Любовь в изгнании / Комитет - Баха Тахер

Скорее всего, моя смелость объяснялась присутствием только одного противника — верзилы вместо привычной толпы Комитета, возможно, я рассчитывал на поддержку людей, видевших происшедшее с самого начала и, как мне представлялось, сочувствовавших беззащитной женщине. Совершенно неожиданно для себя я вдруг сказал гиганту:

— Госпожа вам ничего не сделала.

Он озадаченно уставился на меня, не веря своим глазам, и лениво прорычал:

— Что вы имеете в виду?

Я твердо и грозно продолжал:

— Все видели, как вы приставали к женщине. Она отвергла ваши приставания, и вы должны были оставить ее в покое.

Верзила злобно рявкнул:

— Ложь! Вы сговорились!

Одна половина пассажиров, как по команде, увидела вдруг что-то необычайно интересное у себя под ногами, другая — за окнами автобуса.

Мой неприятель не собирался выслушивать мнение других свидетелей, если такие нашлись бы, и, перейдя в решительное наступление, ударом огромной лапы по лицу свалил меня на сидящих. В голове стоял тонкий звон, вокруг в бешеном кружении вертелись сидевшие и стоявшие люди. Напряжением дрожащих ног почти удалось встать, тогда он рывком притянул меня к себе, а потом отбросил. Я ударился плечом о стояк, почувствовал, что пол ушел из-под ног и полетел головой вперед. В последний момент удалось выставить перед собой левую руку, так что на нее пришлась вся тяжесть моего рухнувшего тела. Локоть прошила нестерпимая боль.

Распалившийся верзила решительно двинулся в мою сторону, рассыпая по пути грязную брань и, скорее всего, добил бы; слава Богу, двое мужчин удержали его и тем меня спасли.

Не веря своим ушам, я слышал, как все наперебой принялись успокаивать хама, якобы обиженного мною.

— Не нервничайте из-за пустяков. Подумаешь, потаскуха и педераст клюнули на ваши мужские достоинства. Плюньте на них и не портите себе кровь!

Автобус остановился. Кто-то из пассажиров помог мне встать и подтолкнул к двери.

— Хватит скандалить. Проваливай, пока цел.

На мягких ногах, как во сне, я вышел. Помятый, испачканный костюм. Попытка стряхнуть с него хотя бы пыль вызвала острейшую боль в локте. Я посмотрел на него — сустав вывернут в обратную сторону, кости непривычно торчат вперед.

Некоторое время ушло на поиски ближайшей больницы, где в приемном покое можно получить врачебную помощь за сравнительно небольшую плату. Наконец, нашел. Хирурга на месте почему-то не оказалось. Ждать пришлось долго. Несколько раз решал плюнуть на все и уйти, но сверлившая при каждом движении боль возвращала на место.

Приблизительно через час появился санитар и бесстрастно предположил, что если врач до сих пор не пришел, то уже сегодня не придет вовсе, поскольку в это самое время принимает в своем частном кабинете. Отсюда недалеко, почти рядом. Заплатив за дельный совет, я тотчас отправился в приемную хирурга, где отдал еще пять фунтов за вход.

Уютная комната с кондиционером, откуда-то из-под потолка тихая европейская музыка.

После беглого осмотра доктор успокоил меня, сказав, что это обычный вывих. Резко дернул руку, отчего я заскрипел зубами, и вправил поврежденный сустав. С прописанным им обезболивающим я вышел на улицу. Вот и мой седьмой этаж; как трудно было добраться до него сегодня!

Прижимая к себе больной локоть, я скрючился на кровати и мгновенно провалился в тяжелый сон. Разбудила боль.

Выпил таблетку, потом еще — не помогли. Боль была терпимой, но постоянной и оттого изнуряла.

Передо мной стояло несколько неотложных проблем. Чтобы быстро решить их, нужна была ясная голова, а я не мог думать ни о чем, кроме боли.

На следующий день лучше не стало, и я снова поехал к врачу.

Ассистент врача, сидевший у входа в приемную доктора, потребовал с меня фунт.

— Вчера я отдал вам целых пять фунтов.

— Вчера вы заплатили за осмотр, а сегодня оплачиваете беседу с врачом.

Вот это новость! — «В первый раз слышу, что беседа с врачом стоит денег».

Он молча уткнулся в стол и, не повернув головы, указал пальцем на табличку. Объявление на стене было хорошо видно, но я почему-то не обратил на него внимания.

В нем говорилось, что больной имеет право один раз в течение недели после осмотра посетить врача за дополнительную плату в один фунт.

На мой возмущенный выкрик: «Это же просто грабеж!», он равнодушно бросил:

— У нас такой порядок. Если не хотите, никто вас не заставляет.

