Ночь, безмолвие, покой - Лариса Соболева

– Давайте, я проверю?

– Проверяй, она же тебе платит за проверку. Все-таки определись, чем будешь заниматься – Валерой или Голдиной, на двух стульях еще никому не удавалось усидеть.

Никита ничего не сказал ему, а углубился во второе дело…

– Слабое место, – озарило Никиту. – Я же полдня долдонил об этом.

Он завел мотор и рванул со двора. Ну конечно, слабое место – залог успеха. Недостаток информации всегда восполнит слабак, потому что слабость, родная сестра трусости. И когда возникает явная угроза жизни, что делает слабак? Слезно молит пощадить и раскалывается. А Никита уж постарается не оставить шанса на компромиссный вариант. Со всеми компромиссами покончено, а также с оттяжками и нерешительностью. Лишь бы слабак был на месте, а Никита уверен, что он там.

Он вырулил на дорогу, прибавил скорости выше положенной. Следовало поторопиться, так как неизвестно, что господа, подружившиеся со смертью, затеяли.

Та-та-та-там… та-та-та-там… – били по вискам барабаны, задавая ритм. Это наваждение, мания какая-то, словно по Никите траурная дробь бьет. С того момента как проснулся, он слышит и слышит удары барабанов, где бы ни был.

Пусто, на дороге свободно, немного душно. Никита открыл окно…

4

Когда он запросто, по-свойски надумал увидеть несравненную Лолу, для чего отправился в ее офис (настоящий офис, а не как у него – вшивая контора), его не пустили!

– Сегодня нет приема, – сказал охранник.

С ним разве поспоришь, что-либо докажешь? Никита достал визитку, набрал ряд цифр на мобильнике, через минуту услышал стальной голос:

– Слушаю.

– Это Старцев, Лола…

– У меня совещание, я не могу говорить.

Вот как! У нее совещание, которому не в силах помешать даже горящая задница, между прочим, ее задница горит. Никита тоже придал своему голосу металлический тон:

– Момент! Мне срочно нужна ваша фотография, вы обещали…

– Ждите внизу, снимок вынесет мой пресс-секретарь.

Отключая телефон, Никита с чувством произнес:

– Стерва!

Заложив руки за спину, он ходил по совершенно пустому холлу, где не на что присесть. Зато прохлада, здесь не поскупились на кондиционеры в отличие от Никиты, в его конторе температура градусов на пять выше, чем на улице.

Из лифта вышел молодой человек лет двадцати шести – двадцати семи, направился прямо к Никите, собственно, других людей в холле не было, кроме двух охранников. Смазливый парень, но лицо… с таким лицом только в гробу лежать. Брови сдвинуты, углы губ опущены, глаза старца – уставшие, тоскливые, безвольные. Бедный. Бедный, потому что работать у Лолы – никакого здоровья не хватит. Он подошел к Никите:

– Старцев вы?

– А тут еще кто-то есть? – пошутил Никита.

– Тогда это вам, – передал он конверт и отправился к лифту.

Никита хмыкнул ему вслед. Ни тебе здрасте, ни тебе до свидания! Вероятно, в этом центре мазута и нефти понятия не имеют о правилах хорошего тона. Никита сел в машину, достал фото. М-да… Бывают же на свете женщины класса люкс! Их кто-то любит, ласкает, потворствует капризам… Впрочем, какой же надо иметь кошелек, чтобы потворствовать капризам Лолы? Не кошелек, а мешок, к тому же не один. Он достал фотографию Вишневского, положил оба снимка на руль. Нет, этот вряд ли потворствовал капризам, с фото смотрела на Никиту самовлюбленная и самодовольная физиономия. Может, они оба друг друга стоят? Не прикончила бы его она, он ее наверняка грохнул бы от той же ревности.

Кофе, сигарета, ноги на столе, Равель («Болеро») на ушах – кайф. Никита не торопился домой, там его никто не ждал, но он от этого не страдал. Он принимал решение, взвешивая свои силы.

Безусловно, Дмитрич прав, в двух направлениях работать невозможно, но Валерка оставил завещание, в котором прямо написал: «Не бросай Лису». Последнюю волю покойного грех не исполнить, стало быть, вариантов нет. А Лола – это деньги, хорошие деньги, надо сказать, ими не бросаются в положении Никиты. И где выход?

А не попробовать ли удержать задницу на двух сидалищах? Он же не один будет пахать, как раз плуг возьмут другие работяги, а ему предстоит стать мозговым центром. Ну и станет. Главное, не пасовать перед трудностями, не поддаваться сомнениям, а быть уверенным в успехе, и он придет, в смысле успех, придет. Но если в истории с Лолой он знал, с чего начинать, то в случае с Валеркой полный обвал. Дикий пляж… Не настолько уж он дикий, особенно летом, значит…

На трагическом взрыве закончилась музыка. Никита снова включил запись, снял с аппарата трубку, набрал номер:

– Петя, привет. Как там дела в ЧОПе?

– Порядок, шеф.

Ух, ты – шеф! Приятно, приятно. Сам того не желая, Никита взял тон исключительно начальственный:

– Возникли кое-какие проблемы с Алисой, я должен ей помочь, так что управляйся пока без меня.

