Дьюма-Ки - Стивен Кинг

Я поднял руку, неопределенно взмахнул. Как бы говоря: «Может, si, может, нет».

– Я сидел за обеденным столом в пустом доме. На столе стояла ваза с фруктами, появившаяся благодаря любезности женщины, которая прибиралась в доме и покупала продукты. Я положил пистолет на стол, потом закрыл глаза. Два или три раза повернул вазу вокруг оси. Сказал себе, что если возьму яблоко, то поднесу пистолет к виску и покончу с собой. Если же возьму апельсин… тогда заберу лотерейные выигрыши и поеду в «Диснейуолд».

– Ты слышал холодильник, – вставил я.

– Совершенно верно, – он не удивился, – я слышал холодильник… и гудение компрессора, и щелканье морозильного агрегата. Я протянул руку и взял яблоко.

– Ты жульничал?

Уайрман улыбнулся.

– Хороший вопрос. Если ты спрашиваешь, подглядывал ли я, ответ – нет. Если тебя интересует, запомнил ли я местоположение фруктов в вазе… – Он пожал плечами. – Quien sabe[100]? В любом случае я взял яблоко. На всех нас грех Адама. Я не стал надкусывать его или нюхать. Определил на ощупь. Поэтому, не открывая глаз (и не давая себе возможности подумать, что творю), я поднял пистолет и поднес к виску. – Он продемонстрировал все это рукой, которой у меня больше не было, оттопырил большой палец, а указательный приставил к маленькому круглому шраму, который обычно скрывали его длинные седеющие волосы. – Последней мелькнула мысль: «По крайней мере мне больше не придется слушать холодильник или доставать из него еще один кусок картофельной запеканки». Никакого грохота я не помню. Тем не менее весь мир исчез в белом, и на том закончилась прошлая жизнь Уайрмана. А теперь… хочешь послушать о галлюцинациях?

– Да, пожалуйста.

– Охота сравнить со своими?

– Да. – И тут у меня возник вопрос. Возможно, один из самых важных: – Уайрман, у тебя были эти телепатические откровения… странные видения… как их ни назови… до того как ты приехал на Дьюма-Ки? – Я думал о собаке Моники Голдстайн, Гендальфе, о том, как вроде бы задушил его отсутствующей рукой.

– Да, два или три раза, – ответил Уайрман. – Со временем я, возможно, расскажу тебе об этом, Эдгар, но мне не хочется очень уж задерживать Джека у мисс Истлейк. Помимо всего прочего, она наверняка беспокоится из-за меня. Она такая милая.

Я мог бы сказать, что Джек (тоже очень милый) скорее всего беспокоится ничуть не меньше, но лишь попросил продолжать.

– Тебя часто окружает краснота, мучачо, – вновь заговорил Уайрман. – Я не думаю, что это аура в прямом смысле, и это, наверное, не свет мыслей… но случалось и такое. В трех или четырех случаях, когда это происходило, я улавливал не только цвет, но и слово, его обозначающее. И да, однажды такое случилось вне Дьюма-Ки. В галерее «Скотто».

– Когда я не мог найти нужного слова.

– А ты не мог? Я не помню.

– Я тоже, но наверняка так оно и было. Красное – для меня ассоциативный символ. Пусковой механизм. Как ни странно, из песни Ребы Макинтайр. Я нашел его почти случайно. Думаю, есть и кое-что еще. Если я не могу вспомнить то, что мне нужно, то… ты понимаешь…

– Начинаешь злиться?

Я подумал о том, как схватил Пэм за шею. Как попытался задушить ее.

– Да. Можно сказать и так.

– Ясно.

– Короче, я уверен, что красное должно выплескиваться наружу и пачкать мои… ментальные одежды. Так это выглядит?

– Близко к тому. И всякий раз, чувствуя красноту вокруг тебя, в тебе, я думаю о том, как проснулся с пулей в голове и увидел, что весь мир – темно-красный. Я подумал, что попал в ад – таким ведь должен быть ад, темно-красной вечностью. – Пауза. – Потом осознал, что это всего лишь яблоко. Оно лежало передо мной, может, в дюйме от моих глаз. Лежало на полу, и я лежал на полу.

– Чтоб я сдох!

– Да, и я подумал о том же. Но я не сдох, потому что видел лежащее передо мной яблоко. «На всех нас грех Адама, – громко произнес я. Потом добавил: – Ваза с фруктами». Все, что случилось и было сказано в последующие девяносто шесть часов, я помню с абсолютной ясностью. Каждую мелочь. – Уайрман рассмеялся. – Разумеется, чего-то из того, что я помню, не было и в помине, но я с абсолютной ясностью помню и это. И никакой перекрестный допрос не подловит меня на лжи, даже когда речь пойдет о покрытых гноем тараканах, которых я видел выползающими из глаз, рта и ноздрей старого Джека Файнэма.

У меня чертовски болела голова, но, пережив шок, вызванный лежащим у самых глаз яблоком, в остальном я чувствовал себя вполне сносно. Часы показывали четыре утра. То есть прошло шесть часов. Я лежал в луже свернувшейся крови. Она запеклась на правой щеке, как желе. Я помню, что сел и сказал: «Я – заливной денди». И еще я пытался вспомнить, считается ли желе та полупрозрачная субстанция в заливных блюдах. Я сказал: «Нет желе в вазе для фруктов». И высказывание это показалось мне очень разумным, словно благодаря ему я прошел проверку и остался среди психически здоровых. Я начал сомневаться, что пустил себе пулю в голову. Может, просто заснул за обеденным столом, лишь думая о самоубийстве, упал со стула, ударился головой. Вот откуда взялась кровь. И такое объяснение представлялось очень убедительным, учитывая, что я мог двигаться и говорить. Я велел себе произнести вслух что-то еще. Имя матери. Вместо этого произнес: «Зреет, зреет урожай, ты хозяина встречай».

Я кивнул, заволновавшись. После выхода из комы со мной такое случалось не единожды. Сядь в друга, сядь в старика.

– Ты злился?

– Нет, говорю честно! Я испытывал облегчение! Понимал, что удар головой мог привести к некоторой дезориентации. И только потом я увидел на полу пистолет. Взял его, понюхал дульный срез. Запах не оставлял сомнений в том, что из пистолета недавно стреляли. Резкий запах сгоревшего пороха. И все-таки я держался за версию заснул-упал-ударился-головой, пока не прошел в ванную и не увидел дыру на виске. Маленькую круглую дыру, окруженную короной точечных ожогов. – Он вновь рассмеялся, как смеется человек, вспоминая какой-то невероятный случай в своей жизни… скажем, как подал машину задним ходом в гараж, забыв поднять ворота.

– Вот тут, Эдгар, я услышал, как последний выигрышный номер занял свое место. Бонусный номер «Пауэрбола»! И я понял, что мне уже не избежать поездки в «Диснейуолд».

– Или в его копию, – вырвалось у меня. – Господи, Уайрман.

– Я попытался смыть следы пороха, но любое прикосновение отдавалось болью. Словно я надкусывал больной зуб.

Внезапно я понял, почему в больнице Уайрмана отправили на рентген, а не засунули в томограф. Пуля по-прежнему находилась в голове.