Дети сумерек - Виталий Сертаков

Выступал министр внутренних дел; чувствовалось, что парень не успел выучить шпаргалку, которую наспех состряпали референты. После министра выступила госпожа губернатор, её речь выглядела немногим лучше. Госпожа губернатор мямлила, бесконечно повторяла, что с поджигателями будут расправляться по законам военного времени, потом долго извинялась за закрытое метро и окончательно запуталась…

— Послушай… — Гризли открыл окно. В сквере у парадной, где жила доктор Малкович, звенела непривычная тишина. Дежурные запирали на засов створки ворот. — Ты всерьёз считаешь, что это могла быть направленная генетическая диверсия?

— Помнишь лихорадку Эбола? А болезнь легионеров, когда почему-то погибли самые крепкие? А птичий грипп, поразивший преимущественно азиатов? А СПИД, если на то пошло?

— А что СПИД? Им ведь может заразиться каждый?

— Тогда почему им болеет треть населения Ботсваны и Замбии? Почему среди белого населения эпидемия почти остановлена, а африканцы продолжают умирать? Ты зря считаешь, что проблема упирается в деньги. Речь идёт об атаке на определённый генотип. Но проверить невозможно. Этим должна заниматься разведка, верно? Кто поручится, что ребята не создавали генетическую пушку с узким спектром действия? Задумали превосходно, а вышло — как всегда.

— Ты находишь это превосходной задумкой? — Гризли даже отодвинулся.

— Я учёный, а не сестра милосердия, — парировала Рокси. — Признаюсь тебе. Если бы такая лаборатория создавалась, я бы отдала почти всё, чтобы там работать. Представь — посыпать планету порошком, от которого избирательно вымрут только серые крысы.

— Похоже, порошок не удался?.. — Рокси вздохнула.

— Хорёк, ты, как всегда, жутко занудлив. Мы так и будем сидеть в машине?

— Хорошо, что ты живёшь невысоко, — пошутил Гризли, помогая выбраться Нине. Девушка очнулась, но лицо её сохраняло отрешённое выражение. Она куталась в плед и дрожала.

— Рокси, это Нина. Нина, это доктор Рокси Малкович.

— Добрый день, — Нина улыбнулась разбитым ртом и тут же ойкнула, схватившись за щеку. — Простите, мне не очень хорошо… Вы мне так нравитесь, честно. Мы с ребятами смотрели ваше выступление…

— Ничего не говори, — приказала Рокси. — Сама идти сможешь? Отлично. А теперь, посиди ещё минутку внутри, нам с Леонидом надо кое-что обсудить.

Она захлопнула дверцу и поманила бывшего мужа пальцем, как подманивает родитель проштрафившегося ребёнка.

— Давай начистоту, — Рокси прислонилась спиной к двери, вращая на пальце связку с ключами. — Она не настолько больна и разбита. Ты ведь мог оставить девочку где-нибудь? Почему ты её не отвёз домой, в конце концов?

— Она сказала, что вскроет себе вены, если я от везу её к матери.

За оградой сквера хлопнула дверь, раздались вопли, покатилось что-то тяжёлое. Затем послышались удары и стоны.

— Но ты ведь врёшь насчёт больницы? — Рокси сухо рассмеялась. — Хорёк, ты хитрить не умеешь совершенно. Тебя обдурит любой мальчишка!

— Ну, это… — Гризли покраснел. — Да, я очень хотел увидеть тебя. Что мне теперь делать, уйти?

— А как ты намерен поступить? — Рокси скрестила руки на груди. Кажется, её совсем не заботило, что в соседнем дворе затевалась драка.

— Я думал… уф-ф-ф, — он решительно выдохнул. — Я думал, что мы какое-то время могли бы побыть вместе. Я, ты и она. Сама видишь, какое время. Я бы заботился о вас.

— Заботился о нас? — переспросила Рокси. — Но ты три года требовал, чтобы заботились о тебе!

— Я был неправ, — сквозь чахлые кусты и чугунную оградку Гризли следил за соседним двориком. Там трое или четверо парней избивали кого-то ногами. Потом лежащий вскочил и побежал, хулиганы кинулись за ним. Оба караульных из подъезда Рокси не сделали ни шагу, чтобы помочь жертве. Они так и простояли, спрятавшись за деревьями.

— Я был неправ, — упрямо повторил Гризли. — Дай мне хотя бы временный шанс. Я боюсь за тебя.

— Чёрт, — Рокси закусила губу. — Сказать по правде, я за тебя тоже слегка переживала. Как только ты перестал звонить, места себе не находила.

— Ответь мне честно, — он взял её за подбородок, повернул к себе. — Ты жалеешь, что ушла?

Несколько секунд она глядела на него затуманенным взором, затем мягко высвободилась и поманила из машины Нину.

— Ты так уверен, что готов потянуть эту ответственность?.. Ладно, пойдём, бери её на руки.

На площадке второго этажа Рокси остановилась.

— Откровенность за откровенность, — Рокси со странным выражением лица повернула ключ в скважине. — Знакомьтесь — это Эмма и Жорж.

По ту сторону порога, держась за руки, замерли двое детей. Леонид сразу определил, что это родные брат и сестра. Эмма выглядела намного старше, лет двенадцати, кудрявая, темноволосая, с обожжённой шеей и левой щекой. В руках, стволом вниз, она держала дробовик. Рокси первым делом отняла у девочки оружие. Мальчику было не больше семи, тощий, стриженный почти наголо, с забинтованными руками. Гризли узнал на Эмме безрукавку Рокси. Жорж щеголял в её шерстяных гольфах.

— Вчера за парком подожгли церковь, прямо во время службы. Там погибли все… и их родители. Теперь мы одна семья. Ты же сам этого хотел, милый?

23

НОН-СТОП

Очень нежно поцелуюЯ любимое лицо.Ты лежишь — такой прекрасный,На руке твоей кольцо…Спи, мой сладкий!Труп твой людиОбнаружат поутру,А я ножик аккуратноЧистой тряпочкой протру…

Минутная стрелка на круглых часах, недавно установленных на перекрёстке, качнулась и замерла у цифры десять.

Алик Богач был трезв, как ласточка. Он мог посоревноваться в трезвости с фонарным столбом, охранявшим вход в общежитие. На столбе лохматились десятки объявлений, кричащих о куплях, продажах и обменах самых невероятных предметов коммунального быта. Среди этих ободранных разноцветных листочков тоскливым белым флагом болтался квадратик, повешенный самим Аликом ещё три дня назад. Никто не заинтересовался, никто не оторвал корешок с его телефонным номером.

Алик засыпал в рот пригоршню солёного попкорна. Жутко хотелось пива, аж пятки чесались, но он себе дал слово — ни капли. Сегодня ещё предстояло садиться за руль. Правда, он никак не мог вспомнить, зачем и куда он собирался ехать…

Алик задумчиво потёр лоб и опустил ногу, занесённую для следующего шага. Объявления! Он вспомнил. Нет, он и не забывал, просто немножко запутался. Как он ненавидел эти объявления, как ему хотелось раскидать все эти проклятые листочки по ветру, бросить всё и уехать, куда глаза глядят! В объявлениях толку было не больше, чем если бы он вышел на площадь у памятника Освободителям и начал бы предлагать прохожим свою превосходную комнату в рабочем общежитии.