– С Валерой связано? – осведомился Петя.

– С ним. Кстати, я нашел в сейфе диск, слышишь?

– А, «Болеро»?

– Ну да… – немного потерялся Никита. Петя дуб дубом, а Равеля знает. – Чего это он хранил этот диск отдельно от остальных да еще в сейфе?

– Хрен его знает. Только своим «Болером» задолбал нас! Как ни зайдешь, у него одно и то же на всю громкость. Шеф, если нужна помощь Алисе, мы всегда готовы.

– Спасибо, пока справляюсь. – Никита положил трубку, почесал затылок и, скрестив руки на груди, считал: – Значит, классику терпеть не мог, но слушал. Не напивался и не кололся, даже не курил, вел здоровый образ жизни, но нализался и укололся. Мне клялся, что, как только выдастся случай, подкинет работу, но взялся сам и работал втихаря… Стоп, Лолу же отдал мне. Но интересно, Валера, что ты еще делал, чего мы с Лисой знать не знаем?

В кабинете парил сизый дым, кондиционер и здесь не предусмотрен, а устанавливать его теперь не имело смысла, все равно покинет контору. Никита подошел к окну шире раскрыть створки, чтобы проветрить, как вдруг с внешней стороны кто-то соскочил.

– Кто там? – крикнул Никита и перегнулся через подоконник. Додумался до идиотского вопроса! Будто ему скажут: это я, подглядываю тут за вами.

Заметив убегающую фигуру, быстро таящую в темноте, он вылетел в окно как пробка и помчался догонять. Бежал – куда там чемпионам до него! Однако тот, кто убегал, ничуть не уступал в скорости. Нет, скорее, превосходил! Потому что Никита примерно пару кварталов держал цель, а потом за поворотом она испарилась. Он метался взад-вперед, заглядывая во все закоулки, ни с чем вернулся к конторе, дернул за ручку… Дверь заперта изнутри, ключи на столе, следовательно, путь один – забраться через окно. Залезть оказалось сложнее, чем выпрыгнуть, но справился.

Минут пять спустя к нему вломилась милиция – вот так сюрприз, вот так оперативность! Бдительные жильцы с верхних этажей заметили, так сказать, вора и вызвали милицию. Пока то да се, пока стражи порядка разобрались и убрались, Никита просто обессилел, но вывод сделал:

– За мной следят, а я не принял всерьез тревогу Лисы. Вслух больше ни звука, молчание – золото.

– У тебя есть зацепка? – не поверил Эдуард Дмитриевич.

– Скажем, не зацепка, а крючочек, маленький и без гарантийного талона, – не обнадежил его Никита. – Как напился Валерка, я не знаю, а наркотик ему вкололи, чтобы сделать безвольным мешком, не способным самостоятельно передвигаться. Да, знаю: следов насилия нет, видимо, для того его и поили, чтобы не крутить руки. Затем Валерку перевезли на дикий пляж, раздели, чтобы создать видимость, будто он там прохлаждался. Побоявшись, что спиртное с дозой морфия может оказаться ненадежным убийцей, его ударили ножом, намеренно забрали ценные вещи. По их мнению, какая должна сложиться картина? Напали неизвестные с целью ограбления.

– Ну, сложилась картина, дальше что?

– А дальше… По моим расчетам дикий пляж ночью не должен пустовать. Я там отдыхал и видел, как в мусорных кучах рылись бомжи, собирали банки из-под напитков, бутылки, выбирали остатки пиршеств. Был случай, когда из-за мусорной кучи произошла стычка, два бомжа прогнали третьего, значит, территории кормления распределены, чужих туда не пускают. А раз не пускают, то свою территорию стерегут, значит, живут там. Надо отыскать бомжей и допросить, за полтинник они расскажут все, если, конечно, что-то видели.

– Первый раз слышу, что там кто-то живет, – сказал Эдуард Дмитриевич. – У черта на куличках, никаких удобств.

– Всего пять километров от города, зато люди не сидят на головах друг у друга, а бомжам раздолье, – возразил Никита. – А первый раз слышите потому, что это первое убийство там. К сожалению, я только предполагаю, Дмитрич, а не утверждаю. Но использовать надо все шансы.

– Пошлю туда ребят. Что еще?

Никита медлил с предложением, припомнив, за что его многие недолюбливали и, наверное, были правы. В общении он спокоен и закрыт, а данная черта тоже не всем нравится; он дружелюбен, отзывчив, не переходит границы, опускаясь до плебейского уровня, что располагало к нему людей. Но цель оправдывает средства – это его позиция, правда, не всегда она венчалась успехом. С точки зрения кодекса чести позиция гнилая, она-то и составила о нем нелицеприятное мнение, да только корни ее в азарте, а азарт диктует правила. Кто-то отравлен картами и рулеткой, Никита – задачами, которые ставит перед собой, решает их путем проб и ошибок. Сейчас предстояло предложить очень скользкий путь к решению задачи, не исключена ошибка, которая будет дорого стоить. Он подбирал слова, дабы его предложение Эдуард Дмитриевич не счел подлым: