжала по другим городам, судила, вручала призы, произносила речи — знаменитая, стройная, высокая, скромная женщина, в безупречных светлых нарядах, с аккуратно уложенными и ухоженными светлыми волосами. Все знали ее добрую улыбку, ее сострадательность, доброту. В нее влюблялись и мальчишки и девчонки, писали ей письма, в которых часто встречалась фраза: «Я знаю, что вы меня поймете». Роз координировала постановки мюзиклов в паре школ, сама работала над пьесой: фарсом на тему секса, привлекательная громкая женщина, настойчиво дающая понять, будто ее укус может оказаться куда страшнее ее лая: «Так что поосторожнее, не надо меня злить!»

Они показывались на людях, все четверо и по отдельности; казалось, что ничего не изменилось, они ели в комнате, окна которой выходили на улицу, купались в море, иногда женщины отдыхали на пляже одни, потому что мальчишки уходили кататься на досках.

Они оба изменились, больше Иен, чем Том. Застенчивый, робкий и скромный, он обрел уверенность в себе, повзрослел. Роз, помнившая того измученного мальчика, который оказался в ее постели впервые, тайно гордилась собой, хотя, естественно, ни с кем, даже с Лил, она не могла об этом поговорить. Да, она сделала из него мужчину. Вы только посмотрите на него… Иен больше не закрывался, не плакал от одиночества, не страдал по отцу. Он считал, что она принадлежит ему, а ее это забавляло, даже очень нравилось. Том же, никогда не страдавший от застенчивости и сомнений в себе, превратился в сильного, вдумчивого юношу, он защищал Лил, как никогда не защищал мать. Это были уже даже не мальчики, а молодые люди, вполне симпатичные, ими начали интересоваться девчонки, так что дома Лил и Роз, как она шутила, превратились в крепости, защищавшие их от обезумевших страстных девиц. Но в этих домах, открытых солнцу, морскому бризу и шепоту волн, были комнаты, в которые не входил никто кроме Иена и Роз, кроме Тома и Лил.

Лил призналась Роз, что она настолько счастлива, что даже страшно.

— Неужели в жизни может быть нечто столь восхитительное? — шептала она, боясь, что ее услышат — но кто? Рядом никого не было. Она подразумевала, и Роз ее вполне понимала, что такое сильное счастье не может остаться безнаказанным. Роз повысила голос и отшутилась, что «это такая любовь, имя которой нельзя произносить»,[2] и запела:

— «Я тебя люблю, о да, люблю тебя, а обманывать грешно»…[3]

— Ох, Роз, — не унималась Лил, — временами мне становится так страшно.

— Глупости, — возразила Роз. — Не беспокойся. Старухи им скоро наскучат, и они найдут себе ровесниц.

Шло время.

Иен поступил в колледж и начал изучать бизнес, финансы и компьютеры, а еще — работал в спортивных магазинах, помогая Лил: он готовился занять место отца. А Том решил стать менеджером театра. Лучший в стране курс читался в университете, где работал его отец, и казалось очевидным, что он должен ехать туда. Гарольд написал и позвонил, заверив, что в доме, где он жил с новой женой и дочерью, полно места. Они с Роз развелись спокойно, без грязи, но Том сказал, что никуда не поедет, его родной город — это его дом и он не хочет на север. У них тоже довольно хороший курс, к тому же и у матери есть чему поучиться. Гарольд даже приехал лично, желая переубедить сына: он собирался давить на то, что Том не хочет уезжать лишь потому, что держится за мамину юбку, но, увидев его, этого выдержанного и полного решимости молодого человека, взрослого не по годам, понял, что это обвинение было бы явно несправедливым. Пока Гарольд жил в своем бывшем доме, Иену несколько дней приходилось ночевать у себя, да и Тому тоже, и никому из четверки это не нравилось. Гарольд понимал, что все предпочли бы, чтобы он поскорее уехал, что ему тут не рады. Ему было не по себе, неловко, он высказал Роз свое мнение: парни уже слишком большие, чтобы столько времени проводить с немолодыми женщинами.

— Мы же их на поводках не держим, — ответила Роз. — Они могут идти куда хотят.

— Ну, не знаю, — наконец сдался Гарольд. И вернулся к своей новой семье.

