Око воды. Том 2 (СИ) - Зелинская Ляна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Губы к губам, и его пальцы прикасаются к её щеке, ведут медленно, убирая прядку волос, дотрагиваясь нежно до лба и скул, словно хотят запомнить её лицо этим прикосновением.
— Ты лучшее, что со мной случилось за все эти годы, — шепчет он ей прямо в губы, — прощай, Лея.
— Прощай, Дитамар…
И ладони судорожно стирают слёзы.
Глава 22. Бал фавориток (3-я часть)
Зал был полон гостей. Бал фавориток — большое событие, которое старались посетить не только главы всех домов Коринтии и их дочери, но и иностранные вельможи и послы, и все те, кого волею судеб занесло в Рокну поздней осенью. Голубой дворец Лирайе снова распахнул свои гостеприимные залы, вышколенные слуги сновали туда-сюда с напитками и закусками. И пока оркестр настраивал инструменты, в большой бальной зале актеры развлекали гостей забавными театральными сценками.
Леди Вальфред привела своих воспитанниц на верхнюю галерею, откуда можно было созерцать всё это великолепие, и при этом не быть замеченными. Она похлопала веером по руке и принялась давать последние напутствия.
— Помните! Вы не должны никому отказывать. Не должны обделять вниманием ни одного гостя из тех, что захотят с вами потанцевать или просто поговорить, но и в то же время, недозволительно уделять всё внимание кому-то одному…
Но Лея не слушала её наставления. Всё сегодня было для неё как в тумане. Этим утром она чувствовала себя невыносимо несчастной и разбитой, словно после тяжёлой болезни. Ей бы хотелось найти в себе силы, чтобы не думать о том, что произошло этой ночью, не думать о том, что она видела и чувствовала, не думать о поцелуях…
Лея не знала, как справиться с этим, как не быть такой несчастной от того, что она не в силах отпустить воспоминания прошлой ночи и не может отказаться от этой любви. И ей было так стыдно за это. За то, что с каждой из этих ночей из неё по капле уходила ненависть к Дитамару, и оставались только тоска и всё возрастающее желание снова его увидеть. А вчерашняя ночь стала последней чертой. Она целовала его не потому, что он прощался с ней. Нет. А потому, что сама этого хотела. Милостивые боги! За что ей такое наказание?! Любить Зверя…
Но она больше никогда его не увидит.
И вот теперь Лея жалела о том, что не выслушала его признания. И ненавидела себя за то, что больше не может ненавидеть его.
Как же можно любить Зверя?! Как можно любить самый страшный кошмар, что преследовал жителей Предгорья последние семь лет? Но она вспоминала их встречу на Суре, их разговоры и последние ночи и не могла ничего с собой поделать. А от понимания того, что она больше не услышит его голос, её душило настоящее отчаяние. И даже мысли о побеге ушли куда-то на второй план.
Лея надела бальное платье, принесённое портнихой, и в другое время она бы поразилась его красоте. Водопад голубой шёлковой тафты, изящное серебряное шитьё, всё это так шло к цвету её глаз, но она смотрела в зеркало, надевая длинные серьги, и почти не видела себя.
— … и не забудьте про реверанс, если Её величество укажет на кого-то из вас. Вы меня поняли? А теперь смотрите на гостей, я расскажу, на кого стоит обратить внимание. Итак, вон тот, в лиловой парче — князь…
Голос леди Вальфред вырвал Лею из грустных размышлений. Она смотрела вниз, разглядывая князей и баронов, на которых указывала наставница, и пыталась запомнить, что и кому нельзя говорить, или наоборот. Все эти лица и пышные наряды слились для неё в одно сплошное полотно, пока из этой пёстрой толпы её взгляд не выхватил знакомую фигуру.
Милорд Ландегар шёл по залу, слегка припадая на массивную трость. Он, как и в прошлый раз, был весь в белом, и снова его наряд оказался сверх меры вычурным, украшенным шитьём и золотым позументом, а кружева манжет свисали, закрывая пальцы рук. И Лея даже улыбнулась, памятуя о том, что вчера происходило за столом.
Он вёл под руку какую-то даму в вишнёвом шёлке, и, присмотревшись, Лея без труда узнала его вчерашнюю спутницу — леди Борас. Она не отпускала милорда Ландегара ни на миг, ловко лавируя в толпе и время от времени представляя его кому-то из гостей. Но при виде этого человека у Леи даже на сердце как-то разом потеплело. А вот присутствие леди Борас наоборот вызвало у неё какое-то совершенно иррациональное раздражение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Лея следила за тем, как милорд Ландегар взял бокал и, повесив трость на сгиб локтя, немного отпил вина и оглянулся, разглядывая гостей так, словно искал кого-то. Все его жесты и позы, как и его наряд, тоже были нарочито вычурными, и Лея не могла отделаться от чувства, что он специально ведёт себя так нелепо, чтобы выглядеть не хуже рокнийской аристократии. И это показалось ей ужасно милым и забавным.
И когда звуки смолкли и в зал вошла королева со своей свитой, Лея уже решила, что непременно поговорит с милордом Ландегаром о путешествии в Астфолл. Эта мысль её немного приободрила, и даже утреннее отчаяние как-то отступило на второй план.
Пока шло представление гостей королеве, Лея обдумывала, как бы получше подступиться к этому разговору, прокручивая в голове разные варианты. После иностранных вельмож и послов настала очередь фавориток. Девушки вышли под музыку и, как полагается, присели в реверансе, выстроившись в шеренгу. Гости разглядывали их внимательно, а Лея заметила, что королева стоит и задумчиво смотрит куда-то в сторону, и как будто совершенно не замечает их. Леди Вальфред пришлось даже повторить реверанс, чтобы привлечь внимание Её величества.
К счастью, королеву в этот раз Лея не интересовала, но за её спиной она увидела вчерашнего лекаря-колдуна Ассима Наффир-шана. Он наблюдал за Леей, стоя чуть поодаль, и она поёжилась, до того неприятным был этот взгляд.
Едва королева взмахнула рукой, разрешая девушкам отступить в стене, и освобождая центр залы, как Лея попятилась, стараясь укрыться за пышным воротником леди Вальфред от внимательного взгляда лекаря. Музыка заиграла, и Лею тут же пригласили на танец. Один, второй третий… фаворитки были нарасхват.
Но едва закончился очередной танец, как Ассим Наффир-шан неожиданно оказался перед Леей, словно вырос из-под земли, и протянул руку, приглашая её. И ей ничего не оставалось, как согласиться. Его ладонь была сухой и горячей, и от прикосновения к ней Лее показалось, что и её кожа высыхает, словно от пустынного ветра.
— Миледи Рюмон? Вы позволите? — спросил он тихо с каким-то жадным придыханием.
— Разумеется.
Он притянул её к себе, и его руки показались Лее стальными обручами, в которые заковали её тело. Стало невыносимо жарко, и жар этот был каким-то иссушающим, словно Ассим Наффир-шан хотел сжечь её в своих объятиях. Они молча кружились, и он не сводил с неё жадных пытливых глаз, вглядываясь в её лицо так, словно хотел рассмотреть её душу. И в какой-то момент Лея почувствовала дурноту, воздух перед глазами помутился, и на одно краткое мгновенье она потеряла связь с реальностью и провалилась в серый туман.
И снова перед ней была башня, опутанная гигантскими кольцами, вот только в этот раз змеиное тело венчала голова Ассима Наффир-шана. И его глаза, густо подведённые чёрным, сейчас горели ярким огнём, завораживали и жгли, испепеляя всё внутри, как будто высасывали душу.
Сопротивляйся ему, Лея! Не смотри ему в глаза! Ты же Волна, ты можешь погасить этот огонь!
И никогда она ещё не была так рада голосу в своей голове, как в этот момент. Она представила себя волной, с шипением накатывающей на горячий песок. Волна прокатилась, вскипая лёгкой пеной, сначала тонкая, как шёлковое покрывало, но за ней пришла вторая и третья, выше, больше, безжалостнее…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})И ударила прямо в горящие огнём глаза.
— Спасибо за танец, миледи Рюмон.
Ассим Наффир-шан разжал пальцы и отпустил её, отступая назад, как показалось Лее, слишком поспешно. И их танец закончился, хотя музыка ещё не стихла.
Он разозлился и его высокий лоб и даже бритый череп покрылись бисеринками пота. Он стёр их резким движением и так и остался стоять, прожигая Лею взглядом, но больше не приближался. А Лея поспешила отойти в толпу и затеряться среди гостей, чувствуя, как внутри бьётся лихорадочный прибой, пытаясь растворить и выплеснуть наружу весь её страх.
