Установление и Империя - Айзек Азимов

решительно, с пристальным, мрачно блестящим взором. В его голосе исчезли всякие следы акцента.

– Я слышу ее, мой друг. Я просто сидел тут и размышлял над тем обстоятельством, что при

всем моем уме и расчетливости я ухитрился допустить ошибку и потерять столь многое.

Торан попятился, словно опасаясь, что клоун может коснуться его или загрязнить его своим

дыханием.

Маньифико кивнул и ответил на непроизнесенный вопрос:

– Я – Мул.

Он более не казался нелепым: его стеблевидные конечности, его клювообразный нос утратили

былую комичность. Его страх исчез; он держался твердо.

Овладев ситуацией с простотой, порожденной привычкой, он сказал терпеливо:

– Усаживайтесь. Пожалуйста, если хотите, можете прилечь для удобства. Игра окончена, и я

хотел бы рассказать вам кое о чем. Это моя слабость – я люблю, чтобы люди меня понимали.

Его глаза, которыми он смотрел на Бейту, были прежними – мягкими, печальными, карими

глазами Маньифико, клоуна.

– В моем детстве, – начал он, сразу же сбившись на быструю, торопливую речь, – в сущности,

не было ничего, что я хотел бы запомнить. Возможно, вы могли бы меня понять. Моя худоба

обусловлена особенностями обмена веществ; нос мне был дан от рождения. Обычное детство было

мне недоступным. Моя мать умерла прежде, чем успела увидеть меня. Я не знаю своего отца. Я вырос

случайно, с раненым и измученным сознанием, полным жалости к себе и ненависти ко всем прочим.

Меня знали как странного ребенка. Все избегали меня – большинство из неприязни, некоторые из

страха. Происходили странные инциденты… Ладно, это неважно! У капитана Притчера, изучавшего

мое детство, было достаточно оснований для вывода о том, что я – мутант. Сам я сумел осознать это,

лишь перешагнув двадцатилетний возраст.

Торан и Бейта отрешенно слушали. Его голос волнами обрушивался на них. Они сидели прямо

на земле, а клоун – или Мул – расхаживал перед ними мелкими шажками, почти не замечая их и

обращаясь к своим скрещенным рукам.

– Полное представление о моих необычайных возможностях формировалось во мне так

медленно, такими ленивыми шагами! Я долго не мог в них поверить. Сознания отдельных людей

представляются мне циферблатами, стрелки которых указывают на преобладающее чувство. Это

звучит невразумительно, но какое объяснение я еще могу дать? Не скоро я постиг, что я могу

дотянуться до этих сознаний и поворачивать стрелки к нужной мне точке, что я могу фиксировать их

там навечно. И еще большее время ушло на понимание того, что другие этого не могут. Но вот

пришло сознание силы, а с ним – желание изменить свою прежнюю жизнь изгоя. Может быть, вы это

поймете. Может быть, вы хотя бы попытаетесь это понять. Это нелегко – быть уродом: иметь разум,

интеллект – и быть уродом. Смех и жестокость! Быть иным! Быть чужаком! Вы никогда через это не

проходили!

Маньифико взглянул на небо, покачался на пятках ног и с каменным выражением на лице

продолжал вспоминать:

– Но в конце концов я овладел своими силами и пришел к выводу, что мы с Галактикой можем

поменяться местами. Ведь это они сделали первый ход, и я терпел его двадцать два года. Но теперь

мой черед! И вам всем надо будет смириться с этим! И шансы для Галактики будут достаточно

равными. Я один! Их – триллионы!

Он помедлил, бросив быстрый взгляд на Бейту.

– Но у меня была одна слабость. Сам по себе я был ничем. Я мог набирать силу только с

помощью других. Успех приходил ко мне через посредников. Всегда! Дело обстояло именно так, как

рассказал Притчер. С помощью пирата я получил на астероиде свою первую базу для операций. С

помощью промышленника я получил первую опорную планету. С помощью других людей – вплоть до

военного диктатора Калгана – я овладел самим Калганом и получил флот. После этого наступила

очередь Установления – и тут в ход событий вмешались вы.

– Установление, – продолжал он более мягким тоном, – являлось самой трудной из

встречавшихся мне задач. Чтобы одолеть Установление, я должен был завоевать, расколоть или

сделать бесполезной весьма значительную долю его правящего класса. Я мог бы приступить к этому

наудачу – но был возможен короткий путь, и я искал его. В конце концов, если сильный человек

может поднять пятьсот фунтов, это не означает, что он жаждет повторять это постоянно. Мой

эмоциональный контроль – проблема не из простых. Я предпочитаю не использовать его без

необходимости. Поэтому для первой атаки на Установление я хотел приобрести союзников. Под

видом собственного клоуна я искал агентов Установления, которые обязательно должны были

находиться на Калгане, чтобы изучить вашего покорного слугу. Теперь я знаю, что тем, кого я искал,

был Хэн Притчер. Но волею судьбы вместо него я нашел вас. Я действительно телепат, но не

абсолютный, а вы, госпожа моя, вы в самом деле были с Установления. Это сбило меня с пути.

Поначалу ничего непоправимого не произошло, поскольку Притчер впоследствии присоединился к

нам, но именно здесь крылся источник той ошибки, которая действительно оказалась фатальной.

Торан впервые пошевелился. Он заговорил оскорбленным тоном:

– Погодите-ка. Вы хотите сказать, что когда я, вооруженный жалким парализующим

пистолетиком, выступил против того лейтенанта с Калгана и спас вас, это произошло только

благодаря вашему умению управлять эмоциями? – он захлебывался от обиды. – Вы хотите сказать, что

все это время я был под вашим воздействием?

Тонкая усмешка заиграла на лице Маньифико.

– А почему бы и нет? Вы думаете, что это маловероятно? Тогда спросите себя… Неужели вы

пошли бы на смертельный риск ради нелепого незнакомца, которого никогда прежде не видели, будь

вы в здравом уме? Мне представляется, что, поостыв, вы сами подивились происшедшему.

– Да, – отчужденно произнесла Бейта, – он находился под контролем. Это совершенно ясно.

– При всем при том, – продолжал Мул, – Торан был вне опасности. Лейтенант имел свои

строжайшие инструкции, согласно которым вам предоставлялась возможность ускользнуть. Так что

мы втроем и Притчер отправились на Установление – и моя кампания немедленно обрела

определенность, прямо у вас на глазах. Когда Притчер предстал перед трибуналом, мы тоже там

присутствовали, и я был занят. Военные судьи этого трибунала позднее командовали эскадрильями на

войне. Они с легкостью капитулировали, и мой флот выиграл битву при Хорлеггоре и другие, менее

серьезные стычки. С помощью Притчера я повстречался с доктором Мисом, который принес мне