Ленинградская бойня. Страшная правда о Блокаде - Владимир Бешанов

X. Польман приводит в своей книге выдержки из захваченного дневника советского командира: «4.9. Вчера был дан боевой приказ: прорыв на Ленинградское шоссе на Московскую Дубровку… похоже на то, что дальнейшее продвижение вперед без предварительного расширения вклинения на флангах — просто глупость. Однако наш 861-й стрелковый полк по решению командира корпуса, генерал-майора Гагена, сегодня целый день атакует, но не сдвигается с места. До 18 часов полк потерял 65 % своего рядового состава и 100 % командиров». Всего действовавшая в составе корпуса 294-я стрелковая дивизия потеряла в сентябре 6934 человека из 7288, вступивших в бой.

Виноватым сделали генерала Гагена, не сумевшего «осуществить твердого руководства», и назначили на его место генерал-майора С.В. Рогинского, что в принципе ничего не меняло.

Ожесточенные бои продолжались на флангах образовавшегося прорыва, где войска из состава ударной группировки фронта, блокировав Мишкино, Поречье и рощу «Круглая» севернее Гонтовой Липки, вели борьбу за овладение этими опорными пунктами. В роще, ставшей еще одним кровавым символом Волховского фронта, размещался батальонный узел сопротивления 366-го полка 227-й дивизии под командованием полковника Венглера. Этот опорный пункт, ежедневно получая пополнения, ежедневно атаковали подразделения 3-й гвардейской стрелковой дивизии. В первый же день наступления в Журнале боевых действий 13-го гвардейского полка появилась запись: «Подразделения продвижения не имеют. В первой роте осталось 13 человек, во второй — 8, в четвертой и шестой — 20. Комиссар полка ранен, начальник артиллерии убит». Особым «сюрпризом» для наших солдат стали немецкие деревоземляные валы. В германских сводках этот опорный пункт получил прозвище «Нос Венглера», в солдатском обиходе — «проклятая дыра».

Фактически начинал повторяться сценарий Любанской операции: советские части сидели в лесах и болотах, немцы удерживали узлы сопротивления, истребляя нашу пехоту авиацией и артиллерией, накапливая силы на флангах прорыва. Просека оставалась единственной линией снабжения всех советских войск. Военный совет требовал «усилить темпы» наступления и как можно скорее выйти к Неве.

5 и 6 сентября была произведена частичная перегруппировка войск Волховского фронта. 19-я и 24-я гвардейские стрелковые дивизии выводились из состава 6-го гвардейского корпуса. При этом дивизия Кошевого была развернута фронтом на юг и фактически перешла к обороне, а ее полосу севернее Синявинского озера заняла 259-я стрелковая дивизия, которой ставилась задача опрокинуть противника и наступать к Неве. В прорыв входили 191-я стрелковая дивизия подполковника Н.И. Артеменко и 122-я танковая бригада подполковника A.B. Зазимко из фронтового резерва. Никаких сведений о противнике, о соседях они не имели, карт местности — тоже. Задача: взять Синявино и соединиться с Ленинградским фронтом. При передислокации практически все части этих соединений подвергались интенсивным налетам немецкой авиации. Вступив в бой за Синявино 7 сентября и продолжая нести большие потери, они вышли на юго-западный берег торфяного болота, но дальше немцы их не пустили: «Сотни самолетов-бомбардировщиков постоянно находились над нашим расположением и бомбили, бомбили без конца». Подполковник Артеменко был убит сразу, на третий день полегла треть 191-й стрелковой дивизии.

Некоторый успех был достигнут на левом фланге 8-й армии, где 327-я стрелковая дивизия полковника H.A. Полякова обходным маневром, взаимодействуя с 286-й стрелковой дивизией генерал-майора Б.М. Козика, овладела опорным пунктом Вороново и прочно в нем закрепилась.

8 сентября Военный совет Волховского фронта решил ввести в сражение третий эшелон — 2-ю ударную армию. Одновременно генералу Клыкову были переподчинены 4-й и 6-й гвардейские корпуса, что окончательно запутало систему управления. Для усиления было выделено 18 артиллерийских и минометных полков, 3 гвардейских минометных полка и 14 дивизионов М-30. Всего в армии насчитывалось 1244 миномета и 563 орудия (при этом надо иметь в виду, что в советских подсчетах никогда не учитываются 45-мм пушки и 50-мм минометы). Но стрелковые соединения первых двух эшелонов были выбиты, в батальонах осталось 7—10 % первоначального состава, общие потери достигли 50 тысяч человек.

Разгоралось упорное встречное сражение, некоторые участки переходили из руки в руки по несколько раз.