Том записался на курсы по театральному менеджменту, сценическому менеджменту, сценическому свету, дизайну костюмов, истории театра. На это требовалось три года.

— Мы все работаем как лошади, — громко говорила Роз Гарольду по телефону. — Не понимаю, чем ты недоволен.

— Тебе надо бы снова выйти замуж, — настаивал ее бывший супруг.

— Ну, если уж ты не смог меня вынести, то кто же? — отрезала она.

— Роз, я просто старомодный семьянин. А ты в эту концепцию особо не вписываешься, признай.

— Слушай, ты меня бросил. Нашел себе идеальную жену. Теперь-то уже оставь меня в покое! Вон из моей жизни, Гарольд.

— Надеюсь, ты это не серьезно.

Тем временем Сол Хатлер продолжал ухаживать за Лил.

Все уже относились к этому, как к некой шутке, даже сам Сол. Когда он видел, что Лил направляется к Роз, он брал цветы, конфеты, журналы, плакаты и кричал: «Идет твой благоверный». Женщин это веселило, Роз иногда делала вид, что цветы для нее. Иногда он приходил и к самой Лил, но если там был Том или Иен, быстро прощался.

— Нет, — говорила ему Лил. — Прости, Сол. Я просто не вижу себя опять замужем.

— Лил, но ты же не молодеешь. И не стройнеешь. А кое-кто всегда рядом. Когда-нибудь ты будешь этому рада.

Или он подкатывал к Роз:

— Лил когда-нибудь поймет, что хорошо иметь мужчину в доме.

Однажды, когда мальчишки — парни! — собирались пойти на пляж серфингистов, пришел Сол с цветами для обеих женщин.

— Ну, вы обе, садитесь, — сказал он.

Женщины улыбнулись и сели, ожидая.

Ребята на выходящей к морю веранде собирали доски, полотенца, очки.

— Привет, Сол, — сказал Том.

После длительной паузы поздоровался и Иен. Значит, это Том его заставил.

Иен Сола не любил и боялся. Он как-то сказал Роз:

— Он хочет отобрать у нас Лил.

— Ты имеешь в виду, у тебя.

— Да, и меня хочет получить. Готового сына. Почему бы ему собственных не наделать?

— Я думала, ты мой, — ответила Роз.

Услышав это, Иен запрыгнул на нее, демонстрируя, кто чей.

— Очаровательно, — сказала она.

— А Сол может идти в жопу, — заключил Иен.

И вот Сол подождал, пока юноши уйдут к морю.

— Так, слушайте, скажу вам обеим: я снова хочу жениться! И, насколько я знаю, на тебе, Лил. Но вам решать.

— Нет, не пойдет, — ответила Роз, а Лил лишь пожала плечами. — Мы же понимаем, как это все должно выглядеть. Такого, как ты, любая женщина ищет…

— Опять ты за Лил говоришь!

— Ну, она уже довольно часто и сама тебе отказывала.

— Но ведь вам обеим с мужиком будет лучше, — настаивал он. — Вы две, без мужчин, и двое парнишек. Слишком уж все хорошо.

Они испытали короткий шок. Что? Это намек?

Но Сол продолжил:

— Вы — очаровательные девушки, — сказал галантный ухажер. — Обе такие… — и вдруг замер, на лице боролись эмоции, мощные чувства, но потом оно окаменело.

Сол пробормотал:

— Боже мой… — и уставился на них, переводя взгляд с Лил на Роз и обратно.

— Боже, — повторил он. — Вы, наверное, думаете, что я идиот какой-то.

Голос его стал монотонным: открытие поразило его до самой глубины души.

— Я идиот, — добавил он через какое-то время. — Да, все так.

— Что «так»? — спросила Лил. — Ты о чем?

Ее голос звучал робко, она боялась узнать, что на самом деле думает сосед. Роз пнула ее ногой под столом. Лил, даже наклонясь, чтобы потереть лодыжку, не сводила глаз с Сола.

— Я дурак, — снова сказал он. — Вы, наверное, хорошенько надо мной посмеялись…

Сол встал и, пошатываясь, вышел. Он едва перешел дорогу, чтобы добраться до собственного дома.

— Понятно, — сказала Лил.