Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Владимир Бешанов

По немецким данным, в окружение попало не менее семи советских дивизий, шести стрелковых и четырех танковых бригад. Немцы в эти дни снова предприняли довольно бестолковую попытку применить «тигры», но все они вышли из строя, попав под огонь советской артиллерии, или увязли в болотах.

Теперь Манштейн оказался наступающей стороной в условиях малопригодной для этого местности. Но он и не подумал гнать своих солдат в атаку в леса и болота, а тактически грамотно повторил любанский вариант ликвидации окруженной группировки: «Так как весь район «котла» был покрыт густым лесом, всякая попытка с немецкой стороны покончить с противником атаками пехоты повела бы к огромным человеческим жертвам. В связи с этим штаб армии подтянул с Ленинградского фронта мощную артиллерию, которая начала вести по «котлу» непрерывный огонь, дополнявшийся все новыми воздушными атаками. Благодаря этому огню лесной район в несколько дней был превращен в поле, изрытое воронками, на котором виднелись лишь остатки стволов когда-то гордых деревьев-великанов».

Мерецкову тоже запомнился этот «непрерывный огонь», однако, судя по его воспоминаниям, никакого окружения не было, хотя он признает, что «в те дни в районе охвата врагом наших войск создалась тяжелая обстановка. Соединения и части перемешались между собой, управление ими то и дело нарушалось». От собственной артиллерии толку по-прежнему было немного: «Штаб артиллерии армии осуществлял слабый контроль за использованием артиллерии РВГК, и она не всегда применялась по прямому назначению. Вследствие этого, борьба с вражеской артиллерией не была организована. Огонь артиллерии планировался, как правило, наспех. Не уделялось должного внимания и организации взаимодействия артиллерии с пехотой…»

Из 85 тысяч, числившихся в составе 2-й ударной армии перед началом операции, с учетом пополнения осталось 30 988 бойцов и командиров.

По этим причинам вечером 27 сентября командующий фронтом, не дожидаясь санкции Ставки, «с болью в сердце» отдал приказ о выводе войск, находившихся западнее Черной речки, на восточный берег, а бережливый (нет, не к людям — к технике) генерал Клыков добавил от себя: «Категорически запрещаю вывод без матчасти. Всех вышедших без матчасти возвращать обратно».

По Мерецкову, к рассвету 29 сентября «основная масса» советских войск возвратилась «примерно на старые позиции». Маршал все-таки «забыл», что к этому времени и на восточном берегу уже были немцы: 22 сентября они отбили Тортолово и захватили высоты севернее его, 25-го штурмом взяли Гайтолово и проникли южнее. Правда, сплошного фронта не было, и отдельным советским подразделениям через торфяники и заболоченные низины удалось выбраться к своим. Без войск и без штаба выполз из окружения генерал Гаген.

Разведчик 4-го гвардейского корпуса Г. Г. Борисов вспоминает: «Числа 27 сентября мы получили приказ сняться с переднего края у озера Синявинское и прибыть в такой-то квадрат. Прибыли на место ночью… Нас, активных штыков при полевом штабе Гагена, оказалось 16 человек. Вечером 28 сентября Гаген приказал создать две группы: одну из троих человек с задачей разоружить три сгоревших броневика, снять замки с орудий и пулеметов. Второй группе (тринадцать человек) принять последние самолеты с патронами и сухарями. Все, что не сможем унести, утопить в трясине. Если по возвращении штаб не застанем, мы должны рассчитывать только на свои силы. При выходе 29 сентября штаб корпуса нарвался на оборону немцев и почти полностью погиб. Гаген просидел почти сутки в воронке с водой; зная, что мы должны выходить следом, узнал нас и вышел с нами».

Сталин, сквозь бодрые доклады, разглядел, что Мерецков и Клыков снова завели 2-ю ударную армию в ловушку и потребовал точного доклада и принятия срочных мер для спасения войск. «В продолжение нескольких дней командование Волховского фронта и 2-й ударной армии не может дать тонного и ясного ответа о положении с проходами южнее дороги Гайтолово, Келколово, — передавал от имени вождя генерал Василевский. — В результате такой преступной беспечности и лживой самоуспокаивающей и информации об обстановке создается впечатление, что ничего особенного не произошло, войска можно вывести про проходу южнее дороги Гайтолово, Келколово. На самом деле войска в этом проходе ввязываются в бой с какими-то неизвестными «мелкими группами» противника. Причем при наличии совершенно свежих, пополненных 314 сд, 73 сбр и пяти выходящих с запада дивизий эти группы не уничтожаются, а продолжают закупоривать горловину и не допускают вывода войск 2-й уд. армии. Такое положение может существовать только в результате отсутствия управления войсками. Как видно, командования фронта и 2-й уд. армии не хотят признать всей серьезности обстановки западнее р. Черная, не хотят взять непосредственно на себя руководство выводом частей 2-й уд. армии, а отделываются оторванными от действительной обстановки приказами о якобы возможном выводе войск 2-й уд. армии в район восточнее Гайтолово.

Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. К 10.00 29 сентября 1942 г. по-честному донести об истинном положении частей западнее р. Черная и о наличии проходов в горловине юго-западнее Гайтолово.

2. Взять непосредственно на себя и свой штаб руководство выводом 2-й ударной армии в районе восточнее Гайтолово.

Подробный план вывода войск представить к 18.0029 сентября 1942 г.».

По Манштейну, бои в «котле» закончились 2 октября. В ходе их немцы взяли 12 тысяч пленных, уничтожили 244 танка, свыше 300 орудий и 500 минометов. К этому времени в составе отведенных за западный берег шести советских дивизий (191, 259, 374, 294, 19-й гвардейской) и пяти стрелковых бригад (22, 23, 32, 33 и 53-й) насчитывалось 14 тысяч бойцов и командиров и 112 полевых орудий — в основном артиллеристы и тыловые подразделения. «Не исключается, — отчитывался Мерецков, — что с западного берега будут еще выходить неорганизованным порядком отдельные лица». В последующие десять суток «отдельных лиц» вышло лишь 470 человек. Согласно докладу командующего 2-й ударной армией Военному совету фронта, из 19-й гвардейской дивизии вышло 108 человек, из 374-й стрелковой — 687, из них ПО раненых, из 191-й дивизии — 600, из 259-й — 659, из 22-й стрелковой бригады — 22, из 23-й — 100, из 33-й — 234, из 53-й — 211, из 132-й —288 бойцов.

Новое наступление Невской оперативной группы под новым командованием — генерал-лейтенанта Д.Н. Гусева — было назначено на 26 сентября. Форсирование планировалось осуществить на участке Анненская, 1-й городок тремя стрелковыми дивизиями и стрелковой бригадой.

Заблаговременно к Невской Дубровке и в район платформы Теплообеспечения были скрытно доставлены на автомашинах 30 плашкоутов Ладожской флотилии, 10 катеров и 2200 лодок. Чтобы скрыть от немцев сосредоточение плавучих средств и боевой техники, поперек правого берега четырьмя инженерными батальонами были отрыты глубокие траншеи, в которые вели из тыла тщательно замаскированные дорожные колеи. В этих «карманах» по ночам прятали лодки, секции понтонов и танки, которые на этих понтонах планировалось переправлять.

В назначенный день ударная группировка при поддержке 117 боевых самолетов, сухопутной и морской артиллерии совместно с десантами морской пехоты начала форсирование Невы и быстро захватила плацдарм в районе Арбузово и Московская Дубровка. Одновременно 136-я дивизия 55-й армии наносила отвлекающий удар на Тосненском рубеже.

К концу первого дня на левый берег удалось перебросить отдельные полки 70-й и 86-й дивизий и батальон 11-й стрелковой бригады. Второй эшелон из-за сильного огневого противодействия переправиться не смог. Ожесточенные бои на возрожденном Невском «пятачке» продолжались до 6 октября. Расширить захваченный плацдарм, прорвать оборону на всю глубину и соединиться с Волховским фронтом не вышло. Только за первые четыре дня операции советские части потеряли, по неполным данным, 8244 человека, израсходовали 133 тысячи снарядов и мин и почти все истребители. После поражения волховчан продолжение атак против имевшего возможность беспрепятственно наращивать силы противника не сулило никаких перспектив. В связи с оперативной нецелесообразностью удержания плацдарма на восточном берегу, Ставкой было принято решение об эвакуации. Когда все войска были уже сняты, с наступлением рассвета 9 октября разведка, высланная в район Московской Дубровки, противника не обнаружила. В связи с этим на левый берег Невы была переправлена усиленная рота 70-й стрелковой дивизии, которая заняла плацдарм: справа — овраги севернее Арбузово, по фронту до шоссе и слева — школа в Московской Дубровке. С 20 октября «пятачок» приняла 46-я стрелковая дивизия полковника Е.В. Козика.

Напротив обосновались части 170-й пехотной. Открывшийся им пейзаж, представлявший собой гигантский могильник, поразил даже видавших виды ветеранов штурма Севастополя. «Только старые командиры, познавшие бойню Первой мировой войны, могли припомнить нечто подобное Невскому плацдарму, — зафиксировал историограф дивизии X. Кардель. — Лишь изредка торчал раздробленный пень дерева на земле, перепаханной тяжелой артиллерией, реактивными минометами и авиабомбами. Подбитые танки стояли возле глубоких воронок и окопов, ведущих к русским траншеям. Из стен окопов торчали руки и ноги убитых русских солдат. Все остальное было засыпано землей после взрывов снарядов. Кругом были минные заграждения».