Иоган Гутенберг - Владимир Проскуряков

Начало эпохи феодализма не создавало никаких предпосылок для революционных изменений в книжном производстве. Упадок обмена, омертвение хозяйственной жизни Европы сочетались с упадком умственным. «Средневековье развилось из совершенно примитивного состояния. Оно стерло с лица земли древнюю цивилизацию, древнюю философию, политику и юриспруденцию и начало во всем с самого начала. Единственное, что средневековье взяло от погибшего древнего мира, было христианство и несколько полуразрушенных, утерявших свою прежнюю цивилизацию, городов».

Оазисами знания делаются монастыри, монополию на интеллектуальное образование получает духовенство, по самому характеру своему противное широкому распространению просвещения и общественному прогрессу знаний.

Даже самые высокие светские правители были безграмотны. Карл Великий научился грамоте лишь под конец своей жизни. О характере обучения в ту эпоху дает представление хроника С.-Галленского монаха, который описание забот Карла о безошибочном чтении богослужебных книг сопровождает словами:

«И таким путем он добился того, что во дворце все отлично читали, хотя и без понимания».

Немногим лучше обстояло дело с образованием низшего духовенства.

Абеляр[13] в начале XII века писал:

«Те, кто теперь обучается в монастырях, до того коснеют в глупости, что, довольствуясь звуками слов, не хотят иметь и помышления об их понимании и наставляют не сердце свое, а один язык… И что может быть смешнее этого занятия – читать, не понимая».

Богословие господствует во всех областях умственной деятельности и это понятно, ибо церковь «являлась наивысшим обобщением и санкцией существующего феодального строя».[14]

Но раз это так, раз система феодализма освещается церковным авторитетом, то неизбежна борьба церкви со всякими отклонениями от церковной догмы. Такие отклонения считались ересью. Стремясь не только искоренить ересь, но и пресечь всякую возможность ее появления, церковь запрещает распространение книг священного писания среди мирян и считает тяжелым преступлением переводы этих книг с непонятной латыни на народные языки. Тем самым наносится тяжелый удар делу просвещения.

В постановлении собора в Безье (1246 г.) сказано:

«Что касается божественных книг, то мирянам не иметь их даже по-латыни; что же касается божественных книг на народном наречии, то не допускать их вовсе ни у клириков, ни у мирян».

В эдикте[15] Карла IV конца XIV века говорится: «мирянам обоего пола по каноническим установлениям не подобает читать чего бы то ни было из Писания, хотя бы на народном языке, дабы через плохое понимание они не впали в ересь и заблуждение».

Понятно, что в таких условиях книгопечатанию ставились почти непреодолимые препятствия. Нужны были решительные социальные и экономические сдвиги для разрушения этих преград.

Только конец средневековья, в связи с хозяйственным подъемом и расцветом городов и оживлением умственной жизни, поставил вопрос о книгопечатании, как насущную проблему эпохи и предопределил его неизбежное появление.

Усложнившаяся государственная жизнь требовала твердой писанной регламентации. Обучение молодых поколений делалось Необходимостью. Рукопись не поспевала за обслуживанием многообразных общественных потребностей и фиксацией накапливавшегося опыта в области науки и искусства. Передовые слои средневековой интеллигенции возвращаются назад к духовным сокровищам забытого древнего мира, чтобы почерпнуть из них ориентировку в настоящем.

Италия, как экономически передовая страна, первая встает на путь «возрождения» – воскрешая памятники литературы и искусства древности. Процесс этот начинается в XIII веке, но только XV век делает крупные открытия в области древней литературы, только тогда возникают систематические библиотеки и обнаруживается ревностное стремление к переводам и переписыванию книг. Одним из первых основателей крупной библиотеки явился папа Николай V. Еще будучи монахом он был обременен долгами из-за крупных затрат на покупку и переписывание манускриптов.[16] После его смерти осталось до 5000–9000 томов, положивших начало библиотеке Ватикана. Во Флоренции богатая библиотека была создана Николо Никколи, одним из ученых друзей Козимо Медичи.[17] Грек кардинал Виссарион собрал до 6000 манускриптов христианских и языческих авторов, часть их до сих пор сохранилась в Венеции в библиотеке Св. Марка.

К концу средних веков растет сеть школ. Наряду с церковными низшими школами возникают и светские. В XII и XIII веке школы Парижа и Болоньи приобретают мировую известность и преобразовываются в университеты. К 1400 г. в Европе было 44 университета, а к эпохе реформации число их достигло 65. Университеты становились очагами научного движения и вокруг них нарастала борьба со средневековым мировоззрением за освобождение духа от пут теократии[18] и религии. Образование, хотя бы и в примитивных формах, девается все более и более необходимым условием для людей, желающих принять участие в управлении, торговле и других общественных занятиях.

Новая ступень общественного развития требовала размножения книг такими темпами, которых не могли обеспечить средневековые переписчики. О том, как велико было значение изобретения Гутенберга для ближайших крупных социальных событий говорит отзыв Лютера,[19] назвавшего книгопечатание «вторым искуплением рода человеческого».

Книжное производство, существовавшее еще у греков и римлян, было теперь беременно технической революцией.

О наличии книгопроизводства и книготорговли в древнем мире свидетельствуют и литературные памятники того времени и археологические данные. Пример – при раскопках Помпеи найдена книжная лавка, при которой находилось помещение писцов.

В средние века перепиской книг занимались преимущественно монахи. Ряд сохранившихся образцов свидетельствует о высоких художественных достижениях переписчиков как в области каллиграфии, так и в иллюстрациях. Но переписывание книг, требовавшее приложения огромного труда, было делом медленным и очень дорогим.

Закономерно появляется идея тиснения книги.

Идея эта, вероятно, была заимствована у Востока, так как еще в VI веке нашей эры тиснение книг с деревянных досок было известно в Китае, а в эпоху династии Танг (601–906 гг.) получило широкое распространение.

Китайские источники свидетельствуют также о том, что в начале второго тысячелетия было изобретено печатание подвижными литерами (из особым образом обожженной земляной массы и из бронзы). Но, вследствие особенностей китайской письменности, китайский алфавит насчитывает до 50 ООО знаков, которые соответствуют целым словам и понятиям; это изобретение не имело такого значения для книгопечатания в Китае, какое изобретение Гутенберга приобрело для европейских народов. Нет никаких оснований полагать, чтобы Гутенберг был знаком с опытами китайцев, а, очевидно, пришел к разрешению проблемы подвижных литер самостоятельными путями.