Паутина. Книга 3 - Андрей Стоев

Нашёлся единственный удобный вариант — построить новый фасад, но для этого нужно было выкупить у города полосу земли возле забора шириной хотя бы в полсажени. Ну и легко догадаться, что продавать нам землю город не захотел. Мне пришлось здорово побегать по департаментам, но толку не было никакого.

— А почему ты бегала, а не Ольга? — с любопытством спросил я.

— Потому что Ольга там всех бы просто поубивала, — фыркнула Стефа. — Мне, честно говоря, и самой очень хотелось, но приходилось сдерживаться. И вдруг в коридоре я случайно сталкиваюсь с Яромиром. Поздоровались, он поинтересовался какими, мол, судьбами меня сюда занесло, ну а я и объяснила проблему. А он так с удивлением говорит: «И зачем ты этими глупостями занимаешься? Попросила бы внука, он всё мигом бы решил». А потом завёл меня в кабинет начальника департамента земельных угодий и распорядился: «Удовлетворить». И уже через полчаса все документы были оформлены, удовлетворили меня, стало быть.

— Ну, князь, — вздохнул я со смешанными чувствами. — Нет, ну как ловко сделал меня обязанным вот просто на пустом месте.

— Я бы не сказала, что он сделал тебя обязанным, — возразила Стефа. — Я думаю, он так прозрачно намекнул нам, что пока мы с тобой, он будет относиться к нам хорошо, и наоборот. Но Яромир, конечно, личность непростая. От него лучше вообще держаться подальше, хотя ты вот что-то не держишься.

— Так уж получается, — развёл я руками. — Стараюсь, но ничего не выходит.

— Ну-ну, старайся, — посмеялась Стефа. — Ладно, что мы всё о заборе, у нас тут вроде же учёба. О чём ты хочешь поговорить сегодня?

Я немного подумал, перебирая свои вопросы. Впрочем, долго думать не пришлось — один вопрос мне давно не давал покоя.

— Знаешь, бабушка, всё-таки для меня звучит дико, когда ты говоришь о камне так, будто у него и в самом деле есть душа.

— Конечно же, у него есть душа. У самой ничтожной букашки, даже у бактерии, есть душа… впрочем, нет, скажу немного иначе — у неё есть какая-то духовная структура. Я не знаю, по каким признакам можно судить, где полноценная душа, а где простая духовная структура, но духовная часть в какой-то форме есть у всего во Вселенной. Если ты вспомнишь, что все мы созданы из воли духовной сущности, то поймёшь, что иначе и быть не может. Мы все — частички Госпожи.

— Ты говоришь прямо как святоши, — проворчал я. — Тоже расскажешь про Госпожу Рассвета, вечно летящую в ночь?

— Почему бы и нет? — пожала плечами она. — Такое представление на самом деле ничем не хуже Сияния, пронизывающего всё сущее своими нитями. Мы видим лишь ничтожную частичку Госпожи, и эту частичку можно увидеть по-разному — возможно даже, что каждый видит её по-своему. Ты просто не любишь поэзию, и для тебя привычней что-то более для тебя понятное, вроде энергетического поля, или лучей, или ещё чего-нибудь. Мне, кстати, тоже, — усмехнулась она. — А вот твоей жене, как мне кажется, будет ближе образ Летящей.

— Ну хорошо, пусть и в камне есть духовная часть, но всё же согласись, что он слишком прост.

— Да и ты не особенно сложен, Кеннер, — хмыкнула она. — Не сравнивай себя с камнем, сравни себя с Землёй. Если ты думаешь, что ты сложнее планеты, ты сильно ошибаешься. Мы на нашей планете всего лишь мелкие паразиты, да собственно, она нас так и воспринимает. Как тебе нравится ощущать себя паразитом?

— Не нравится, — буркнул я.

— Вот, кстати, совсем недавно, на осенней сессии обсуждались поправки к правилам разработки месторождений, и ты продал ваши голоса шайке Нежаны Чермной. Нет-нет, можешь не смотреть на меня так возмущённо, — развеселилась Стефа, — я прекрасно знаю, чем они тебя купили. Я даже не собираюсь тебя осуждать, мне просто интересно — а знаешь ли ты, почему мы стараемся ограничивать горные разработки?

— Экология? — предположил я, уже понимая, что предположение не самое умное.

— Ссылка на экологию — это вроде ссылки на государственную необходимость, — усмехнулась Стефа, — звучит серьёзно и весомо, но ровным счётом ничего не объясняет. Ну, сохранение природы действительно играет некоторую роль, но не главную. Скажи, когда тебя кусает комар — что ты делаешь?

— Погоди, ты же не хочешь сказать… — шокировано начал я.

— Именно это я и хочу сказать, Кеннер. Мы раздражаем своей деятельностью планету. До тех пор, пока мы пашем землю и что-то делаем на поверхности, она нас не особо замечает, но горные выработки её раздражают, как укусы комаров. В какой-то момент она нас может просто прихлопнуть. Нет, не полностью прихлопнуть, конечно — нас вывести ничуть не легче, чем крыс, но заметно уменьшить нашу популяцию она сможет без труда. Мы не можем предсказать, каким образом и в какой момент это произойдёт, но то, что она способна это сделать, никаких сомнений не вызывает.

— Я так вот сразу не готов это принять, — признался я. — Но я над этим подумаю. А пока давай всё же вернёмся к нашему простому камню. Что ты с ним делала?

— Всё же присутствует в тебе определённая зашоренность мышления, — осуждающе покачала головой Стефа. — Или скажу точнее: ты склонен воспринимать мир через призму натуральной философии, как некую механическую конструкцию, где каждое действие вызывает простой и предсказуемый эффект. Ты ударяешь по камню молотком и он разламывается. Ты делаешь это сотни раз, наблюдаешь тот же самый эффект, и приходишь к выводу, что так будет происходить всегда. Но мир — не механизм. Он гораздо сложнее, и в реальном мире тот же камень может не разбиться, а например, расплескаться. В твоём представлении так не бывает, но это не потому, что таков мир, а всего лишь потому, что ты иначе делать не умеешь.

— И как же нужно делать? — хмуро спросил я. Переход на обсуждение моей личности мне категорически не понравилось — да собственно, кому нравится критическое обсуждение себя любимого?

— Чтобы камень смялся, нужно ослабить молекулярные связи, и для этого есть несколько путей. Нагреть его, чтобы он стал пластичным. Или использовать Силу для ослабления связей. Или, если ты дружишь с камнем, попросить его увидеть другой сон. И это далеко не все способы. Ты видишь только материальную сторону, забывая, что у всего есть духовная