Но тут на сцене появился Манштейн. Еще вечером 4 сентября фельдмаршалу позвонил Гитлер и приказал ему немедленно вмешаться, принять на себя командование кризисным участком фронта и, задействовав прибывающие из Крыма дивизии, предотвратить назревающую катастрофу. Манштейн сформировал две ударные группировки и 10 сентября нанес контрудар под основание советского прорыва. С юга наступал 30-й армейский корпус в составе 24, 132 и 170-й пехотных дивизий; с севера, через рощу Круглая, — 26-й корпус, в который вошли 121-я пехотная, 5-я горнострелковая и 28-я горнострелковая дивизии. Для Мерецкова и его штаба это было полной неожиданностью, никаких оборонительных мероприятий на этот случай советское командование не предусматривало. Между тем противник теснил советские войска с флангов, превращая вбитый в немецкую оборону клин в «бутылку». Наше командование по-прежнему продолжало ставить исключительно наступательные задачи. На северном фланге 128-я, а после нее 376-я стрелковые дивизии безуспешно штурмовали Липку. В глубине прорыва немцы нанесли контрудар от Келколово, раскололи боевые порядки 4-го гвардейского корпуса и окружили 137-ю стрелковую бригаду. Из кольца она уже не вышла. 374-я стрелковая дивизия с танкистами 29-й бригады прорвала вторую линию вражеской обороны восточнее Большого болота. Но дивизия теряла по 500 человек в сутки, и к 20 сентября в ней насчитывалось 764 бойца. В стрелковом корпусе Рогин-ского осталось 853 активных штыка. В горловине прорыва 3-я гвардейская дивизия, 53, 22 и 137-я бригады с танками продолжали атаки на рощу Круглая; 286-я дивизия вела бои в немецких траншеях на северной окраине Мишкино; 265-я дивизия наступала юго-западнее Тортолово по реке Черная, но под непрерывной бомбежкой вынуждена была отойти. 16 сентября немцы вновь захватили 1-й Эстонский поселок, обороняя который целиком погиб 951-й стрелковый полк.

С 9 по 11 сентября генерал Говоров попытался организовать наступление в районе Московской Дубровки — чем-то запало в душу всем командующим именно это «неожиданное» для противника место. Основная цель состояла в том, чтобы прорвать вражескую оборону на левом берегу Невы, овладеть Мусталово и, развивая успех на Синявино, соединиться с частями Волховского фронта. В ударную группу были выделены 46, 86, 70-я стрелковые дивизии, 11-я стрелковая бригада. Однако двум дивизиям первого эшелона, усиленным двумя батальонами фронтовых курсов младших лейтенантов, не удалось даже^форсировать реку. Попав под удары артиллерии и авиации противника, ленинградцы вскоре лишились почти всех переправочных средств. Малочисленные подразделения, которым удавалось достичь противоположного берега, сбрасывались обратно в воду. 12 сентября Ставка своей директивой, ввиду того, что Ленинградский фронт «оказался неспособным Толково организовать форсирование реки Невы и своими неумелыми действиями глупо загубил большое количество командиров и бойцов», приказала операцию временно прекратить. Общие потери в ходе трех попыток составили около 738 человек убитыми, 2245 ранеными, 230 понтонов и лодок. Говоров снял командование Невской оперативной группы. В первой половине месяца войсками Ленфронта предпринимались также попытки очистить от немцев район Ям-Ижоры, но и они оказались неудачными.

К 21 сентября после тяжелых боев Манштейну удалось замкнуть кольцо и перерезать единственную дорогу, по которой шло снабжение советских войск в «мешке» (Мерецков как раз докладывал Сталину очередной «план операции по разгрому Синявинской группировки противника и выходу на Неву, уверяя Верховного в прочности положения: «операцию считаю возможным провести наличными силами фронта»), а в последующие дни — отразить все атаки с востока, имевшие целью деблокировать вновь оказавшуюся в «котле» 2-ю ударную армию. В описании Кошевого вырисовывается уже до боли знакомая картина: «Наши попытки доставить боеприпасы и продовольствие днем на лошадях через лес и болота были сорваны противником. Группы подносчиков в два-три человека теперь пробивались с боем только ночью и нередко погибали на пути смертью храбрых. Не удавалось регулярно снабжать войска с помощью самолетов У-2. Они могли действовать лишь по ночам, и грузы падали больше в зыбкие трясины, откуда извлечь их было невозможно… На исходе 26 сентября поступила радиограмма прямо от командующего фронтом. Приказывалось стойкой обороной, особенно на левом фланге, не дать врагу распространиться на север. В заключение говорилось, что Родина нас не забудет».