Другие больные и их родственники с каменными лицами слушали перебранку и молчали. Все те же тупые, покорные лица. Мне стало неловко из-за спора по поводу ничтожной, на их взгляд, суммы, да и боль усилилась.

Я вынул требуемый фунт.

Сегодня мне осмотр не полагался, поэтому очередь подошла быстро.

Первое, что бросилось в глаза в кабинете врача, было его, бледное от гнева, лицо. Стараясь держаться твердо, я прошел и сел на стул рядом со столом.

Доктор не выдержал первым:

— Итак, уважаемый, вы считаете меня грабителем и эксплуататором?

Отступать было некуда.

— А разве то, что вы делаете, не грабеж?

— До сих пор мне казалось, что я осуществляю высокую гуманистическую миссию — лечу людей.

— Послушайте, доктор. Вы взяли с меня пять фунтов за то же самое, что в государственной больнице (где вы в это время и должны были находиться) стоит всего несколько пиастров. О какой гуманистической миссии вы говорите?

Хирург перешел на тон, которым взрослые вразумляют непонятливых детей:

— Разве можно сравнить уровень лечения в государственной больнице и у частного врача? Такой приемный кабинет стоит недешево.

Эти рассуждения взбесили меня окончательно.

— Ради выколачивания денег в своих частных лавочках вы и вам подобные разорили государственные больницы. Это же заговор против больных, которые, попав в беду, вынуждены вам платить.

Он выпрямился и надменно бросил:

— Я имею право назначать любую цену за оказываемые услуги.

— А я один из тех, кто имеет право на бесплатное обслуживание.

Доктор поднял брови:

— Как это?

Перегнувшись через стол, я обвел здоровой рукой широкий круг, в который, по моему понятию, вошли и кабинет с кондиционером и музыкой, и сам врач, и вообще медицина. — «Все это — результат не вашей исключительной гениальности. Вы пользуетесь наследственными привилегиями, которых у меня нет, потому что их не было у моего отца и деда. Таких, как я, много. Кроме того, ваше поколение имело возможность учиться бесплатно, чего мы были лишены.

Таким образом, все ваши блага получены за мой счет и за счет подобных мне!»

Доктор вскочил, задыхаясь от ярости.

— Хватит. Я не желаю с вами спорить. Прошу немедленно освободить кабинет. Такие как вы не имеют права пользоваться моей помощью.

Он нажал кнопку звонка на стуле. О руке мы так и не говорили.

— Признаюсь, что ошибся, обратившись за помощью именно к вам. Верните фунт, и я уйду.

Хирург брезгливо поморщился.

— Я никому ничего не должен. Вы отняли у меня массу времени, а оно стоит дорого. Если не уберетесь немедленно, ассистент просто вышвырнет вас на улицу.

В эту минуту в дверях вырос широкоплечий крепкий молодец. Посещение врача грозило закончиться тем же, что и стычка в автобусе.

Я тяжело поднялся.

— Ухожу. Но не думайте, что на вас управы нет. Мои права защитят полиция и суд!

Разумеется, мысль обратиться за помощью туда, где меня никто не собирался защищать, ни на миг не приходила в голову, но сказав это доктору, я прибег к самому распространенному способу бесправных людей сохранить свое лицо — способу пустых угроз. Это помогло мне пройти через переднюю под насмешливыми взглядами маявшихся в ожидании пациентов и градом отборной ругани, исторгаемой дюжим парнем.

Я шел неизвестно куда, бурля от ярости и не видя ничего вокруг. Неловкий прохожий задел в толпе — из-за острой боли в локте перехватило дыхание. Пришлось повернуть к дому, с трудом пробираясь между лотками с импортными товарами и забившими тротуар ящиками «Кока-колы», оступаясь и обходя кучи мусора, которые давно никто не убирал, потому что это никому не было нужно. Шумела жизнь. Люди толпились на улицах, азартно торговались, щелкали орехи, слушали песни.

В какой-то момент до меня дошло, насколько пусты переживания по поводу позорного эпизода у врача в свете того, что ожидало меня впереди.

Я купил еды на несколько дней, предупредил привратника никого ко мне не пускать под предлогом отъезда, потом поднялся к себе.

Было необходимо быстро, не медля ни дня, закончить кое-какие дела, хотя боль в локте при каждом движении мешала этому. Сначала перебрал и привел в порядок старые документы, испытывая при этом странное, смешанное с горечью удовольствие, вспомнил все свои успехи. Сколько было вокруг них когда-то шума! Дипломы, анкеты, билеты, письма, чеки, расписки — мелкие вехи пути, пройденного с тех пор, как я встал на ноги.